Железная команда
Шрифт:
Климушка увидел, пересекая камышистый лог, как немцы копошились по колено в грязи вокруг машины.
Он засмеялся сквозь слезы и еще настойчивей прибавил ходу.
Сдавалось, воздух стал колючим, едким, как серный дым, легкие вот-вот готовы были разорваться. Одубелые ноги вихлялись, словно протезы, надетые первый раз, задевали за все кочки на пути. Слезы успели иссякнуть — пот заливал глаза.
Последним препятствием на пути было поле ржи, уродившейся нынче густой и высокой. Это поле отняло у Климушки последние силы.
— Близко… близко… рядом совсем… — подбадривал
По березнику он уже шел шагом, хватаясь за деревья, чтобы не упасть.
На маленькой полянке горел яркий костер. Женщины жарили на вертелах мясо. Старики стояли чуть поодаль около Парфена, аккуратно, по-хозяйски, сворачивавшего бычью кожу.
И все-таки первой Климушка различил Асю возле шалаша. При свете костра ее кофточка виделась ему частицей пламени.
Он крикнул ей:
— Нем-цы!..
На поляне все замерло, даже костер перестал мигать.
Климушка хотел повторить свой выкрик и не смог, захлебнувшись воздухом.
Его увидели. Наверно, вид его досказал то, чего не сумел язык. Все смешалось вокруг — женщины, старики, тени, стволы берез.
— К бору давайте! — послышался сквозь общий шум голос Парфена. — Перелесками — к бору…
Окликая друг друга, люди россыпью побежали за ним.
Кто-то, уходя с полянки последним, ворохнул костер — видно, хотел затушить. Столб искр взвился между верхушками берез в темно-зеленую полынью неба. И тотчас другие искры, летящие горизонтально, с трескам просекли березник. Фашисты были на опушке.
Климушка опередил их на четверть минуты, помешав гитлеровцам подойти незаметно. Это спасло многие жизни.
Для него теперь самым главным стало — не потерять Асю.
— Дедусь!!! Дедуся!.. — слышал он ее звонкий испуганный голосок. Он различал его среди криков, треска, пальбы и шел безошибочно следом. В густых зарослях лещины девочка на минуту умолкла. Страх потерять ее затмил у Климушки и боль в груди, и задышку, и все остальные чувства. Он заметался по кустам, издавая отрывистые нечленораздельные звуки, пока снова не увидел ее. Ася помогала подняться старику. Но то был не ее дедушка, и, как только старик встал на ноги, она бросилась дальше.
— Дедусь! Дедусь!..
Вдруг впереди, где кончался околок, что-то произошло. Климушка не знал — что выстрелы прозвучали там позже — но внезапно какое-то прозрение осенило его. Ведь гитлеровцы будут обязательно ждать их на выходе из березника в сторону бора! Следовало крикнуть, предупредить бегущих впереди. Но у него не было ни сил, ни голоса. Он поймал Асину руку и повлек девочку влево, на ржаное поле.
Так и случилось: всех, выбежавших из околка на чистое место, фашисты обстреляли и захватили в плен. Парфен лишь на опушке понял замысел гитлеровцев. Несколько человек рядом было убито, с остальными он успел скрыться.
Долго мотоциклисты секли из пулеметов березник и посевы. Пробовали ездить по ржи, но стебли наматывались на карданы, и мотоциклы останавливались.
Климушка с Асей отбились от своих. Они раньше всех перебежали на ржаное поле. К тому времени, когда гитлеровцы начали обстреливать
Они пролежали довольно долго. Совсем стемнело. Выстрелов не слышно стало. Однако яростные крики немцев продолжали доноситься со стороны березника.
Климушка поднялся и, озираясь, повел Асю дальше. Она не опрашивала, куда они идут, а лишь всхлипывала и все еще продолжала шепотом твердить: «Дедусь, дедусь…»
Вначале он не раздумывал, шел — только бы подальше от фашистов. Потом заметил, что движется они по направлению к его дому. До избы бабушки Позднячихи было километра три. Ему почему-то сдавалось, что Ася у них будет в безопасности. «В омшанике спрячемся. Не то — на чердаке», — решил он.
Но немного погодя ему вспомнилось, что фашисты в деревне шарили по дворам, и он подумал, что лучше им на рассвете уйти в бор. Если Асин дедушка жив — тоже в бору надо искать.
До этого мысли носились в голове, как летучие мыши, быстро и неясно. Зацепившись за Горелый бор, они сразу закружились около самого потаенного места в лесу — Журавлиного яра. Был в середине бора плоский холм, как бы остров, площадью гектара два. Путь к нему преграждали топи и непролазная тальниковая чаща. Он казался островом не только потому, что возвышался над окружающей его заболоченной низиной, а и оттого, что весь порос кудрявым дубняком. Всего одна сосна стояла на его круче — но сосну эту трое мужиков не могли обхватить руками. Под сосною была маленькая избенка, сложенная из дубовых колотых плах. Бабушка Позднячиха говорила, что построил ее Ваня-лесник сорок лет назад, а и нынче в стену гвоздь не вобьешь — крепка. Вот где они укроются!..
Кончилась рожь. Пошли посевы ячменя.
«Недалеко теперь…»
Вставала из-за бора горбатая седая луна, словно ей недужилось, но по старческой хлопотливости не могла улежать. Свет ее был какой-то подслеповатый: вроде посветлело, а за сотню метров человека на чистом месте не разглядишь. Около своего плеча Климушка увидел лицо Аси — белое, настороженное, с искорками слез. Он не замечал у нее отдельно глаз, носа, бровей, ни даже необычайной шапки волос на голове. Все это ему виделось только в целом и казалось удивительным чудом среди остального мира. И почему-то он чувствовал себя виноватым перед ней за то горе, которое на нее свалилось…
Он прислушался. Перепелки скликались, бесшабашно звали друг друга «пить-и-бить». Стрекотали кузнечики. Сухо шуршали усатые колосья.
Послышалась фырканье, будто перепелка вспорхнула. И тут же к шуму крыльев прибавился издали глухой стук мотора. По краю поля, как зверь, крался мотоцикл.
— Ложись! — шепнул Климушка. Сам он вытянул шею, пытаясь разглядеть, куда направляются враги.
Девочка не уловила стука машины, команда для нее прозвучала неожиданно, тем более, что сам Климушка продолжал стоять. Ася замешкалась. На краю поля сверкнуло и забилось остренькое жальце огня…