Желание герцога
Шрифт:
— Возможно, потребуется время, но, я думаю, они все в конечном счете поймут причины твоего молчания, — прошептала Габби.
— Надеюсь, — ответила Лиллиан, чувствуя спиной взгляд леди Биллингем. — В любом случае по крайней мере его мать будет довольна. Я докажу ее правоту, что недостойна ее сына. Как она будет злорадствовать при этом!
Лиллиан могла только молиться, что Саймон все поймет, как сказала Габби. Ей все тяжелее было думать о том, какой будет его реакция в ответ на то, что она должна будет ему рассказать.
Как только Саймон закрыл дверь в гостиную и они
— Боже милостивый, Саймон, ты знаешь, как сделать поездку увлекательной! — звонко зазвенел ее смех, который всегда вызывал улыбку на лице Саймона, даже в самые трудные времена.
— Не могу поверить, что мать прямо в дороге сообщила тебе об этом, — простонал Саймон. — Могу себе представить, что она написала тебе в своем письме.
— Признаю, хорошего там было мало. — Наоми села и, когда Саймон взял бутылку хереса, кивнула. — Но я должна сказать, мне понравилась Лиллиан, хотя я совсем мало видела ее. Когда смотрю на нее, я вижу, как она напугана, как мышка при встрече с кошкой. Но я думаю, как только она преодолеет этот страх, она прекрасно впишется в нашу семью.
Саймон передал сестре бокал с вином. Он тоже заметил волнение и подавленное настроение Лиллиан. Даже несмотря на всю доброту Наоми, Лиллиан, когда думала, что никто не видит, вздрагивала и вела себя беспокойно.
— Если она и выглядит напуганной, так это только потому, что мать относится к ней с презрением, — тяжело вздохнул Саймон.
— Это еще один плюс в пользу Лиллиан, — дерзко подмигнула Наоми.
Оба рассмеялись, но смех Саймона быстро затих. У него с матерью никогда не было близких отношений, и в детстве это причиняло ему огромную боль. Эта боль становилась острее, когда он видел, что с Наоми мать вела себя совершенно иначе. Она души не чаяла в дочери и практически полностью игнорировала сына. Другая на месте Наоми могла бы взять с нее пример и плохо относиться к брату.
Но Наоми никогда так не делала. Она всегда любила брата, ограждала его от плохого настроения матери и иногда даже пыталась заботиться о нем, хотя сама еще была ребенком. Часто он видел, как она смотрела на него, виновато и печально. Это были самые страшные времена.
— Послушай, Саймон, — прервала его мысли сестра, теперь она была очень серьезной, — я никогда бы не смогла придраться к человеку, которого ты полюбил. В конце концов, у тебя безупречный вкус.
— Мне кажется, я никогда не говорил о любви, — заметил Саймон, поставив свой бокал и чувствуя неловкость. — Это в какой-то степени вынужденный брак.
Наоми прикрыла глаза и выставила вперед обе руки наподобие щита.
— Я знаю, мама писала что-то про кабинет отца и что вас там застали. Но пожалуйста, поделись подробностями. Я все еще представляю тебя в коротких штанишках, когда не вижу воочию. И мне не хочется разрушать этот образ, заменив его другим, более неприглядным.
— Прости, — рассмеялся Саймон. — Я невинен как ягненок, если это поможет тебе спокойно спать по ночам.
— Немного поможет. — Наоми подмигнула и озорно показала брату язык. Потом она отставила свой бокал в сторону. — Значит, ты ее не любишь, Саймон. Ты просто встретил подходящую девушку, и это не так уж плохо, по-моему. Но как ты думаешь, ты сможешь? Жизнь такая долгая, чтобы делить ее с тем, кого ты не любишь.
Саймон долго размышлял над этим вопросом, думая о Лиллиан. Он хотел ее с того самого мгновения, когда она вышла из экипажа, и она ответила на его желание, хотя и сдержанно. И все же не похоже, что только это чувство приковывало его интерес. Он не был развратником, подчинявшимся желаниям собственной плоти, как делали некоторые из его сверстников. У него было немало не подходящих его титулу женщин, но он никогда не испытывал такого страстного желания.
Нет, что-то другое, помимо физического влечения, поддерживало его интерес к Лиллиан.
— С самого первого мгновения, — задумчиво сказал Саймон, — она была загадкой для меня, ребусом, который невозможно разгадать мгновенно. То она открытая и дружелюбная, то в следующее мгновение закрывается так, словно видеть меня не может. Но всякий раз, когда мы разговаривали, меня поражала не только ее красота, но и ум. Она очень сообразительная и способна отстаивать свое мнение в дискуссиях.
— Я понимаю, как это интересно. — Брови Наоми слегка поползли вверх. — Многие из сегодняшних дебютанток сезона кажутся пресными, как обыкновенный тост, подрумяненный на огне. Девушка, умеющая думать и спорить, конечно, будет выделяться в общей массе. Но это не ответ на мой вопрос, Саймон. Как думаешь, ты смог бы полюбить ее?
Саймон прикрыл глаза, мысленно перебирая в памяти их короткие встречи. Временами. Лиллиан была сдержанна, но были моменты, когда она была необыкновенно добра. Когда Саймон раскрыл секрет о своем брате, внебрачном сыне отца, она прониклась болью, которую он испытал, узнав об этом. Она поддержала его, успокоила, и когда он начал свой рассказ, его сомнения относительно того, стоит ли ей раскрывать секрет, мгновенно исчезли, сменившись значительным облегчением, что теперь был человек, с которым он мог разделить свою боль.
— Да, — тихо произнес Саймон, открыв глаза, — думаю, со временем я смог бы полюбить ее.
Сногсшибательное открытие, но Саймон вдруг понял, что улыбается. Идея влюбиться в свою будущую жену оказалась действительно приятной. Впереди у них годы для того, чтобы ухаживать, при этом они будут делить одну постель. Это непременно будет интересным занятием.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Наоми. — Я счастлива. По крайней мере это лучше, чем было у матери с отцом.
При упоминании о родителях и их очень несчастливом браке все приятные мысли о Лиллиан улетучились. Теперь Саймон понимал все намного лучше. Правда обладает непонятной способностью объяснять необъяснимое.
— Да, отец… — пробормотал Саймон, покосившись в сторону Наоми.
Должен ли он рассказать ей то, что узнал? Старинная мудрость гласит, что ее, как женщину, необходимо защищать от подобных нетактичных тем. Но с другой стороны, как-то неправильно хранить такое в секрете. Если ему суждено узнать истинное лицо отца, почему Наоми не должна знать это? Они оба любили и уважали его.