Жечь мосты и грабить корованы
Шрифт:
До яхты было уже рукой подать, но сил совсем не оставалось. Да и как бы я смогла забраться на борт без посторонней помощи? Никак бы не смогла. Мне так стало себя жалко, так стало жалко Степку, маму и папу, которые не переживут моей погибели, что я заревела в голос.
И тут меня вдруг ослепил мощный луч прожектора, и вслед за этим в воду кто-то прыгнул. С яхты кричали и махали руками. В воду летели спасательные круги.
«Ну, слава богу, — обрадовалась я, — услышали наконец», — и совершенно обессиленная пошла
Очнулась я уже на яхте, на палубе. Димка делал мне искусственное дыхание по принципу «рот в рот», нахал, и периодически резко и больно надавливал на грудную клетку. Рядом толпились какие-то люди, лица которых расплывались у меня перед глазами, и беспрерывно галдели.
«Господи, ну чего же это они так орут? — подумала я. — Ночь же все-таки».
Хотя, возможно, они вовсе и не орали, а просто у меня шумело в ушах.
Неподалеку прислоненный спиной к какой-то тумбе сидел совершенно мокрый Кондраков. Его я почему-то узнала сразу. Он кашлял и плевался и что-то все время бубнил.
«Значит, его тоже выловили, — догадалась я. — И значит, он все-таки действительно ходил топиться, и я была права».
Удовлетворенная сознанием своей правоты я опять закрыла глаза и снова провалилась в забытье.
Снова пришла в себя я уже в каюте. Но не в своей маленькой в трюме, а в большой Борькиной наверху. Я лежала на пуховиках под шелковым одеялом, Лялька пыталась поить меня горячим чаем, а Димка растирал ноги чем-то, по запаху очень напоминающим коньяк. Да скорее всего это коньяк и был.
«Лучше бы внутрь дали, — подумала я. — Меня же всю просто трясет».
Димка как будто бы прочитал мои мысли и, закончив растирку моих конечностей, велел Ляльке не заниматься глупостями с чаем, а дать ему лучше чистый стакан.
— Вот это правильно, — согласилась она. — Коньяк внутрь — это самое первое лекарство.
Она подала Димке большой хрустальный стакан для виски, а он, наполнив его наполовину янтарной жидкостью, придвинул вплотную к моим губам.
— Давай, Марьяшка, пей, — велел он. — Со вторым рождением тебя.
Димка слегка приподнял меня с подушек и влил в рот все, что было в стакане. Я, естественно, тут же закашлялась. Мало я в речке воды нахлебалась, так теперь еще и это...
— Ты что с ума сошел? — прохрипела я, едва отдышавшись. — Я же чуть не захлебнулась. Так и помереть недолго.
Димка улыбнулся и чмокнул меня в макушку.
— Нет, Марьяшка, ты теперь будешь жить долго и счастливо. Ты сегодня, почитай, во второй раз родилась. С днем рождения тебя, красавица.
Он еще раз чмокнул меня и бережно положил на подушки.
«Да уж, красавица, — подумала я. — Небось похожа сейчас на мокрую курицу или того хуже. На что там может быть похожа женщина, выловленная из воды?»
Я даже покрутила головой в поисках какого-нибудь зеркала, чтобы убедиться в правоте своих мыслей.
Однако
Прежде я считала, что утопленники выглядят совсем иначе. А тут нате вам. Глаза горят, на щеках румянец. Удивительно даже. Впрочем, это уже действовал коньяк. От него же и мои глаза вскоре сами собой стали закрываться. И уже засыпая, я услышала, как Лялька спрашивала у Димки, почему я оказалась в воде и каким образом он меня выловил. Мне это тоже было очень интересно, но сил бороться со сном не было, и я решила, что узнаю об этом завтра.
На утро я проснулась живой и здоровой, что, разумеется, радовало. Но мало того, что проснулась я в чужой постели, так еще и с мужчиной в этой самой постели. Просто безобразие какое-то! И хотя этим мужчиной был всего лишь Димка, все равно было возмутительно.
Совершенно нельзя заболеть. Только потеряешь бдительность, как к тебе в постель тут же кто-нибудь залезет.
Правда, Димка лежал совершенно одетый и поверх одеяла, но все равно это было безобразие. Что у него своей каюты, что ли, нет?
Я тихонько сползла с кровати на пол и, с трудом дотянувшись до висящего на спинке кресла Лялькиного халата, стала прямо там на полу в нечеловеческих условиях пытаться его на себя натянуть. Как назло, все рукава у халата повывернулись, и я никак не могла попасть руками куда надо, а когда все-таки попала, то оказалось, что халат я надела наизнанку. Но это уже были детали. Главное, что я хоть что-то успела на себя натянуть, потому что до этого я была совершенно голой — мои мокрые шмотки Лялька с меня еще вчера сняла. А Димка между тем уже проснулся.
«Интересно, когда он открыл глаза, я уже успела одеться или нет?» — задала я себе вопрос и с подозрением покосилась на Димку, развалившегося на Лялькиной или, точнее, Борькиной кровати. Он же взирал на меня с полным удовольствием.
— С добрым утром, дорогая! — приветствовал он меня. — Как спала? Надеюсь хорошо?
Какие-то новые и очень подозрительные нотки в его голосе заставили меня напрячься. Я с настороженностью взглянула на Димку, а он, потянувшись и закинув обе руки за голову, с улыбкой произнес:
— Как видишь, дорогая, ты провела ночь в одной постели с мужчиной и теперь, как порядочный человек, я обязан на тебе жениться.
Димка препротивно улыбнулся и добавил:
— А я человек порядочный.
— А я нет, — буркнула я и еще туже затянула пояс халата на своей талии. — И вообще, какого черта ты здесь делаешь?
Я с утра обычно нехорошая. Пока кофе не выпью, пока в себя не приду — просто не человек, и чувство юмора в это время суток у меня напрочь отсутствует. И Димка, гад, знает это и нарочно издевается.