Железный крест

Лэкберг Камилла

За последние дни Анне удалось более или менее привыкнуть к мысли, что у них с Даном будет общий ребенок, преодолеть страх, хотя для этого потребовалось немало сеансов самоубеждения и самоуговоров. К тому же у нее начались приступы тошноты — точно так же протекали и предыдущие беременности. Рвало ее не так часто, но ощущение поднимающейся к горлу дурноты было почти постоянным, как при морской болезни. Дана беспокоило, что она почти ничего не ест, и он носился вокруг нее, как встревоженная клушка, пытаясь соблазнить тем или иным лакомством.

Она села

на диван и пригнула голову к коленям, пытаясь побороть тошноту. С Адрианом так продолжалось до седьмого месяца, и это были долгие месяцы… На втором этаже опять начался крик, на этот раз под аккомпанемент грохочущей музыки. Это невыносимо… Она почувствовала спазмы в солнечном сплетении, во рту появился отвратительный жгучий привкус желчи. Анна бросилась в туалет, встала на колени и попыталась опустошить желудок. Безнадежно. Только пустые позывы, рвать ей было нечем, и никакого облегчения она не почувствовала. Она поднялась с колен, вытерла рот и посмотрела в зеркало. Белое лицо, почти такое же белое, как полотенце в руке, огромные испуганные глаза. Это выражение было ей знакомо — то же самое, как в период ее жизни с Лукасом. Другого и не было. Но нет, не совсем, осадила она себя, не то же самое. Совсем не то же самое.

Анна провела рукой по животу, пока еще плоскому. Столько надежды и столько страха — и все собрано в одной, еще даже и в микроскоп не видимой точке в ее матке. Конечно, она думала о ребенке от Дана. Но не сейчас… сейчас слишком рано. Когда-нибудь попозже. Когда все устаканится. Но как вышло, так вышло. И никаких мер она принимать не будет. Уже установлена прямая связь между ней и небольшой, но быстро растущей группкой живых клеток у нее в животе. Она глубоко вдохнула и вышла из ванной.

Теперь они перенесли поле битвы в гостиную. Наверное, спускаясь по лестнице, фехтовали, как в старом фильме…

— Я иду к Линде! Даже ты своей тупой башкой мог бы сообразить, что у человека есть друзья!

Дан изготовился выпустить очередной заряд шрапнели, но тут Анне кровь бросилась в голову. Она, как на танке, въехала между воюющими сторонами и зарычала.

— Заткнитесь! Вы двое, заткнитесь сию же минуту! Понятно? — Она воткнула в воздух указательный палец и, не давая им возразить, продолжила: — Дан, черт тебя побери, кончай орать на Белинду. Даже ты мог бы сообразить, что не в твоих силах запереть ее в комнате и выкинуть ключ! Ей семнадцать лет, и она имеет полное право встречаться с приятелями!

Физиономия Белинды против ее воли расплылась в торжествующей улыбке.

— А ты кончай вести себя как капризная пятилетка! Если хочешь, чтобы с тобой обращались как с взрослой, так и веди себя как взрослая! И я больше не желаю слышать никаких выкриков насчет того, что я с детьми здесь живу, потому что я здесь живу, хочешь ты этого или не хочешь! И ты не даешь нам даже малейшего шанса стать твоими друзьями!

Анна перевела дух и продолжила таким тоном, что и Дан, и Белинда замерли, открыв рты, как оловянные солдатики. Отец и дочь смотрели на нее с одинаковым ужасом и от этого

стали очень похожи.

— И если ты планируешь выжить нас из дома, из этого ничего не получится. Потому что у меня с твоим отцом будет ребенок, и все вы, и дети Дана, и мои дети, станете настоящими родственниками! И я ни о чем так не мечтаю, как об этом! Но я не могу справиться с этим одна, мне нужна ваша помощь. Малыш появится к весне, и разрази меня гром, если я стану мириться с тем, что происходит в этом доме!

Ярость остыла так же внезапно, как и возникла, и Анна горько разрыдалась.

Дан и Белинда словно окаменели. Потом Белинда всхлипнула и вихрем пролетела к входной двери. Анна даже не вздрогнула от резкого хлопка. Из дверей детской появились растерянные Эмма и Адриан.

— Неплохо, Анна, — устало сказал Дан. — Вопрос только, зачем…

— Идите все к черту. — Анна схватила куртку, и дверь хлопнула еще раз.

— Привет, где была? — Патрик встретил Эрику в холле, сложил рот куриной гузкой и чмокнул ее в губы.

Майе стало завидно, и она неуверенным шагом, но быстро побежала матери навстречу с раскинутыми руками.

— Состоялось два очень интересных, на мой взгляд, разговора. — Эрика оставила куртку на вешалке и прошла в гостиную.

— Рассказывай. — Патрик опустился на пол, чтобы продолжить строительный проект, которому они с Майей посвятили полдня: решено было возвести крупнейшую в мире башню из деревянных кубиков.

— Я-то думала, это ребенок должен развиваться, а не ты, — засмеялась Эрика, глядя, как Патрик, сосредоточенно прикусив губу, пристраивает красный кубик на верхушке угрожающе раскачивающейся конструкции, которая уже намного переросла Майю.

— Ш-ш-ш… — Мимика Патрика стала еще более драматичной: теперь он высунул язык.

— Майя, не могла бы ты дать маме вон тот желтый кубик? — Эрика коварно указала на основание башни.

Дочь просияла от возможности доставить маме удовольствие и тут же выполнила ее пожелание, отчего вся башня, разумеется, рухнула и кубики разлетелись по гостиной.

Патрик с красным кубиком в руке просто оцепенел от возмущения.

— Спасибо, дорогая, — произнес он с горечью. — Впрочем, тебе, конечно, не понять, какая точность, какой расчет и какая твердая рука нужны для того, чтобы…

— Чьи речи я слышу? Неужели это тот Патрик, который начал понимать, о чем говорила его жена? И что она имела в виду, когда говорила, что ей не хватает стимула? — Она подошла и поцеловала мужа.

— Да-да… Пожалуй, начинаю понимать. — Патрик обнял ее, погладил по заду и тоже поцеловал, на этот раз с участием языка.

Все это непременно переросло бы в более развернутую фазу, если бы Майя с удивительной для годовалого ребенка точностью не запустила кубиком в отцовское темя.

— Ай! — Патрик схватился за голову и погрозил дочери пальцем. — А это еще что такое? Раз в жизни папа решил пообжиматься с мамой, и тут же родная дочь награждает его кубиком по голове!