Железный крест
Шрифт:
Ей было очень жаль его — такая судьба… Но кое-что из сказанного Акселем натолкнуло ее еще на одну мысль.
Эрика быстрым шагом направилась в Фьельбаку.
Челль не сразу решился постучать. Странно — он стоял перед дверью отцовской квартиры и опять чувствовал себя маленьким испуганным мальчиком. Память упорно возвращала его к массивным тюремным воротам, где он стоял, вцепившись в руку матери, со смешанным чувством надежды и страха. Поначалу, пожалуй, надежды было больше. Ему не хватало отца. Он тосковал по тем коротким мгновениям, когда тот возвращался,
И с годами надежда уступила место страху. А страх постепенно перешел в ненависть. В какой-то степени Челлю было бы, наверное, легче, если бы не эти воспоминания о лесных прогулках. Потому что топливом, никогда не истощающимся топливом его ненависти был один-единственный вопрос: как мог отец раз за разом бросать их? Как он мог предпочесть единственному сыну серый и холодный мир тюрьмы? Челль видел, как после каждого заключения в глазах отца что-то меняется, они становятся все более равнодушными и колючими.
Он собрался с духом и решительно постучал, злясь на самого себя — с чего это он дал волю воспоминаниям?
— Я знаю, что ты дома, открывай! — крикнул он и прислушался.
Звук поднимаемой цепочки, клацанье замков — одного, потом второго.
— От приятелей запираешься? — Он отодвинул отца и прошел в прихожую.
— Что тебе надо?
Вдруг Челль заметил, насколько постарел отец. Совсем старик… ну, положим, куда крепче большинства ровесников. Он их всех переживет.
— Мне нужна кое-какая информация. — Не дожидаясь приглашения, он прошел в гостиную и опустился в кресло.
Франц молча сел напротив.
— Что ты знаешь о человеке по имени Ханс Улавсен?
Старик слегка вздрогнул, но тут же овладел собой и вальяжно откинулся на спинку.
— А что?
— Неважно.
— И ты считаешь, что я стану тебе помогать при такой постановке вопроса?
— Да, считаю. — Челль наклонился вперед и посмотрел в глаза отцу. — Потому что ты у меня в долгу. Потому что, если ты не хочешь, чтобы я плясал на твоей могиле, ты должен использовать каждый шанс, чтобы мне хоть в чем-то помочь.
Ему показалось, что в глазах отца что-то мелькнуло и тут же исчезло. Может быть, ему вспомнился маленький мальчик у него на руках. Или те самые прогулки в лесу. Мелькнуло и исчезло… Не задержалось.
— Ханс Улавсен, участник норвежского Сопротивления, появился в Фьельбаке в сорок четвертом году… да, в сорок четвертом. Ему тогда было семнадцать лет. Через год он уехал. Вот и все, что мне известно.
— Перестань. — Челль, брезгливо поморщившись, вновь откинулся на спинку. — Мне прекрасно известно, что вы были все вместе — норвежец, ты, Эльси Мустрём, Бритта Юханссон, Эрик Франкель. И вот теперь двоих из вашей компашки
— А какое отношение к этому имеет норвежец? — Франц словно не слышал его вопроса.
— Вот этого я пока не знаю. Но постараюсь узнать. — Челль пытался совладать с темной волной злобы. — Что еще ты о нем знаешь? Расскажи, как вы проводили время, расскажи, как он уехал, — все, что вспомнишь.
Франц вздохнул. Выражение лица у него сделалось отсутствующим, словно бы он и в самом деле пытался что-то припомнить.
— Тебе, значит, важны детали… Ну хорошо. Посмотрим, что мне удастся вспомнить… Он жил у родителей Эльси… собственно, отец Эльси и привез его на своей барже.
— Это я уже знаю… Дальше что?
— Отец Эльси нашел ему работу на каботажном баркасе, но почти все свободное время он проводил с нами. Мы, конечно, были на пару лет помоложе, но ему это, похоже, не мешало. Ему с нами было хорошо… Особенно с некоторыми из нас.
Челль, зная, что отец имеет в виду, удивился горечи, прозвучавшей в его голосе, — через шестьдесят лет!
— Например, с Эльси, — сухо сказал он.
— А ты-то откуда знаешь? — Франц был удивлен не меньше: он и сейчас ощутил укол ревности.
— Знаю… Продолжай.
— Да… с Эльси. И раз уж ты знаешь, то наверняка поймешь, что мне это было не особенно по душе.
— А вот этого я не знал.
— Что было, то было. Мне очень нравилась Эльси. Но она выбрала его. И самое забавное, что Бритта была влюблена в меня, но я не обращал на нее внимания. Конечно, я мог бы с ней переспать. Но что-то мне подсказывало, что хлопот потом не оберешься, так что я предпочел воздержаться.
— Очень деликатно с твоей стороны. — Челль не удержался от иронии. — И что было потом?
— А что потом?.. Древняя как мир история: он наобещал ей с три короба и смылся в Норвегию, якобы искать семью. Найду, дескать, семью и вернусь. До сих пор возвращается. — Франц криво усмехнулся.
— Ты хочешь сказать, что Ханс обманул Эльси?
— Честно говоря, Челль, не знаю. Не знаю… Не забывай — дело было шестьдесят лет назад, и мы были совсем детьми. Может, он и в самом деле собирался вернуться, но помешали обстоятельства. А может, и с самого начала решил не возвращаться. Кто его знает? — Франц пожал плечами. — Но твердо знаю одно: он всем нам обещал вернуться, как только найдет свою семью. И знаешь, я почти о нем и не вспоминал. Эльси — да, Эльси очень тяжело перенесла эту историю. Мать постаралась поскорее пристроить ее в какое-то училище. А что было дальше — откуда мне знать: я уехал из Фьельбаки… Да ты и сам знаешь, что было дальше.
— Уж это-то я знаю, — мрачно сказал Челль. Ему опять представились серые тюремные ворота.
— Не понимаю, какой интерес может это представлять для тебя. Приехал и приехал, потом исчез — и все. И никто из нас о нем после этого слыхом не слыхивал. Что здесь интересного для тебя?
— Я уже сказал, что это тебя не касается, — грубо ответил Челль. — Но можешь быть уверен, что, если в этой истории что-то есть, я дойду до самого дна.
— Не сомневаюсь, Челль, — устало кивнул Франц. — Ни минуты не сомневаюсь.