Жажда. Роман о мести, деньгах и любви
Шрифт:
Она всплеснула руками и расхохоталась. Со стороны выглядело, очевидно, занятно: один, защищаясь, ощетинился будто еж, другая скрывает свою растерянность деланным, ненатуральным смехом, словом, все ведут себя неоригинально и предсказуемо. Чем закончилась эта беседа? Да ничем. Снизу донесся мелодичный звонок, щелкнула дверь, и сразу в доме все изменилось. Воздух словно стал гуще, теплей, и в нем появился аромат свежей сдобы с изюмом. Дом наполнился множеством звуков, как будто разминался, перед тем как грянуть, симфонический оркестр, а меж тем все это производил лишь один-единственный человек – хозяин дома.
Мемзер несколько часов провел в компании с нужным человеком. Арик выполнил
Арик устроил все наилучшим образом: они встретились в загородном спортивном клубе, познакомились, дядюшка и министр сыграли в теннис, и дядюшка позволил себя обыграть с небольшим перевесом, создав видимость упорнейшего состязания, хотя в реальности Мемзер играл ошеломляюще, имел тридцатилетний стаж и шутя порой разделывал под орех молодых инструкторов, поражая тех своей выносливостью и реакцией. Министр был доволен, как и всякий не лишенный тщеславия человек, чья низкая от природы самооценка нуждается в постоянном подтверждении. Из спортивного клуба они переехали в недавно открытый, очень недурной, загородный же, ресторан. Там, еще не сделав и намека на то дело, которое хотел обстряпать через министра Мемзер, они выпили за знакомство, но ресторан для серьезной беседы не подходил. С интервалом в несколько минут обязательно подходил кто-то, здоровался, норовил перекинуться парой слов, и всякий раз это были либо знакомые Арика, которых приходилось знакомить с Павлом и Мемзером, либо знакомые Павла или Мемзера, которых также приходилось представлять. Были, впрочем, и такие, кто знал всех троих сразу, но легче от этого не становилось, и разговор не шел, да и не мог зайти дальше каких-то пустяков. Арик жил неподалеку, здесь же, по соседству, располагался и министр, а Мемзер имел загородный дом дальше их всех и появлялся там довольно редко. Решили поехать к Арику, продолжить разговор у него, и разговор этот состоялся. Мемзер вернулся домой в прекрасном расположении духа, которое всегда посещало его в преддверии больших прибылей. Увидев жену с незнакомым молодым человеком, он удивленно поднял одну бровь и приготовился что-то спросить, но пригляделся, узнал недавнего попутчика, мгновенно все сопоставил и сгреб племянника в объятья.
– Нет, ну надо же, какое чудо! Ты только посмотри, Наташа! Ведь чудо?!
Она ничего не ответила, лишь неопределенно фыркнула, и Мемзер со смехом сказал, что она чихает как кошка или собака, он точно не помнит, но очень похоже. Мемзера смешило и то, что, кажется, тогда, в поезде, жена что-то такое не больно приятное говорила о его родственнике, пока родственник тут же рядом и сидел. Что именно говорила Наташа, мог ли это слышать Сергей – никак уже не вспомнить, но что-то было, что-то было, и эта щекочущая неуверенность еще усиливала смешную сторону совпадения, он смеялся, пока жал руку племяннику, он продолжал смеяться, когда с размаху упал в кресло и на мгновение задрал ноги в долгоносых, по моде, туфлях.
– Называй меня только дядя, никакой казенщины! – Дядюшка и впрямь был очень рад, ерошил племяннику шевелюру, хлопал его по колену, показывал на него пальцем своей жене и утверждал, что Сергей хоть и дальний, очень дальний родственник, и даже совсем как будто не еврей, а все же невероятно похож на родного брата самого Мемзера, ныне живущего в Штатах и занятого где-то в науке.
– А знаешь, – обратился Мемзер к жене, – я сегодня играл в теннис с одним простофилей, и нужно было обязательно ему проиграть. Никогда бы не подумал, что это, оказывается, сложнее, чем выигрывать по-нормальному. Потом нам так и не дали толком пообедать, а ужинать у Ариэля я не стал. Он нелеп со своими обрядами и традициями, и у него всегда невкусно. Так что я здорово проголодался, думаю, и Сергей не против перекусить...
– Ужин ровно в девять, – сухо ответила Наташа и покинула их, ушла на свою половину дома. Мемзер проводил
– Ты ужинал?
– Почти. Меня отвлекли форс-мажорные обстоятельства в виде взрыва.
Дядюшка весь буквально застыл – не только улыбка, но и очередной готовый сорваться с губ смешок упал к ногам тонкой прозрачной льдинкой. Сергей рассказал ему о своем посещении вьетнамского кафе, и Мемзер слушал его, прикрыв глаза рукой, затем вдруг быстро вскочил, извинился, сказал, что у него срочное дело, и вылетел из библиотеки. Вернулся он через несколько минут прежним, то есть очень довольным, и, как ни в чем не бывало, продолжал расспрашивать Сергея о всякой чепухе:
– Ты, значит, остановился в каком-то клоповнике?
– Да вот... Сосед посоветовал остановиться в «абевегедэйке».
– Что это такое? – поморщился Мемзер.
– Гостиница в Измайлове.
– Так, понятно. Туда тебе больше возвращаться не следует. Поживешь пока у меня, а там присмотришь себе подходящее жилье.
– У нас ему будет тесновато. – Наташа внезапно появилась, и сразу стало понятно, что она непременно какое-то время подслушивала возле приоткрытой двери. – Тесновато, – повторила она. – А вот подыскать ему хорошую квартиру – это трезвая и здравая мысль. Здесь, я уверена, много сдают.
Мемзер насупился, посмотрел на нее исподлобья, но опять вдруг рассмеялся, всплеснул руками и, откинувшись на кресле, задрал ноги, хоть и не столь высоко, как прежде:
– Нет, ну ты видал? Моя милая жена – образчик гостеприимства! Впрочем, быть может, ты с ней согласен?
Сергей, решивший не выказывать никому своего смущения, бодро кивнул:
– Как вы решите, дядя. Если вы намерены ввести меня в дело, то я, вероятно, должен буду находиться где-то поблизости круглые сутки. Я боюсь, если я останусь в вашем доме, вы прогоните меня на третий день: чужой человек бревно в глазу, да и я не хочу чувствовать себя... Ну, как вам сказать...
– Бедным родственником, – подсказала Наташа.
– Совершенно верно. Давайте, я несколько дней поживу в своей гостинице, надеюсь, ее-то никто не станет взрывать, а за это время попробую подыскать квартиру?
Мемзер лишь рукой махнул; он видел, что назревает между его женой и этим мальчишкой ссора, и ссоры этой ни за что не хотел, он вообще не хотел портить себе настроения сейчас, когда план, врученный ему там, за тридевять земель, в Америке, начинал свои первые, но уже такие уверенные шаги. Что такое все его прежние занятия, его дела, эта никчемная домашняя склока в сравнении с делом, которое он начал здесь? Сейчас важен абсолютный внешний покой, концентрация. Пусть живет где хочет...
– Как скажешь, Сережа, – дядюшка взглянул на часы. – Ого! Уже пять минут десятого! Ужинать, немедленно ужинать! Ты с нами, дорогая?
– Я сыта по горло, – усмехнулась Наташа и вышла на сей раз действительно вон.
За ужином, состоявшим из винегрета, гречневой каши, паровых куриных котлеток и компота из сухофруктов (Мемзер любил все простое и здоровое, питался без изысков), дядюшка принялся распрашивать Сергея о его сочинском житье-бытье, удивлялся, крякал, причмокивал, словом, был благодарным слушателем, затем спросил:
– Так ты подружился с Наташей, правда?
Сергей улыбнулся.
– Нет, она на самом деле очень хорошая женщина, – продолжал Мемзер, – просто место ребенка – ее и только ее, а она, как всякий ребенок, очень ревнива. Вот и переживает, что теперь у меня вместо нее одной появился еще и ты, новый ребенок, о котором я стану заботиться. Найдешь квартиру, дай мне знать, я все оплачу. Хотя, – Мемзер достал ложечкой из кружки с компотом раскисшую курагу и поглядел на нее с недоумением, – хотя квартиры здесь сдаются очень дорого. Но это так, ерунда, мысли вслух. Деньги надо считать в любом случае, ведь они для того и нужны.