Жена из другого мира
Шрифт:
— Идёмте, надо поговорить.
Я окинул взглядом сражённый наповал зал, задрал подбородок и, предложив жене руку, на миг застыл, глядя в её сверкавшие глаза. Ей тоже понравилось!
Выйдя в коридор следом за министром, я принял соответствующий случаю виноватый вид. Хорошо ещё, Сарсанны сегодня нет, вдвоём они бы нас с ума свели.
Министр заскочил в первую открытую гостиную и, едва закрылась дверь, грозно уставился на меня:
— Я просил, предупреждал, посылал платье. Почему твоя жена явилась во дворец полуголая?
Пока
— А вы почему полуголый?
— Я? Я полностью одет.
— Разве? На вас тоже брюки, рубашка, жилетка. Правда, плащ есть, но впереди щель шириной с ладонь, и проходит она по паху, а выглядывающие в прорези руки закрыты лишь рукавами. Или для вас отсутствие подобного плаща или фрака — признак наготы?
Министра настолько пробрало, что на обычно безразличном лице проявилось недоумение.
— Вы женщина, вы можете считаться одетой лишь когда находитесь в платье, — отчеканил он.
— Покажите регламентирующий это закон.
И ведь министр задумался. Я решил добавить аргументов:
— В самом деле, мужская одежда прикрывает её фигуру не хуже женской.
— Я вижу её ноги, это неприлично.
— По какому закону? — уточнила жена, похоже, ещё не отошедшая от действия молока.
— Так… испокон веков заведено. — Министр нервно взмахнул рукой. — Здесь императорский дворец, а не подворотня. Есть регламент, в конце концов, который предписывает при первом представлении ко двору надевать соответствующее платье. Платье!
Точно! Про регламент первого приёма я и забыл.
— А какое наказание полагается за несоблюдение регламента? — Жена нервно сдавила мою руку, но тут я знал, поспешил обрадовать:
— Два золотых. Я заплачу.
— Уже три, — процедил министр.
— А давай мы сразу пару сотен внесём и будем приходить в какой угодно одежде? — воодушевился я. — Могу даже по двойной ставке.
— И казне польза, — поддержала жена.
— И на приёмах веселее будет.
С ужасом оглядев нас, министр глухо произнёс:
— Теперь у нас два Лавентина. Спаси нас Фуфун.
Жена прыснула. Министр хотел что-то добавить, но дверь отворилась, вошёл слуга:
— Вас требует император.
***
Теперь я осознала весь ужас ситуации: меня вели к императору, самому могущественному человеку в государстве.
«За нарушение с одеждой полагается всего лишь штраф, — успокаивала я себя. — И мы можем его заплатить».
Раввер вывел нас в тронный зал, где дамы выстроились по стеночкам и смотрели в пол. Зато мужчины на этот раз внимательно меня разглядывали.
Как и положено по протоколу, я опустила взгляд.
Первым поклонившись, Раввер отступил, открывая меня сидящим на троне.
Послышались судорожный вдох, кряхтение, шуршание ткани и отчётливый щелчок. Очень хотелось взглянуть на реакцию сидящих на троне, но по регламенту я, как не состоящая при дворе, должна смотреть в пол, пока мне не разрешат лицезреть монархов.
Ожидание затягивалось. У меня даже ноги затекли. И руки. Пальцы Лавентина сжимали мою ладонь легко и спокойно, и это придавало уверенности в том, что действительно страшного со мной не случится.
На тронах кто-то закашлялся. Зашептался.
— Ах, да, длорка Бабонтийская, можете поднять взгляд.
С трепетом я посмотрела на возвышение. На массивном троне сидел носатый сморщенный старичок в золотом мундире и разглядывал меня через пенсне. Если бы знала, что император в таком почтенном возрасте, плащиком бы прикрылась, а то вдруг его инфаркт хватит.
Императрице было лет сорок, она тяжело дышала, округлившимися глазами взирая на мои ноги. Сама запакована в платье так, что не понятно, как дышит.
Третий, маленький, трон занимала девушка лет восемнадцати с диадемой в жгуче-чёрных волосах. Она посмотрела мне в глаза со смесью ужаса и изумления.
— Длорка Бабонтийская, — прокряхтел император и наклонился вперёд, чтобы лучше меня разглядеть. — Почему вы в таком виде?
— Хотела показать вам, как выглядят женщины моего мира.
Сзади заохали, императрица стала обмахиваться веером. А я продолжила выбираться из ямы, в которую себя закопала:
— К моему величайшему сожалению, у меня при себе не было одежды, достойной посещения дворца, поэтому пришлось в гардеробе мужа выбрать нечто напоминающее привычный мне наряд. Но штаны — из моего дома. Как вы можете судить по покрою и тому удобству, с каким они на мне сидят, это действительно женская одежда.
— У вас женщины одеваются, как мужчины? — Полушёпотом спросила принцесса.
Императрица недовольно глянула на неё. Не ответить было невежливо, я слегка поклонилась:
— Очень многие. У нас в брюках могут ходить и женщины, и мужчины. Так же наша одежда значительно более откровенна. А платья, которые носят женщины, редко опускаются ниже колена. Так что, полагаю, для спокойствия общества даже хорошо, что я появилась лишь в брюках.
— Это невозможно, — выпалила императрица. — Чтобы женщины добровольно обнажали свои ноги…
— Но аборигенки Черундии обнажают, мама, — тихо вставила принцесса. — А если такое возможно в нашем мире, то стоит ли удивляться, что возможно и в другом?
Императрица залилась краской. Император продолжал рассматривать меня через пенсне, его нижняя губа мерно дрожала.
«Только бы его кондратий не хватил», — взмолилась я.
Сзади, судя по оху и шелесту, кто-то снова упал в обморок. Покосилась на Лавентина: он стоял со скорбным видом, но уголок губы трясся, норовя завернуться вверх, да и нижнюю губу ему постоянно приходилось закусывать.