Железная команда
Шрифт:
Когда тронулись дальше, Матвейка осторожно сказал фельдфебелю:
— Влево, кажись, забираем.
Крайцер бегом кинулся в голову колонны. Через несколько минут, поравнявшись с Матвейкой, он хмуро бросил:
— Идем верно, тропинка нет.
Надо было исподволь сеять у немцев сомнения в знании пути Никишкой, а главное — Иваном.
— Без тропинки — тяжело и заблудиться
Он понимал, что если сразу попробует сбивать отряд с пути, немцы разоблачат, сопоставляя его слова с тем, что говорят Никитка с Иваном. Надо было выждать, когда Никишка станет путаться. Иван, конечно, начнет поправлять. Вот тогда можно вмешаться, опровергнуть того и другого и направить фашистов на Гнилую узень…
Прошли еще с полкилометра. Впереди скоро должна была начаться полоса густого мелкого ельника. Хорошо бы использовать ее, чтобы повернуть отряд в обход зарослей оправа. Если помаленьку отклоняться, можно пройти мимо каменного бугра, тогда первый ориентир для Никишки с Иваном будет потерян.
— Тоже мне, проводники, — ворчал как бы про себя Матвейка. — Тащут прямо в гущину. Наверное, дальше лесосеки не ходили, а берутся вести к яру.
Фельдфебель молчал. Полезли следом за Никиткой в ельник. Это были почти засохшие от чрезмерной густоты заросли, колючие и плотные невероятно. Когда продрались сквозь них, отряд без команды остановился передохнуть. Люди отплевывались, стряхивали сор, снимали паутину со взмокших лиц.
Обер-лейтенант, красный, как пареный буряк, подозвал к себе Клюева.
— И много еще впереди таких елочек-палочек? — спросил он.
— Правильно идем, — пролепетал полицай, вытирая пот со сморщенного, как голенище, лба. — Прямо на север. Скоро должен быть каменный бугор. Уже малинник попадается.
— Зачем мне бугор? — офицер начал подрагивать желваками на челюсти.
— С него, как мужики говорили, ежели дальше на север держать, — к Журавлиному яру выйдешь.
На карте, которая была у обер-лейтенанта, лесной массив, под названием Горелый бор, обозначался большим зеленым пятном, похожим на жабу. В середине этого пятна имелась штриховка с неопределенным очертанием — заболоченный лес. От того места, где отряд вошел в Горелый бор, болото лежало в северном направлении. Значит, в общем двигались, кажется, правильно.
— А ты лазил через эти елки, когда ходил к Журавлиному яру? — спросил обер-лейтенант у Ивана.
— Не-е, мы с батей — по тропке. Клюев сбился…
— Как — сбился? Ты почему молчал?!
— Вы спрашивали про направление — а направление, вроде, верное, в тую сторону…
— Тропинки путаные, — продолжал бормотать в оправдание полицай, — не упомнишь, какая — куда. Напрямую — надежней…
Подошел Крайцер, послушал, сердито сказал по-немецки:
— Если дальше пойдем по такой «прямой», к вечеру не доберемся. Пастух говорит: надо вправо принять.
Обер-лейтенант понимал, что пастух лучше Ивана и полицая знает лес. Но, как все хитрые люди, он не доверял никому, и прежде всего тому, кто лучше знает.
Позвали пастуха.
— Отсюда вести будешь ты, — сказал обер-лейтенант без своей обычной улыбки. — Хорошо проведешь — конфеты, плохо — пуля. Как это у вас
Матвейка понимал, что угрозу свою гитлеровец выполнит не моргнув, как только заподозрит хитрость. Надо действовать осторожно, а главное, чтобы Иван не вздумал «поправлять» его.
— Ага! Затащил в дебри, — кивнул он на полицая, — пускай и дальше ведет.
— Разве он держал курс неправильно?
— Прямо ворона летала, да дома не ночевала. Кто ж в лесу прямо ходит? А теперь — либо назад вертаться, либо скоро по тальнику да кочкарнику ноги ломать.
Назад, через ельник, немцы возвращаться не хотели. Матвейка повел их, обходя все чащинки справа и, таким образом, незаметно забирая в сторону, в обход каменного бугра. Вел он некоторое время по редколесью, а в зарослях выбирал чистые проходы. Солдаты приободрились, идти стало легче. Но Никишка после недолгого колебания сказал офицеру:
— Сбиваемся в сторону.
Иван подтвердил:
— Шибко вправо забрали.
Обер-лейтенант свистком остановил движение отряда, подошел к пастуху:
— Почему уклоняешься на восток?
Матвейка ждал этого вопроса. По его расчетам, каменный бугор уже миновали — главный ориентир для Ивана с Никишкой утерян.
— Полегче дорогу выбираю, — сказал он, — хочу лозняки обогнуть.
Широкий рот офицера вновь тронула ядовитая улыбка:
— Ты немножко брешешь…
— Не верите? Ладно, только не пеняйте потом.
Этот участок леса Матвейка знал хорошо. Он свернул на запад, вроде бы возвращаясь к прежнему направлению, и вывел прямо к широкой лощине. Началась такая густота, по сравнению с которой недавний переход через сухой ельник выглядел прогулкой в саду. Ботинки солдат скользили по гибкому лозняку, ноги путались в мелком багульнике, срывались с кочек в ржавую грязь. Сучья хлестали по глазам, рвали одежду, в кровь царапали руки и лица. Несколько человек растянули связки на ногах. Один солдат совсем не мог идти — его тащили под руки.
Больше часа отряд продвигался лощиной. «Ага, пыхтите! — ликовал Матвейка, тоже порядком взмокший. — В Журавлином яру побывать захотели? Я вам его покажу!..» Была еще одна причина для радости. Солнце нельзя было отыскать в тучках, а стрелки компасов в этих местах виляли из стороны в сторону словно телячьи хвосты: под болотом были залежи железняка. Уследить в чаще за направлением, куда вел проводник, немцам было трудно. Поминутно приходилось огибать совсем непролазную густель, прыгать с кочки на кочку, рискуя сорваться в грязь. Это помогло Матвейке вести отряд зигзагами по всей длине лощины и вывести на ее северо-восточную оконечность. Теперь он был уверен, что направит фашистов в Гнилую узень.
Солдаты выбирались на сухое и, гремя снаряжением, валились в траву. Обер-лейтенант, объявив привал, подошел к пастуху. На мокром крутом лбу вздулась синяя жила, под ухом кровоточила длинная царапина. Желваки так и перекатывались на челюсти.
— Ты где нас вести… вел?.. — от усталости и злости он начал делать ошибки в русском языке.
— Так вы же сами приказали, — напомнил Матвейка. — Я предупреждал: слева — лозняк…
Офицер злился больше оттого, что внутренне сознавал свою вину за изменение маршрута.