Жаклин Кеннеди. Американская королева

Брэдфорд Сара

Справедливости ради надо сказать, что Джеки тогда просто не могла мыслить рационально. Она прекрасно понимала, что во время десятичасового интервью рассказала Манчестеру слишком много и отнюдь не желает, чтобы все это было опубликовано. Она тогда показала ему два своих любовных письма Джеку – одно из октябрьского греческого круиза и копию письма, которое положила в гроб. Манчестер явно их пересказал. Правда, позднее он клялся, что при написании книги не использовал записи интервью, но откуда еще он мог почерпнуть сведения о том, как Кеннеди провели последний вечер или как Джеки обмакнула палец покойного мужа в вазелин, чтобы надеть свое обручальное кольцо. Недаром ведь сам признавался, что «она ничего не скрывала во время наших интервью…».

В начале

декабря Джеки решила подать в суд, обвиняя Манчестера и его издателей в пренебрежении «общепринятыми нормами приличия и лояльности», в оскорблении «достоинства и во вторжении в частную жизнь наших детей, которую я так стремилась оградить», а также в «искажении образов некоторых других лиц [Линдона Джонсона]». Ричард Гудвин, которого Бобби попросил уладить ситуацию, сочувствовал Джеки: «Она считала, что может просмотреть [книгу] и изъять все, что ей не по душе. Ведь именно на таких условиях она дала это крайне эмоциональное интервью. Я хочу сказать, что у нее и тогда нервы были ни к черту. В общем, она отпустила тормоза, выпила чуток и принялась изливать душу, и поди разбери, где тут правда, а где вымысел, она и сама не знала. Когда книга вышла, и интервью было дано, и ей не позволили ничего менять… то и с чисто политической точки зрения было глупо [судиться с Манчестером]. Но для Джеки политическая точка зрения не играла роли. Она не пыталась подвергать цензуре историю, ее беспокоили пассажи, где речь шла о реакции детей… Она говорила только, что открыла Манчестеру самые сокровенные глубины своего сердца, а он ее предал и надо что-то делать. Печальная ситуация. Помню тот вечер в квартире на Пятой авеню, когда она приняла решение… и я мог посочувствовать… Бобби, конечно, был категорически против, как и все, у кого имелась хоть капля здравого смысла… Джеки находилась в полном смятении и действовала иррационально, тогда как окружающие искали рациональное объяснение ее желанию отцензурировать книгу. Ее ничуть не интересовало, как воспримет книгу Джонсон. Ей было плевать, даже если б его утопили в Атлантике, закатав ноги в бетон!»

Рукопись Джеки все еще не читала. Между тем Look уже печатал ее с продолжениями. Только в середине января Джеки наконец прочла «Смерть президента» и, по словам автора, нашла книгу превосходной. К тому времени Кеннеди, сознавая, что скандал негативно сказывается на престиже как Бобби, так и Джеки, решили все уладить. 7 апреля 1967 года книга вышла в свет, с издательским примечанием, что «ни миссис Кеннеди, ни сенатор Роберт Кеннеди не санкционировали и не одобрили материал, изложенный в книге…». Через год с небольшим Джеки и Уильям Манчестер все же помирились, когда автор не только предложил поддержку предвыборной кампании Бобби, но и перевел гонорар от продажи книги в фонд Библиотеки Кеннеди.

После подписания соглашения об урегулировании претензий пресса объявила Джеки победительницей, но победа была пиррова. Она добилась своего касательно ряда пассажей, которые большинство сочло бы вмешательством в личную жизнь. Но, как отметил Newsweek, сам факт войны с Манчестером сделал его книгу сенсацией года. Джеки конечно же понимала всю бесплодность своих действий, так как в ответ на доброжелательное письмо Линдона Джонсона, который просил ее не беспокоиться насчет манчестеровской «клеветы» по его адресу, написала, что считает свою победу «пустышкой», ведь все, против чего она выступала, так или иначе опубликуют. Позднее Джеки, крайне взвинченная, 9 января 1967 года писала Джонсону с Антигуа, что с ужасом прочла в журнале, будто не желала, чтобы он называл ее голубушкой: «Весь гнев, который я старалась забыть, снова закипает внутри».

В новом, 1967 году, отправляясь с детьми на Антигуа под защиту Рейчел Меллон, Джеки размышляла о последствиях войны с Манчестером, которая сильно подпортила ее репутацию в глазах общественности, и не только ее, но и Бобби тоже. Она думала, что мужественно защищает свое право на личную жизнь, а вот американцы сочли это злоупотреблением властью и попыткой задушить свободу слова, которой они так

гордились.

17 Одиссей

Героем Онассиса был могучий Одиссей, чье легендарное странствие вдохновило его собственную жизнь.

Кики Феруди Муцацос, секретарь Онассиса

«Джеки спускается с пьедестала», – объявила в начале 1967 года светский обозреватель Лиз Смит в серии публикаций после скандала с Манчестером. 29 декабря 1966 года Институт Гэллапа сообщил, что американцы пятый раз подряд избрали Жаклин Кеннеди самой замечательной женщиной в мире. Однако после ссор с Манчестером опрос, проведенный Лу Харрисом, который ранее успешно сотрудничал с Джоном Кеннеди, и опубликованный 31 января 1967 года, показал, что популярность Джеки упала: 33 процента опрошенных теперь «были о ней не самого лучшего мнения», а 20 процентов были не самого лучшего мнения о Бобби. Каждый третий считал, что публикация книги об убийстве президента никак не может быть вмешательством в личную жизнь Джеки.

Как отметила Лиз Смит, «долгий роман Джеки с простыми американцами, начавшийся в 1961 году», подошел к концу. Теперь любой аспект ее жизни подвергался критике: например, стоимость ее содержания для налогоплательщиков (50 тысяч в год на личные расходы, пожизненное право бесплатной рассылки корреспонденции, спецохрана для нее и детей), друзья-мужчины, мини-юбки, поездки в экзотические страны. Вместо того чтобы остаться скорбящей мраморной статуей, какой ее хотела видеть публика, Джеки решительно вернулась в реальность. Как написала одна журналистка, намекая на знаменитый фильм Феллини: «Джеки предпочла сладкую жизнь…»

Джеки огорчали негативные отзывы в прессе, и она дала эксклюзивное интервью двум сочувствующим ей журналистам – Фрэнку Конниффу, другу Кеннеди и издателю New York World Journal Tribune, и Бобу Консидайну, его главному обозревателю, – с целью вновь разжечь любовь публики к «красавице по имени Жаклин, которую все зовут Джеки, вдове вероломно убитого президента, любящей матери его двоих детей». Это был откровенный подхалимаж: журналисты предлагали читателям разделить их сочувствие к этой «молодой женщине, которую провозгласили самой замечательной на свете… женщине, которая большую часть своей взрослой жизни находилась в списке самых элегантных знаменитостей… женщине, чья улыбка украшала тысячи журнальных обложек…». Журналисты тактично опустили ее пылкое заявление насчет Бобби: «Ради него я выпрыгну из окна», хотя во время парада по случаю Дня святого Патрика она прилюдно с ним обнималась.

В марте под кеннедевским отрезком жизни Джеки была подведена итоговая черта: она вернулась в Вашингтон, чтобы перезахоронить мужа, маленького Патрика и мертворожденную дочку на законченном участке в Арлингтоне. На самом погребении Джеки не присутствовала, понимая, что не выдержит зрелища, когда в могилу опустят три гроба; там были Тедди и Бобби, и оба не могли сдержать слез. На следующее утро Джеки вместе с десятью членами семьи и Линдоном Джонсоном возложила на могилу букет ландышей, меж тем как кардинал Кушинг говорил: «Покойся с миром, дорогой Джек, в окружении своих малюток, пока все мы не встретимся в надзвездном краю…»

Могила стала первым памятником Кеннеди; Джек Уорнек закончил свою работу и завершил отношения с Джеки. К его неудовольствию, Рейчел Меллон взяла на себя заботы о ландшафтном дизайне участка. Тремя годами раньше он пережил еще большее разочарование, когда архитектору Пэю достался заказ на проект Библиотеки Кеннеди и Школы государственного управления. Уорнек рассказал, что позднее Джеки передала ему слова Билла Уолтона, дескать, он «слишком близок к семье, и могут возникнуть кривотолки». Уолтон и Джеки работали сообща над проектом Библиотеки. На вопрос о том, внесли ли они одинаковую лепту, Пэй ответил: «Нет, все оценки давала Джеки, и ее поддерживал Бобби Кеннеди. В смысле, Бобби играл некую роль, но он не разбирался в архитектуре, а потому обычно полагался на мнение Джеки».