Жаворонки ночью не поют
Шрифт:
Андрей Андреевич молча стоял в стороне и ни на кого не смотрел, он опять о чём-то думал. К нему подошла взволнованная Ирина Ивановна:
— Андрей Андреевич, я не могу дальше ехать, у Вити жар, надо отвезти его в город, к врачу.
— Что с ним?
— Не знаю. Думала, пройдёт, а ему хуже и хуже. Горит весь.
Мальчик, действительно, весь пунцовый, сидел на повозке и хныкал.
Андрей Андреевич постоял в задумчивости и, как видно, решившись на что-то, сказал:
— Берите свои вещи, поедем в город.
Остальным приказал:
— Вы пока отдыхайте, скоро будем обедать!
— О-о-о! Я бы сейчас целого быка съел! — сказал Вовик.
— А я бы… А я бы двух быков съел! — заявил Толик.
Зойка улыбнулась. Толика всегда приходилось уговаривать доесть обед до конца. А теперь вот подавай ему двух быков.
Скоро директор вернулся. Ирины Ивановны и Вити с ним не было, и Зойка поняла, что они остались в Моздоке. Зато на повозке сидели трое мужчин и две женщины. Они шумно рассыпались вдоль обоза, щупали и разворачивали вещи, с особенным интересом — шерстяные одеяла и постельное белье, пробовали с пальца муку и масло.
Потом мужики зарезали корову, и она варилась в трех огромных кастрюлях на кострах. Все сели на траву: дети, директор, Зойка, гости. Все ели только что сваренное мясо. Андрей Андреевич распорядился также выдать по большому куску хлеба с маслом. Изголодавшиеся дети ели с превеликим аппетитом, но Зойке почему-то было не по себе от такой щедрости директора.
Сам Андрей Андреевич, мужики и женщины сидели под огромным дубом. Откуда-то явились бутылки с вином. Никогда прежде Зойка не видела, чтобы Андрей Андреевич пил, а тут, в присутствии девяноста пяти ребят, он сидел в компании пьяных мужиков и без конца подливал себе вина в стакан.
— Зоя Дмитриевна, идите к нам, — пригласил директор, протягивая ей стакан с вином.
— Мне некогда! — резко и брезгливо ответила Зойка.
— Я, кажется, здесь еще директор! — опьяневший Андрей Андреевич старался говорить внятно. — Я вам приказываю!
Он ужасно раздражал Зойку, ей было стыдно за него перед детьми, которые молча наблюдали за происходящим. Чтобы не слышать и не видеть его, Зойка встала и пошла вдоль речушки.
Андрей Андреевич догнал её очень скоро. Обоз отсюда был не виден, только слышался громкий говор пьяных мужиков и баб. Услышав шаги за спиной, Зойка быстро обернулась. Андрей Андреевич остановился около неё, усмехаясь. У Зойки душа дрогнула под его взглядом, но она, ничем не выдавая своего беспокойства, стояла перед ним с самым независимым видом.
Он тихо и беззлобно рассмеялся. Это было неожиданно и странно. Зойка хотела обойти его и вернуться к ребятам, но он, улыбаясь, раскинул руки и загородил ей дорогу.
— Что вам от меня надо? — резко и требовательно спросила Зойка.
— Или всё, или ничего, — ответил директор и засмеялся, и этот гаденький смешок неприятно поразил Зойку.
— Вы пьяны, — сказала она. — Вы не понимаете, что говорите. Стыдно, Андрей Андреевич! На вас дети смотрят!
— Пусть смотрят, — сказал он. — А ты — глупенькая. Неужели не понимаешь, что мы с этим обозом далеко не уйдём? Нас или разбомбят, или схватят немцы. Они уже… в затылок нам дышат! Меня расстреляют — директор! Тебя, комсомолку, повесят. Но прежде отдадут на потеху солдатам.
— Врёте вы всё!
— Нет, милая моя, — в голосе директора теперь звучала откровенная злоба, — не вру. Но я подыхать не намерен. Что у меня, десять жизней? Одна, милая моя, одна. Ну, вот что, слушай, что я предлагаю. Оставим их здесь, а сами уедем. Вдвоем мы отсюда быстренько выберемся. Деньги есть, не пропадём. Ну, решайся! А они… Их люди разберут. Наши люди жалостливы.
Он намеренно сказал «их», чтобы уже окончательно отстранить себя от ребят. Зойка была так изумлена, что не могла вымолвить ни слова. Она только понимала, что происходит нечто ужасное, низкое, гадкое, и при этом в её лице хотят найти союзницу, вернее, сообщницу. Андрей Андреевич принял её растерянность за раздумье и поторопил:
— Да чего тут решать? Иди и садись в повозку, сейчас поедем. А на них не смотри, если тебе совесть мешает.
Зойка, наконец, опомнилась. Вот когда жизнь потребовала от неё серьёзного самостоятельного решения.
— Вы просто выпили лишнее, Андрей Андреевич, — как можно спокойнее сказала она. — Вы не можете их оставить. Не смеете. А если уедете, я останусь с ними.
Она стремительно проскользнула у него под рукой и пошла к ребятам. Дети настороженно смотрели на неё и молчали. Следом появился Андрей Андреевич. Завидев его, мужики и бабы наперебой закричали:
— Давай рассчитываться, хозяин!
Директор, не глядя на Зойку и ребят, принимал от мужиков деньги, пересчитывал их и, складывая, рассовывал по карманам. «Купцы» увели мажару с мукой, подводы с продуктами и вещами и двух не съеденных коров. В роще осталась только одна телега с вещами, куда директор положил и кое-какие продукты.
Зойка стояла довольно близко от него и пыталась поймать его взгляд, всё ещё не веря в самое худшее. Может, он так неудачно пошутил, думала она, а теперь осознал это и сейчас предложит всем дойти до железнодорожной станции и дальше ехать поездом? Но Андрей Андреевич не смотрел ни на неё, ни на ребят и продолжал не спеша собираться. Наконец он взялся за вожжи и на несколько мгновений обернулся к Зойке.
Они стояли лицом к лицу, и Зойка видела, как дергались в мелких судорогах его губы, щёки, а во взгляде, всегда бесстрастном, она заметила плохо скрываемый испуг. Зойка, усмехнувшись, медленно и гордо подняла голову: он боялся её, этот надменный и ничтожный человек. Боялся и собственного поступка, за который когда-нибудь придётся отвечать. Но страх ещё больший, страх перед возможной гибелью от немецкой бомбы или пули гнал его сейчас вперёд без оглядки, заставляя идти на преступление, и он не мог справиться с этим тайным страхом. Андрей Андреевич отвернулся и пошёл к лошади, якобы поправить уздечку, потом решительно прыгнул на телегу.
Дети, кажется, догадывались, что происходит, но по-прежнему молчали. Зойка подошла сзади к телеге и, не говоря ни слова, сбросила на землю два шерстяных одеяла, затем подцепила руками три или четыре полотенца. Директор будто и не замечал этого, поправляя что-то на возу и устраиваясь поудобнее. Наконец, не оборачиваясь, резко взмахнул кнутом. Лошадь дёрнулась и с места помчалась рысью, так что Зойка не успела схватить ещё хотя бы одно одеяло или полотенце.
Кажется, прошла целая вечность, а Зойка всё стояла и смотрела вслед укатившей телеге. Он всё-таки посмел их бросить, этот Андрей Андреевич. Теперь, кроме неё, принимать решения и командовать некому. Зойка приказывала себе: «Спокойно! Только спокойно!» Она пыталась скрыть от ребят свою растерянность, мысленно задавала себе один и тот же вопрос: «Что делать?» У них нет ни лошадей, ни подвод, ни продуктов, ни денег, ни документов. А что есть? Воля к жизни. Вот с нею и придётся отправляться в путь.