Желтый дом. Том 1
Шрифт:
Ты прав, говорю я. В общем-то я к этому и тяготею подсознательно. Но для философского спокойствия нужен какой-то прожиточный минимум. Вот, например, у меня ботинки износились, надо новые покупать. Приличные ботинки стоят... сам знаешь. Сам в дерьмовых ходишь? Ну и ходи. Тебе можно, ты уже стар. А я еще молод, для меня еще играет некоторую роль, во что одеваться. И брюки у меня, между прочим, на ладан дышат. А знаешь, сколько... И есть тоже хочется. Хочется подарок любимой женщине... Не смейся, пожалуйста, я честно говорю!.. В ресторан ее сводить. В театр. А в театр в таком рванье идти не очень-то приятно. А главное — книги. В магазинах хорошие книги не купишь, а на черном рынке... Обходиться без книг? Но ведь я уже испорчен, меня к культуре тянет. А самому выдумывать — долго ли протянешь?!
С тобой бесполезно спорить, говорит Он. В таком случае — в бой! Будь с теми, кто убивает и вылезает вверх! Чег тебе стоит защитить диссертацию? Напиши бездарную муть и пропустят без звука. Кстати, тебе Некто намекал что-то насчет «редакторской работы» над его рукописью. «Отредактируй»
Намек был такой, говорю я. И я его обдумываю. Попробуй, сохрани философское спокойствие в такой ситуации! Знаешь, что со мной будет, если откажусь? То-то и оно! Нет, брат философское спокойствие — это не для нас. Это для пенсионеров.
Послание Тормошилкиной
Восток и Запад
— Знаешь, в чем главное различие Западной и Восточной, то есть нашей, цивилизаций? — говорит Восточник. — В том, что Запад — лезущая вверх цивилизация. Потому он держится на всякого рода подпорках. Мы же — падающая вниз цивилизация. Нам нужны не подпорки, а лишь дырки. И потому дни Запада сочтены. Выигрываем в чем-то мы — вышибаем какую-то подпорку у Запада. Выигрывает Запад — сам из-за этого теряет подпорку. Для меня потому нет проблемы: Восток или Запад? Для меня потому есть проблема: как жить, когда на всей планете останется один сплошной Восток.
— Для меня, — возражает Западник, — «Восток» и «Запад» суть понятия социальные, а не географические. Борьба Востока и Запада идет как на Западе, так и у нас. Вот ты говоришь, что для тебя проблема — как жить в условиях всеобщего Востока. А это означает проблему: как сохранить хотя бы крупицу Запада в будущем всеобъемлющем Востоке.
— Чушь! Не сохранить кусочек Запада, а изобрести островки Сверх-Востока! Есть лишь одно средство выжить среди мерзавцев: стать самому сверхмерзавцем.
Я живу как бог
Тебе грех жаловаться, говорит Он. Ты живешь как бог. Ты хотя бы не голодаешь, не мерзнешь, комнатку отдельную имеешь. И ботинки починить еще можно. И штаны еще полгода проносишь запросто. И женщина у тебя есть. А хочешь знать, как я жил в твои годы? Спал на стульях, о подушке и простынях не мечтал; резиновую подошву прикреплял медной проволокой, еле до вечера дотягивал; брюки... Посмотрел бы ты на мои брюки! Я проявлял чудеса изобретательности, чтобы их заштопать. И я был вечно голоден. И о женщине даже думать не смел. Женщины являлись мне лишь как видения, вызывая неизъяснимую тоску. А ведь я был недурен собой, во всяком случае — не хуже тебя. И знаешь, чем, бывало, я занимался бессонными ночами? Сидел на бульваре, дрожа от холода и голода, и сочинял стихи о... Сталине! И плакал от умиления! Я его любил!!! Ну и болван, говорю я, нашел кого любить! Тебе этого не понять, говорит Он. Я был тогда счастлив. А ты счастлив никогда не был и не будешь. Лучше быть таким несчастным, как я, говорю я, чем таким счастливым, как ты. Ошибаешься, говорит Он. Счастливым быть всегда лучше, чем несчастным. Сомневаюсь, говорю я. Вот, например, у нас в институте выдали на весь здоровый коллектив в этом году две трехкомнатные квартиры, две двухкомнатные, одну однокомнатную и три комнаты «за выездом». Барабанову дали трехкомнатную квартиру, Смирнящеву — двухкомнатную, а одному младшему научно-техническому сотруднику — комнату в старом доме в коммунальной квартире. Смирнящев глубоко несчастен, ибо считает себя выдающимся ученым, тогда как Барабанов — выдающийся кретин. Младший научно-технический безумно счастлив. Но думаешь, Смирнящев согласился бы поменяться с ним ролями? Ни под каким видом! А ведь этот Смирнящев обречен на всю жизнь быть несчастным. В быту его обошел Барабанов. А в науке, и это общеизвестно и верно на самом деле, Учитель на десять порядков выше его. И все же... Понимаю, говорит Он. Но это не опровергает мое утверждение. Просто люди чаще предпочитают некоторые формальные признаки жизненного успеха реальному счастью. Судя по всему, мы вообще стремимся к благополучному, но глубоко несчастному обществу.
Страшный сон
Мне приснился жуткий сон, будто меня понизили в должности. Меня нельзя понизить, сказал я, так как должности ниже моей вообще не бывает. Это в реальности не бывает, сказали мне, а во сне все наоборот. Во сне и карьеру делают в обратном порядке. Генсеку, например, недавно приснился сон, будто его понизили до секретаря партбюро вашего института, а на его место посадили параноика Смирнящева. Представляешь, что он (Генсек) должен чувствовать при этом?! Между прочим, в должности тебя понижают по указанию самого нового Генсека Смирнящева. Теперь твой чин — Младшее Ничтожество. В следующем сне тебя понизят в Старшее Ничтожество, потом — в Младшую Никчемность, потом — в Старшую Никчемность, потом — в Ничтожную Никчемность, потом — в Никчемную Ничтожность, потом... В общем, поздравляем с успешно начатой карьерой! Когда я проснулся и ощутил себя в качестве МНС, я заплакал от радости.
Социальное развитие коллектива
Зашел Сосед. Уже на взводе. Бросил на стол газету. На, читай, сказал он и плюхнулся на кровать. Это — про наш завод. Обсмеешься! Я взял газету. Во всю страницу — статья «Социальное развитие коллектива». Читай, читай, сказал Сосед. Это про нас. Уписаешься от хохота! Я стал просматривать статью. Вроде ничего особенного — обычное вранье и бахвальство. Ты дальше, дальше, настаивал Сосед. Вот отсюда — видишь, раздел «Психологический феномен». Что такое феномен? Хотя все равно вранье. С первых дней на заводе работает лаборатория физиологии и психологии труда, где заняты психологи, социологи и физиологи, начал я. Верно, сказал Сосед. Куча паразитов. Только лясы точат. И под ногами болтаются. Главная цель лаборатории, продолжал я, исследовать влияние условий труда на организм людей, установить динамику утомляемости в течение рабочего дня... Ха-ха-ха! — засмеялся Сосед. Стимуляция работоспособности организма, читал я... Функциональная музыка... Белково-витаминный коктейль помогает организму... Ой, подохну, заливался Сосед. Ха-ха-ха! Медико-биологические и психофизиологические критерии, Читал я. Ха-ха-ха, закатывался Сосед. Ой, не щекочите меня! Система социальной информации, продолжал я. Моральное стимулирование... Моральная оценка коллективом индивидуального вклада рабочего... Грамоты, дипломы, вымпелы... О мамочка, хрипел Сосед, задирая кверху ноги. Ой, умру! Почетные звания, продолжал я, каждому званию соответствук свои символы морального поощрения... Ой, помогите, стонал Сосед. И я не на шутку встревожился за его состояние. Бросил газету, побежал за водой. Нет, ты до конца дочитай, прошептал он, отпив воды. Оригинальные средства морально поощрения, читал я, с тревогой поглядывая на молча трясущегося Соседа. Заводской вымпел имеет прямоугольную форму фиолетовый цвет. Вымпел производства — зеленый пятиугольник, на котором вкраплены изящные... Такую грамоту приятно показать дома друзьям, гостю из другого города. Этот дорогой документ удобно хранить... Ты не хочешь посрать, просипел наконец-то отошедший Сосед. Если хочешь, я тебе дам подтереться этим дорогим документом. Только это не очень удобно... А ну их!.. Пойдем ко мне, у меня немного еще осталось.
После того как мы с Соседом осушили начатую им бутылку и добавили еще одну (я сбегал), я вернулся в свою комнату и от нечего делать опять взял газету. И к своему величайшему изумлению, обнаружил, что у нас в некоторых крупных магазинах существует... психологическая служба! Потом этой же статьи я узнал еще более потрясающую новость: у нас в магазинах все основывается на полнейшем доверии, двустороннем и уважительном. Я не помню случая за многие годы, чтобы наш работник унизил кого-либо недоверием, даже намеком, взглядом. Плюнь на эту галиматью, сказало Второе «Я». Не от хорошей жизни эти говнюки хватаются социологию и психологию. Когда все вынуждены воровать и хамить, когда нечего жрать, когда приличную вещь нельзя достать без связей, то самой лучшей компенсацией дефицита хорошего является безудержный треп о достижениях современной науки и о внедрении их в производство.
Послание Смирнящеву
Мои размышления
И потому не Бога, а Дьявола зову я на помощь. В чем помогать мне? Хотя бы в том, чтобы убить. Нет, не убогую старушку-ростовщицу. Это была идея прошлого века. В наш век надо брать выше: убить, допустим, Генсека или Шефа КГБ. Какая разница, скажете вы? С точки зрения пользы обществу Генсек ничем не превосходит старушку-ростовщицу. Верно. Зато с точки зрения зла он превосходит ее неизмеримо. Но убийство Генсека не принесет обществу добра больше, чем убийство старушки, скажете вы? Тоже верно. Более того, убив Генсека, я не уменьшу зла в обществе. Но убийство старушки есть просто убийство с целью ограбления, а убийство Генсека — историческое событие и геройство. Так, значит, тщеславие, скажете вы? На сей раз вы ошибаетесь. Тщеславие, возможно, тут есть. Но оно тут есть лишь нечто производное или средство. А главное тут в том, что, убивая старушку, ты теряешь свое личностное начало, а убивая Генсека, ты становишься личностью. Я имею в виду вовсе не известность и место в истории, то есть в памяти человечества. Тут речь идет о самозащите твоего «я». В лице Генсека ты убиваешь самою идею растворения твоего «я» в безликой вонючей луже дерьма, именуемой «мы», постоянную угрозу покушения на твое «я». Может быть, я не очень точно и определенно выразился, но суть дела запрятана где-то в этом районе.