Зеркало времени
Шрифт:
Нам оказалось нечего возразить, и Башлыков заключил:
— Любопытные у вас интересы, госпожа Одо. А ещё?
— Обдумала и согласна с вами, Павел Михайлович. Форма часто именно протестная, чем характеризуется практически любое самовыражение, а не поддержка либо дополнение не тобой созданного, что логически можно отнести к выявлению своей позиции. Но не самовыражению, ибо не ты автор того, что поддерживаешь. Первые понятия о мире истинном, существенно отличающиеся от наших прежних, и представления о нём возникали во мне ещё дома, когда я стала самостоятельно работать в Японии. Может, и раньше, в Англии, в студенчестве. И хотела тогда усвоить первые правила поведения в этом мире. Одновременно выучиться мыслить. Я давно не смотрю на мою деятельность как на путь к чечевичной похлёбке. Но ведь и чечевичная похлёбка, вы попробуйте её, очень вкусна. Наверное, всем нам надо выучиться разумнее сочетать духовность в каждом с личной деловой активностью. Потому что время
Все — не верят, потому что на собственном опыте знают о слабости религии, саму по себе религию считают последним на этом свете прибежищем слабых. А вот я наивно надеялась, что в лоне веры стану духовно сильнее. Однако любая религия требует, чтобы мы много раз на дню повторяли: дважды два четыре. И ни в коем случае не отходили от этого догмата веры, не сдвигались от этой точки дальше дозволенного, не впадали в ересь. В итоге моих одиноких поисков получилось, что мне не на что, не на кого опереться вне себя. Силу, веру, любовь я должна оказалась изыскать внутри себя, в самой себе. Потому что от поучений не всегда разумных церковников, от невежественных священнослужителей, а где их набраться на всех нас, образованных умников, мне становилось очень не по себе. И веру мою хранить глубоко, оказалось, надо, прежде всего, от них, от их грубого, слепого подхода, ибо это они веру мою вольно или невольно разрушают невежеством своим. Уточню: присвоив единственно себе право на истину, своей гордыней сами разрушают в нас веру в церковь и религию. Почему не видят, что каждый народ создаёт свою истину и свою религию, что религии множатся неостановимо? Потому что нет силы духа в сегодняшних религиях, с горьким разочарованием, даже с ужасом поняла я, ибо всё в мире затмили собой деньги. Почему же так выпятилось это всемирное зло? Деньги издавна служили народам всего лишь платёжным средством, обеспечивающим удобство торговых расчётов. Пока не стали сокровищем и не обрели чудовищную власть не только над телом, но и над многими душами человеческими, подчиняя и народы, и религии, и правительства, и страны.
Башлыков, казалось, ожидал подобной откровенности от ничем ему не обязанной и не зависящей от него чужой японки. И дождался возможности с воодушевлением развить тему:
— И на достигнутой в губительном болоте бытия кочке безнадёжности завершились ваши духовные изыскания? Не возникло ощущения освобождённости от шор на глазах и пут на ногах, предписанных социуму, за которые он ещё и привычно платит? Не помогло образование, не помогла в духовных поисках наука? Что верно, то верно. Классическая наука способствовала доведению целого мира до порога возможности существования, до самого края, до жизненного предела, до исчерпания природы и человека, и уже этим подписала себе приговор, фактически изжила самоё себя. Принято надеяться на науку, как на последнюю инстанцию, к которой апеллируют, утопая в множащихся кризисах, когда уже больше не к чему и не к кому обращаться. Но надежда не оправдывается.
Мировая экономика зашла в тупик, усиливается спад. Почему? Те чисто экономические, казалось бы, процессы, которые в значительной степени определяются практическим, часто сиюминутным интересом, оказываются подвержены не столько прагматической необходимости, сколько воздействиям совершенно иным по характеру, неожидаемым для организаторов их развёртывания, и ими и сторонними свидетелями не сразу замечаемым. Эти воздействия вызываются к жизни осознанной кем-то в заблаговремении идеологией, которая сама сформировалась в определённом культурном, религиозном и философском планах. Она зависит и от способностей породившего её автора. А способности приходят с его душой в этот мир, они тем богаче и шире, чем большее количество миров Того света посетила душа перед очередным воплощением на земле. Есть в каждом из нас природный аспект, и есть аспект Божественный. Если последовательно видеть всю эту логическую цепочку, казалось бы, наш бедный мир спасут от страданий вера и несущая её религия. Однако беспомощной сегодня оказалась не только наука, но и религия, но почему? Вы правы. А мне причина видится общая. Разберёмся.
Стоит помнить и изначально из этого исходить, что в какой мере материализм родится из видимого, слышимого и осязаемого, ровно в той же мере сковывает себя в объёмах и методах исследований приверженная материализму наука. Классическая наука ограничена пределами материализма, видит она это или нет. Если мы ищем решения стоящих перед нами проблем, то решения, приближающиеся к истине, находятся в иных областях, наукой в массе сегодня не замечаемых,
А что же государства? Самым ценным ресурсом любого народа, любой нации, любого суперэтноса, любой страны являются, я думаю, управленческие кадры — однако не бездарные в массе индивиды, называющие себя управленцами лишь в силу занимаемых ими должностей. А люди, с младых ногтей квалифицированно отобранные по способностям, специально подготовленные, и на деле таковыми являющиеся. Но где таких взять, если их готовят, как не надо? Не только в России с её управленческим ресурсом кадровое дело обстоит просто безобразно. Людей с истинно государственным уровнем мышления родятся единицы на десятки миллиардов, по одному на несколько земных поколений. Ничего не остаётся, как гордиться теми, кто есть, кого попало и назначать, хоть актёров, готовых сыграть всё, что прикажут. Личностей вселенского масштаба ещё в миллион раз меньше.
Недавно я прочёл роман одного европейца под названием, которое меня зацепило и долго не отпускало — «Безупречность», но я не о романе, хотя он, безусловно, эстетичен и талантлив. На задней обложке небольшой книги фото — измождённый европеец обличьем из средневековья с сигаретой в поднятой к губам руке. Это он написал роман. Мы забыли об этом важнейшем понятии, мы алчно сменяли безупречность на ничтожную выгоду. И я крепко задумался, что же это такое — безупречность?
Выстроилась цепочка и свернулась в прочное, как у Бориса, кольцо: продуманность это минимальное из необходимых условий безупречности; безупречность — минимальное из условий разумности. Это не статичное, не застывшее навек понятие. В безупречности кроется мощный заряд внутреннего динамизма, требующий осознанных действий. Чтобы вам стало близко и понятно: если бы Россия и Япония были безупречны в своей разумности, они давно дружили бы, вот в чём бесконечные выгоды для обеих стран.
Мы только начинаем учиться понимать и представлять интересы новейшего, нарождающегося при нас, человечества, которое будет воспринимать мир не только шире, но и глубже, и яснее, и объёмнее, чем нынешние народы, религии, церкви и правительства. Чем все ныне живущие люди, вынужденно съедающие и то, что должно бы достаться их детям. Иначе человечеству не выжить, путь спасения от близящейся катастрофы только один — осознаваемый, и каждым. То есть, безупречный для всех.
— И каким чудесным образом нам обнаружить этот спасительный путь? — спросила я.
— Мы не замечаем того, о чём не только не знаем, но и не предполагаем. И находим искомое по известным признакам, как была вычислена и потом открыта планета Уран.
— Какие признаки желаемого будущего сегодня известны, Павел Михайлович?
— П-п-п-п-п-пы-у-у-у, — Башлыков озадаченно поплямкал-пошлёпал губами, вытянул их трубочкой, тихонько прогудев, выдохнул и только потом, размышляя, стал мне отвечать:
— О-ого!.. Вы настойчивы и схватываете на лету, госпожа Одо. Налицо признаки высокого профессионализма. И научного острого склада ума. Попробую вам ответить так.
Во времена совсем не легендарные, а относительно недавние, отстоящие от нас лет на сто-сто пятьдесят, серьёзные открытия были не слишком часты. Ещё в девятнадцатом веке поддерживался баланс между количеством открытий и численностью научных работников, которые в своих трудовых жизнях (в самых различных областях знания) всегда были на подхвате. Эти научные силы успевали пересмотреть свои научные дисциплины и подвести их к новому рубежу, обусловленному свершившимися прорывными открытиями. Но в ХХ веке столько возникло наук и столько открытий во всех направлениях сразу, что затруднительно, а вскоре и почти невозможно оказалось найти сообщение хоть о чём-либо. Человечество захлестнул информационный бум, затем — информационный взрыв. Стало невозможно не только совершенствовать, но и отслеживать, что в науке живо, а что рухнуло, как пласты тающего снега с ветвей деревьев. Так обозначился естественный предел возможностей усвоения новых знаний. И люди начали совершенствовать свои человеческие и различные технические возможности.