Жена или смерть (сборник)
Шрифт:
– Где он достал пистолет? Тот, из которого вы застрелили Бэйна?
– Орвилл купил его вчера вечером после нашего разговора. Тот маленький пистолет лежал у него давно, но Орвилл сказал, что он недостаточно надежен.
– Что вы сделали с тем, другим?
– Выбросила где-то, не помню, где именно.
– Она начала всхлипывать.
– Пожалуйста, помогите ему.
– Обязательно.
– Я кивнул на пишущую машинку.
– Садитесь и пишите то, что я буду говорить.
Всхлипывания прекратились.
– С какой стати?
– сказала она вызывающе.
– Он умрет, - пригрозил я.
– Он истечет кровью.
Она подошла к машинке и села.
– В двух экземплярах, - сказал я.
Она машинально вставила бумагу в машинку, и я начал диктовать:
– Я, Элис Фордайс, убила Элвина Бэйна, потому что…
Это заняло всего несколько минут. После того как она подписала оба экземпляра, я взял их и сложил, оставив на бумаге кровавые следы.
– Спасибо, мисс Фордайс. Позвоните, пожалуйста, в полицию и скажите, чтобы прислали санитарную машину и врача.
Она немедленно повиновалась, говоря решительно и деловито. Когда она положила трубку, я спросил:
– После убийства вы привели в беспорядок спальню, чтобы инсценировать грабеж?
– Да, мы с Орвиллом так задумали.
– Но прежде чем вы ушли, в доме появился я?
– Да. Я увидела свет ваших фар из окна спальни. Я побежала вниз и спряталась в шкафу, пока вы звонили.
– Но второпях обронили на лестнице шарф, а перед уходом забрали его, когда я поднялся наверх?
– Правильно.
– Спасибо, мисс Фордайс.
– У меня слегка кружилась голова.
– Я любила его, - сказала она мечтательно, - всегда любила. Он тоже меня любил, но по-настоящему понял это только сегодня…
– Вчера, - поправил я, подумав угрюмо, что Хьюинг, вероятно, ничем определенным своих любовных намерений не выражал, пока она ему не понадобилась.
– Все уже позади, мисс Фордайс.
– Еще нет, - сказала она, - не совсем.
– Она отскочила от стола и метнулась в угол, где валялся маленький пистолет. Она подняла его прежде, чем я смог ее настичь, и уже приставила к виску, когда я схватил ее за запястье. Грохнул выстрел, и с потолка, куда попала пуля, посыпалась штукатурка. В следующее мгновение я завладел пистолетом. Она яростно вырывалась. Потом присела над Хьюингом. Склонившись, она нежно гладила его лицо.
Дверь распахнулась, и меня окружили полицейские. Потом появились люди в белых халатах. Хьюинг еще дышал, и я этому порадовался, хотя, пожалуй, не стоило. Его вынесли. Мисс Фордайс тоже увели. Но шла она спокойно, подняв голову, словно мученица, идущая на эшафот. Два полисмена отвезли меня в участок. Я хотел позвонить Сэнди, но мне не дали такой возможности. Кто-то принес мне кофе, который я с благодарностью выпил. Дежурные отнеслись ко мне дружески, но осторожно. Они следовали инструкциям. Я не обижался на них.
Один коп сказал:
– Джим, на тебя страшно смотреть. Умывальник вон там.
– Он указал на дверь.
Я прошел к раковине. Коп потащился следом. Собственное отражение в зеркале испугало меня. Серое лицо, темные мешки под глазами, щетина с оттенком седины. Кровавые царапины подсохли, глаза ввалились и лихорадочно блестели. Я умылся холодной водой. Это было блаженство. Коп прислонился к стене и закурил.
– Тяжелая ночка, а, Джим?
– Да, - ответил я, вытирая лицо.
– Похоже, ты разошелся вовсю, верно?
– Похоже.
Он заметил дырку у меня на рукаве.
– Тебя зацепило пулей?
– Самую малость.
– Я совсем позабыл об этом.
– Хочешь, позову врача?
Я покачал головой. Мы вышли из туалета. Дежурный сержант прочитал показания Элис и мои, данные Хьюингу. Он задал несколько вопросов, а потом криво усмехнулся.
Щекотливое дело, Джим. Тебе нужен адвокат?
– Пока нет. Рокингем приедет?
– Да, я звонил ему. Решил, что он захочет этим заняться, раз вы с лейтенантом вроде дружки.
– С лейтенантом?
– Да. Его только что повысили.
– Сержант раскурил потухшую сигару и опять ухмыльнулся.
– Это убийство, но я не думаю, что департамент станет лить слезы по Дэймону и его подручным.
– Он покосился на меня.
– Джим, я давно тебя знаю. У тебя хорошая репутация. Почему ты так разбушевался?
– Были причины.
– И одна из них - хороший гонорар?
– Я не заработал ни доллара. Тут были личные мотивы.
– Господи боже мой!
– сказал сержант.
– Ты спятил?
– Может быть. Как, по-твоему, может Рок устроить так, чтобы мое имя не попало в газеты?
– Нет, черт возьми!
Я вздохнул.
Вошел Рокингем. Несмотря на ранний час, он выглядел, как всегда, щеголевато. Худое ястребиное лицо гладко выбрито, а тонкие черные усики подстрижены волосок к волоску. Он зло смотрел на меня, сжав тонкие губы.
Я сказал:
– Доброе утро, лейтенант.
– Джим, - процедил он сквозь зубы, - я отберу у тебя лицензию, клянусь!
– Вот и хорошо.
– В эту минуту я говорил совершенно серьезно.
Было почти 8 часов, когда Рокингем наконец отпустил меня. Из полицейского участка я позвонил в нью-йоркский офис. Я хотел поскорее разделаться с этим, пока шеф не разъярился, узнав обо всем из газет. Как я и ожидал, он сам подошел к телефону. Он всегда появляется с самого утра, задолго до прихода секретаря и девушки, обслуживающей коммутатор. Когда-то я некоторое время работал в главном офисе, сразу же после окончания школы агентства в Нью-Йорке. Мы все знали, что он приходит около семи, принося с собой утренние газеты и термос с чаем или кофе. Ему было почти восемьдесят, но я легко мог себе представить, как он с живостью подскакивает к телефону, услышав звонок.