Жалкая жизнь журналиста Журова
Шрифт:
Ничего нового о КГБ она не узнала. Единственное, что произвело на нее впечатление, так это определенная тотальность, с которой отслеживались контакты с иностранцами. Даже с коммунистами и выходцами из социалистического лагеря. Какое недоверие к единомышленникам! Так вот почему слушатели и преподаватели ВПШ, дружелюбные и открытые в стенах школы, за ее пределами стараются быстрее от нее отделаться… Она не очень поверила в историю об угрозе работе отца. Как безобидная связь сына – она же не американская реакционерка! – может повлиять на судьбу известного на всю страну журналиста? Однако правила конспирации приняла безоговорочно: у него встречаться только в отсутствие тети, у нее говорить шепотом и заходить в подъезд с интервалом в полчаса, звонить друг другу из телефонных автоматов. Прямо шпионские игры какие-то! Но забавно. Приключение, о котором она когда-нибудь напишет. Его антисоветские
Только через несколько недель Журов отважился спросить, почему он. Кароль хотела отшутиться, но передумала. Как-то незаметно он перестал быть для нее просто парт-нером.
– Ты в моем вкусе. И очень привлекательный! – Он поморщился – не то! – Я не шучу. Ну хорошо. Видишь ли, я здесь и года не прожила, а ко мне уже несколько раз, всегда через посредников, обращались с весьма странной, на мой взгляд, просьбой. Выйти замуж, чтобы якобы спасти кого-то. Что значит спасти? Не понимаю… То непризнанного поэта, то великого математика, то физика, которому не дают работать… Один раз честно, без всяких сказок, предложили крупную сумму… Замучили просто! И у меня появилось предубеждение – любого мужчину, оказывающего мне знаки внимания, я стала подозревать в корысти… – она подошла к Журову, прижалась. – А тебя – нет. Причем с первой минуты. Ты смотрел на меня такими глазами… И продолжаешь смотреть. Я чувствую себя желанной! Теперь ты доволен?
Очаровать француженку у Вити Смирнова не получалось – к ресторанам она была равнодушна, его симпатичная жульническая героика вообще не производила на нее впечатления, более того – она решительно и категорически ее осуждала! При случае подаренный букет роз вызвал ее изумление, приняв цветы, она тут же на французском о чем-то встревоженно спросила Бориса. Пока тот со смешком давал ей объяснения, с подозрением смотрела на Витю. В отношении к себе Кароль он улавливал некую логику, типичную, в его понимании, для жителей Запада. Те даже не догадываются, как приходится крутиться нашему брату, чтобы хоть что-то заработать сверх мизерной зарплаты. Сам считая себя жуликом, Витя видел в спекуляциях свое призвание, чего совершенно не стеснялся. Совок вечен, бороться с ним бесполезно. Да и глупо. Если в Европах-Америках он мог бы стать брокером на бирже, скупщиком, посредником и тому подобное, то здесь у него шансов нет, не было и не будет! Даже теоретически! Поэтому он спекулянт, а значит, враг трудового народа!
Роман друга с француженкой вызвал его уважение и зависть, у него такой женщины никогда не будет! Но его не покидало убеждение, что ничего хорошего обоим Журовым это не сулит – журналистку из капстраны комитет должен пасти с особым пристрастием. Однако шли месяцы, а ничего по этой линии не происходило – Журовых не трогали. Выходит, и в Большом доме [5] сплошные раздолбаи! Что за страна, бардак повсюду!
По идее, Кароль могла улететь в отпуск еще в начале лета, но искушение пожить вместе с любимым, пока Марго в отъезде, было столь велико, что она задержалась. Журов проходил летнюю практику, не требующую постоянного присутствия в редакции, что было очень кстати. Однако этот бесспорный плюс напрочь перекрывался чудовищным минусом – его направили не в «Ленинградскую правду», как он рассчитывал, а в «Вечерний Ленинград», да еще в отдел партийной жизни, которым руководил тертый и всего боящийся Яков Самуилович Лифшиц. Журов должен был написать очерк «О настоящем коммунисте», но беда заключалась не в этом. Настоящего коммуниста он сам выбрать не мог! Безоговорочно требовалось писать о конкретном человеке, понятное дело, о рабочем, конечно же, Герое Соцтруда и делегате одного из съездов. Звали его Евгений Александрович Солдатов, и нес он свою трудовую вахту на гремящем на весь Союз Кировском заводе. Делать нечего, Журов принялся названивать герою, после третьей попытки стало ясно, что настоящий коммунист Солдатов никакое интервью давать не собирается. Будь персонаж вымышленным, он как-то бы выкрутился, а тут?! Журов попробовал было броситься Якову Самуиловичу в ноги, но тот как отрезал – писать надо обязательно и только о Солдатове! Журов предположил, что, вероятно, через партийную организацию завода можно как-то обязать героя поделиться с корреспондентом какими-нибудь
5
Управление КГБ, расположенное по адресу Литейный пр., д. 4.
Набрав в очередной раз номер упрямого рабочего, Журов решил воззвать к человеческому милосердию, типа, пожалейте студента, ведь не зачтут практику! Солдатов оказался абсолютно бессердечным человеком, мычал в ответ, что никак не может. Без вразумительных объяснений почему. Что-то подсказывало Журову, что следующим шагом герой-рабочий будет посылать его на три известные буквы.
– Ну а пива-то вы со мной выпить можете? – в отчаянии прокричал он в трубку.
После непродолжительного молчания свершилось:
– Пива выпить могу.
При этих словах Журов, пожалуй, испытал первую большую радость в своей трудовой жизни.
Договорились на пятницу в пивном баре «Нептун» на улице Трефолева в трех остановках от заводской проходной. Журов приехал на час раньше, по пути заглянув в гастроном напротив бара, где минут десять простоял в задумчивости: что брать – водку или портвейн. Выбрал водку, не пропадет. У входа в бар стояла большая очередь, войти по временному, все-таки уважаемому редакционному удостоверению не удалось. Пришлось сунуть рубль швейцару, трешку – официанту. Тут же нашелся правильный столик. В назначенное время Журов забеспокоился: вдруг настоящий коммунист при виде толпы страждущих на входе плюнет и развернется домой? Нет, надо героя встретить, только как узнать-то его? Журов заметался вдоль очереди, заглядывая каждому в лицо. Ну не орать же: «Кто из вас, мужики, Герой Соцтруда Солдатов?» В это время раздался громкий сигнал трамвая, Журов обернулся. По пути из гастронома напротив, полностью игнорируя движение автомобилей и трамваев, переходил дорогу невысокий аккуратный мужик в пиджаке и с дипломатом. Мужик уверенно смотрел на Журова и шел прямо к нему:
– Ты Журов?
– Евгений Александрович?
– Он самый. Ну здравствуй! Будем стоять или…
– Нет-нет, что вы! Столик я заранее занял! – и Журов повел его мимо невозмутимого швейцара в зал.
Официант поставил перед ними две металлические тарелки с копченой рыбой и солеными сушками и по кружке пива. Солдатов сразу отхлебнул и заметил с каким-то удовлетворением:
– Разбавленное!
– Не без этого! – заискивающе хохотнул Журов, – Как вы меня узнали, если не секрет?
– Тут и думать нечего – ты один такой нарядный фраер суетился, а люди стоят спокойно, ждут.
Журов достал блокнот. Солдатов сразу насупился:
– Слышь, парень, я ж сказал тебе, что интервью давать не буду.
Журов слегка растерялся, придется запоминать. Ради зачета по практике он был готов раскошелиться, поэтому на всякий случай вкрадчиво сообщил:
– Должен сообщить вам, Евгений Александрович… только поймите меня правильно… Этот наш сабантуйчик – подотчетное мероприятие, за него платит редакция! Так что чувствуйте себя на предмет расходов свободно.
Солдатов ничего не ответил, понять что-либо по его лицу было невозможно. Когда подошел официант, он хмуро бросил:
– Еще по паре! – Журов одобрительно затряс головой. Забрезжила хоть какая-то перспектива – вдруг спьяну у работяги язык развяжется.
Принесли пиво, и Солдатов изрядно, большими глотками ополовинил кружку.
– Вообще моча, – мрачно изрек он и после небольшой паузы продолжил: – Я вот недавно в ГДР ездил. С делегацией от Комитета защиты мира. Так там рабочий по дороге домой на каждом шагу может зайти в пивную… Даже в ресторан! Пиво там что надо… вообще какое хочешь… и нажираться до поросячьего визга человеку не требуется. Все такие чистенькие. Везде порядок. Опять же закусить можно. Вкусно.
Оба посмотрели на свои тарелки с полупротухшей рыбой и неподъемными сушками – хрен раскусишь!
– Мы в прошлую получку с ребятами из бригады пошли выпить. За насыпь, что напротив улицы Корнеева, знаешь? – Журов жадно ловил каждое слово… – Вроде место безлюдное. С одной стороны железная дорога, с другой – бетонный забор какой-то конторы… Высоченный. Нас не видно, никому не мешаем. А оказались в западне! Менты облаву устроили с двух сторон, бежать некуда… только если через насыпь. Но они, суки, и там принимали. Короче, всех повязали. А у меня из документов только удостоверение Героя Соцтруда. Мужиков в обезьянник, а меня домой отпустили. Вежливо так, с уважением. На всех телегу накатали, а на меня – хрен с маслом…