Жалкая жизнь журналиста Журова
Шрифт:
– Какой же русский дом без водки! Сейчас принесу. Заодно посмотрю в холодильнике, что нам женщины на закуску оставили. А то мы тут собрались холостяковать несколько дней, – зачем-то пояснил он.
Ксюха продолжила в лучших традициях светского раута:
– Не беспокойтесь! Что вы! Одну рюмку можно махнуть и без закуси.
Отец затравленно посмотрел куда-то в сторону в пол, однако, когда она предложила помочь, почему-то не отказался и жестом пригласил с собой на кухню.
Если вначале Журов был зол что на отца, что на Ксюху, то сейчас откровенно кайфовал. Сцена – что надо!
На кухне под открытой форточкой на подоконнике Анатолий Александрович обнаружил
– Вы знаете, милая барышня, я очень люблю так вот по-крестьянски, по-простому закусывать водку холодной отварной говядиной. Варя, наша домработница, щи приготовила перед отъездом. Впрочем, какая она домработница? Давным-давно член семьи! Если я просто выложу мясо на тарелку и нарежу, как вы на это смотрите?
– Совсем как мой папа. Валяйте! Только он любит еще в соль макать.
Журов-старший опять слегка вздрогнул – чудовищная девица, – но все-таки полюбопытствовал:
– И кто же наш папа?
Ксюха нехотя бросила:
– Василий Гаврилович Игнатов.
– Уж не тот ли Василий Игнатов, который…
Ксюха не дала ему произнести должность родителя и устало отрубила:
– Тот самый.
Теперь преобразился Анатолий Александрович. Отныне его лицо выражало полную, прямо-таки неистовую симпатию. Это же дочь человека, от которого зависит вся внешняя торговля СССР! Член ЦК, умница, интеллектуал, а не какой-нибудь старый пердун! Это же высшая элита! Надо же, какая простая, остроумная и оригинальная девушка! Что же Борька не предупредил-то?! Он заметался по кухне, выгружая из холодильника на стол свертки, мисочки и кастрюльки с различными доступными и малодоступными деликатесами и блюдами. В результате возникло затруднение, как все это изобилие рационально переместить в гостиную. Ксюха с интересом наблюдала за ним и пальцем не шевелила. Наконец ей прискучило лицезреть хозяйственную беспомощность обозревателя Гостелерадио СССР, и она предложила:
– Анатолий…
– Александрович.
– Анатолий Александрович! А зачем нам все это хозяйство в гостиную переть? Может, выпьем, как вы говорите, по-крестьянски, по-простому прямо на кухне?
– Конечно же, вы правы, Ксения! – Журов взял себя в руки. Да, дочь Игнатова, но ведь он тоже не последний человек в этой стране. Чего это он так расчувствовался из-за какой-то соплячки? – Борис, – громко позвал он, – Иди к нам, мы тебя здесь ждем!
После третьей рюмки, когда все разом закурили, Ксюха, сделав первую же затяжку, снова поплыла, причем стремительно. Журов-старший всплеснул руками:
– Ксюша, вы же пьяны в стельку!
– В говно, – сквозь наплывающую пелену обреченно согласилась она. – Пока я совсем не отрубилась, Боря, отвези меня, если тебе не впадлу, в Лёнькин дом на Кутузовском… Третий подъезд со двора.
– Куда-куда? Какой номер дома? – забеспокоился младший Журов.
– Осмелюсь предположить, что наша очаровательная гостья имеет в виду дом Брежнева. Сейчас вызову такси, любой водитель в Москве знает, о каком доме идет речь, – ответил Журов-отец. Вот уж у кого была легкая рука – машина ждала уже через десять минут!
Журов довез Ксюху до подъезда ее знаменитого дома, убедился, что она в состоянии самостоятельно перемещаться и ориентироваться в пространстве, слегка подтолкнул ее в сторону двери, шумно и с облегчением выдохнул и поехал назад на той же машине.
Приподнятое расположение духа уже который день не покидало Журова. Поговорить с отцом накануне не получилось, поэтому сегодня они договорились пообедать в «Арагви». Оба любили грузинскую кухню.
Рано проснувшись и позавтракав, Журов который час без дела слонялся по квартире. Чтобы не испортить настроение, в бывшую спальню родителей не заходил – мало ли чего там наворотила Светка. Он то включал телевизор в гостиной, то хватался за старые журналы у себя в комнате. Когда зазвонил телефон, подходить к нему он не собирался, но, подумав, что это может быть отец, все-таки трубку взял.
– Боря? – спросил чуть хриплый женский голос.
– Угу.
– Привет! Это Ксюша.
Он же не давал ей вчера телефона!
– Привет-привет! Откуда у тебя мой номер?
– Не будь дураком! Мы же пиво с водкой вчера не под елочкой мешали!
– Да, ты права. Как ты? Оклемалась?
– Куда ж я денусь! Особенно с такой работой. Послушай, у меня очень мало времени, тут перерыв всего на пять минут. Вчера я хоть и вырубилась, но помню много. Спасибо, что терпел меня, что до дома подвез. И папе твоему спасибо! Считай, что в знак благодарности хочу пригласить тебя на ужин. Сегодня. Сразу предупреждаю, что готовлю вкусно. Запиши адрес и телефон. Если что-то не так, позвони, чтоб я зря не заморачивалась. Жду к восьми. Папе приветы!
Вот так неожиданность! Вообще-то после встречи с отцом Журов собирался слегка покуролесить по столице. Пятница же! Чинно ужинать с малознакомой барышней у нее дома в планы не входило, даже если после ужина светили бы амурные перспективы. Скучно как-то. Без размаха. Однако как запасной вариант принимается.
– В «Арагви» – обязательно цыпленок-табака. Так вкусно, как здесь, я не ел даже в Грузии! Нет возражений?
– Отец, заказывай, что хочешь! Цыпленок-табака так цыпленок-табака, тем более ты хвалишь.
Журов-старший подозвал официанта и уверенно продиктовал заказ. Без высокомерия, дружелюбно, но без панибратства. Не успели принести закуски, как он, словно опасаясь, что другой возможности поговорить с сыном не будет, сразу приступил к главному. Как и большинство любящих родителей – а Анатолий Александрович сына безусловно любил, – он желал ему достигнуть максимально возможных высот по известному и испытанному лично им и его поколением сценарию. Сам-то он, по своему твердому убеждению, достиг потолка – деньги, известность, зарубежные командировки, некоторая творческая свобода, которая позволяется очень немногим. Желательно, чтобы и сын поднялся на тот же уровень, никак не ниже. Выше – уже номенклатура ЦК, а там карьера делается по иным законам. И ответственность там совсем иная. На первый взгляд, все у сына идет правильно и хорошими темпами. Однако без серьезных публикаций хотя бы в «Ленинградской правде» или «Вечерке» далеко не уйти, тем более уж не попасть в зарубежный корпункт, работа в котором, по задуманному плану, должна стать входным билетом в клуб международников. Хватит валять дурака, говорил Журов-старший, способности у тебя есть. Один твой материал о пьянстве чего стоит! Пора писать, заявлять о себе, привлекать внимание, и уж совсем пора становиться журналистом, а не администратором!
В душе Журов понимал, что отец прав, но было бесконечно лень. И немедленно доказывать что-то и кому-то он не спешил. Надо будет – напишет. Он же чувствует, что может. Какие точные слова, иногда просто готовые абзацы порою приходят ему в голову! Но писать серьезно, а не отписываться, как он делает сейчас, о реалиях Кировского завода, извините, он не будет. Разумеется, отцу он свои мысли не озвучивал, а лишь качал головой, чуть улыбаясь: «Ты абсолютно прав, отец! Обязательно тисну пару статеек, не беспокойся!»