Железом и кровью
Шрифт:
— Н-не-е-е-е-э… не-е-е-э… у-у-уб-бив-вайте…
С трудом он выдавил из себя, таращась на Лютую. По лезвию отточенной стали лениво сбегали густые тонкие струйки крови.
Я сдёрнул с лица бандита маску и на меня уставилось бледное лицо мужчины лет тридцати. Его густые черные усы делали его несколько старше, и ещё придавали ему то характерное обаяние самца, которое нравится одиноким женщинам.
— Имя, — хрипло проговорил я. — Твоё имя.
— П-п-п… п-пи-ис-с-с-с…
Слева послышался шорох. Я обернулся,
— Жива? — холодно спросил я.
Рана была не глубокая, но как это обычно в таких случаях бывает, крови натекло много.
— Кажется, да.
— Болит?
— Гудит, — Горяна приблизилась и остановилась в нескольких шагах от меня. — И что-то подташнивает… Вижу, напоил ты Лютую.
— Имя, — снова я вернулся к бандиту. — Отвечать быстро.
Заниматься Горяной не было времени. Нужно было додавить бандита.
— Пи-и-и…
— Быстрее!
— Пи-искля, — голос бандита прыгнул вверх, и в сочетании с прозвищем, ситуация стала необычайно смешной. Как бы вторя моим мыслям, позади нервно хихикнула Горяна. — Ты их всех убил!
Последние слова прозвучали больше как вопрос, чем восклицание. Мне не было понятно, что хотел этим выразить этот человек. Его странные полуженские манеры несколько удивляли.
— Убил, — согласно кивнул я головой. — А вы бы разве сделали с нами не тоже самое?
Я вспомнил рассказ в лагере про найденных в лесу людей с выколотыми глазами и отрезанными языками. Совесть меня, конечно, не мучила, но этот факт всегда можно было использовать для того, чтобы заткнуть ей рот.
— Мы… мы… мы…
Пискля захлебнулся и судорожно облизал губы. Я опустил «кошкодёр» вниз и ещё раз окинул место боя.
— Т-ты их вс-с-сех…
— Смотрите! — воскликнула Горяна.
Она сняла маску с одного из бандитов. Я покосился, но не признал этого человека.
— Он был тогда там, — неопределенно махнула Горяна головой и тут же покривилась от боли. — Это один из стражников, с которыми вы дрались в лазарете.
— Да? Интересно… Что скажешь? — я повернулся к Пискле. — Она права?
Пискля всё ещё неотрывно смотрел на лезвие Лютой. Мне даже показалось, что он сейчас внутренне представляет, как оно распарывает его живот и на землю валятся кишки. В воздухе распространяется неприятный запах.
— Если ответишь на мои… наши вопросы, то, пожалуй, останешься жить.
Пискля поднял глаза и посмотрел на меня, как на какого-то страшного зверя. В его взгляде прочиталась целая гамма чувств от отвращения до бесконечного ужаса.
Интересно, а что я должен был чувствовать, когда впервые убил человека?
Мне снова пришла в память та сцена в башне Клемента, когда меня вырвало. Но произошло это не от отвращения, а…
— Согласен? — снова спросил я Писклю и поднял острие меча.
Тот живо закивал головою.
— Первое: где схроны? — включилась в разговор Горяна. Она всё ещё закрывала рукой разбитую голову.
По глазам Пискли я уже понял, что он не понимает о чём речь, но животный страх перед тем, чтобы быть заколотым, заставлял его напрячь все силы, и попытаться как-то извернуться.
— Ты давно в банде? — спросил я.
— Я?.. Да не очень…
— Вот что, братец, скажу прямо: будешь отвечать честно и открыто, то оставлю тебя в живых. А если нет…
Я покосился в сторону кустов, где стонали двое бандитов. Резко развернувшись, я подошёл к ним и быстрыми и ловкими движениями заколол обоих.
Ноги Пискли подкосились, и он едва не свалился на пожухлую траву.
— Н-не-е-е на-а-а-…
Небо заволокло серыми тучами. Начинал подниматься ветер. Он иногда налетал на нас и кидался опавшей листвой.
— Итак, рассказывай! — сухо проговорила Горяна. По мелькнувшей гримасе на её лице, я понял, что она поражена моими действиями не меньше.
— Мы тут не да-а-авно, — сглотнул Пискля. — С-с-слышали, что в-в-в лесу орудует… орудует…
Он явно волновался и от того никак не мог собраться с мыслями.
— Орудует, — повторил я за ним. — Кто?
— Да-а… а… какая-то банда. Ре-е-ешили подзаработать…
— Ясно, — повернулся я к Горяне. — Они лишь прикрывались настоящими бандитами. И что: — тут я снова обратился к Пискле, — разве вы ни разу с ними не сталкивались?
— Не-ет. Я… я… я слышал, как к-кто-то из ребят говорил, что видал в лесу их.
— Где?
— У… у… у дома эльфа.
— Кто говорил?
— Н-не-е-э помню… честно не помню… Они — те парни — уж о-о… очень отчаянные. Кое-кто из наших хотел к ним… к ним податься…
— И подались?
— Нет… нет… точно го-о-ворю.
— У дома эльфа? — переспросил я. — А где же сам эльф делся?
— А-а он пропал?
— Возможно, — нехотя ответил я.
— Так знать эти его и утащили.
— Зачем? — подключилась Горяна.
— М-мне почём знать… Говорю же: отчаянные парни.
— Где их искать?
— У-у Больших Валунов… точно там…
Я сам себе усмехнулся, ведь вот что выходило: настоящие бандиты, скорее всего, раз-другой «засветились», а потом растворились в дебрях Берестянки, чтобы организовать схроны оружия. Им особо ведь высовываться было не резонно, а вот этим обалдуям захотелось разжиться. Днём — стражники в лазарете, а по ночам… Хотя и не по ночам. Наверняка, тут я уверен, просто заслали лазутчиков под видом стражников, а тем временем на большую дорогу вышли и давай шуровать. Понадевали берестяные личины, чтобы их не признали жертвы.