Жемчужница
Шрифт:
Алана мягко и мелодично рассмеялась и, дернув себя за прядь длинных встрепанных серебряных волос, поинтересовалась:
— А меня заплести сможешь? А то на суше волосы так мешаются… — она озадаченно сморщила нос и мотнула головой.
Тики только улыбнулся в ответ и кивнул. Ему казалось, девушке понравится, как ухаживают за волосами и телом на суше. В Поднебесной использовали различные масла и отвары, а уж какое душистое у них было мыло… Тики иногда казалось (исключительно тогда, когда ему набирали ванну), что он любит свою родину только
Они примели еще несколько ханбоков — в том числе и красный с золотом, как в традициях Империи, и оба остались довольны. Тики приобрел все, что понравилось Алане, а Алана была покорена еще первым ханбоком, поэтому никаких проблем с этим не возникло. Разве что с транспортировкой, но это было не так уж и важно.
Важно было сейчас лишь то, что Алана продолжала смотреть на него — с прищуром, упрямо и ласково. И то, что он, кажется, сумел угодить ей с одеждой, потому что русалка только что не светилась, переодевшись под конец обратно в наряд с синей юбкой.
И поэтому, когда они шли по улице, Тики казалось, ему завидуют все кому не лень, потому что и без того прекрасная — она была красивее, должно быть, всех вертихвосток этого городка — даже в мужской одежде, в ханбоке Алана уж точно затмила бы и красавиц-имперок.
К ним подскочил один из матросов, Карл, ещё совсем молодой юноша, присоединившийся к команде недавно (плаванья два назад), и, вытянувшись по струнке, важно доложил:
— Я вам мяса взял, капитан.
Мужчина удивлённо приподнял бровь, отмечая, как подходящие матросы восхищённо и умилённо оглядывают отвлёкшуюся на что-то Алану, и непонимающе нахмурился:
— И зачем?
Карл смутился, отведя взгляд, и неловко пробормотал:
— Господин Неа велел купить, мол, сколько можно ещё одними яблоками питаться, — пожал он плечами, и Тики почувствовал, как девушка, вновь вцепившаяся в его руку, как только они вышли из лавки с одеждой, вдруг отошла на несколько шагов, заинтересованно рассматривая прилавок с картинами. Мужчина подумал, что ничего страшного не случится: как-никак, а на улице полно народа, да ещё и экипаж стал собираться рядом, так что ничего русалке не грозило.
Карл исправно доложил ещё и про остальные продуктовые покупки, уверенный, что это Тики как капитан должен следить за расходом денег (хотя занимался этим Неа, как его помощник), и через несколько минут внимательного слушания мужчина удовлетворённо кивнул, когда юноша радостно объявил, что закончил.
— Ну, раз мы всё купили, то возвращаемся, — со спокойной душой закончил Микк и обернулся, чтобы позвать Алану, но поражённо замер.
Аланы у прилавка не было.
Не было её и на площади, и в толпе.
Её нигде не было.
К горлу подкатила тошнотворная паника.
Тики заозирался, надеясь заметить среди людей синюю юбку и серебряную шевелюру, которые невозможно было спутать с чем-либо, но ничего похожего не обнаруживалось.
Сердце пропустило удар и свалилось
И только когда до ушей донёсся слабое и тоненькое «Тики», Микк понял, что всё-таки не уберёг её, хотя еще недавно обещал обратное и себе, и ей, и даже тому же пресловутому Канде.
========== Шестая волна ==========
Дура. Дурадурадурадура.
Ее тащили куда-то, заткнув дурно пахнущей тряпкой рот — наверное, чтобы не кусала ладони, а Алана ничего не могла сделать — даже упереться ногами в мощеную камнем дорогу, потому люди буквально волокли ее за собой, пачкая в грязь и песок роскошную юбку ханбока (который был почти совсем как у Элайзы на свадьбе) и не давая толком даже двинуться самой.
И самое страшное в том, что она была виновата сама. Зачем отошла? Ну стояли эти картины себе и стояли! Чего опять вспомнила сестру, рассказывающую про краски и про холсты — как люди легко и ловко орудовали этим и рисовали друг друга, тогда как русалки могли только вырезать изображения в камне — камень не гнил как дерево и не растекался под водой как эта самая таинственная краска.
А теперь ее парализовало. Алана жмурилась, боясь распахнуть глаза и осознать, что это не сон, и чувствовала, как ужас затапливает ее, как она тонет в пучине отвратительной черноты, как память подкидывает все больше таких вот воспоминаний.
Мало тебе было урока из детства, дурочка? Теперь тебе обрежут плавники и изнасилуют — так же, как и твоих сестер, когда поймут, что ты бесполезна и драгоценностями не плачешь как в той легенде, рассказанной ювелиршей. Ох, да если бы русалки плакали жемчугом — уж наверно их не убивали бы так часто и в таких количествах, что сам морской царь велел им уйти на дно.
Один из похитителей — охотники, это точно были охотники, — что держал ее поперек груди (и тот, что вытащил через заднюю дверь лавки, в которую она за каким-то скатом сунулась, отойдя от Тики), густо хохотнул и сказал что-то своим соратникам не на зинди — Алана не все поняла, но, кажется, они говорили о ней, и остальные мерзко захохотали, а девушка попыталась вырваться и закричать, но так и не преуспела — ей на грудь надавили и свободной рукой спустились к запрятанным под юбкой бедрам.
Только не плачь, только не плачь, пожалуйста…
Вспомни, чему учили тебя Тэнья с Люсиль, вспомни, что необходимо всегда быть спокойной и бесстрастной, потому что ты царевна, Алана, наследница трона и одна из немногочисленных верховных жриц — что же случится с океаном, когда и тебя не станет?
Нельзя дать понять охотникам, что твои слёзы, по большей части бесполезные и для большинства людей, — не самый действенный яд. Ведь если вдруг поймут, то обязательно убьют.
Это не добрый Мана, который пусть о русалках знает и много, но в рыбе, как видно, не разбирается. Это безжалостные охотники, которые сразу же поймут, что Алана — царевна, если она срастит хвост. Потому что только зебровые крылатки принадлежали царской семье.