Жена из другого мира
Шрифт:
***
Лавентин думал. При этом иногда сопел, как ёжик. Кажется, ему нужен предмет для сосредоточения, и просто стоя у окна он такого не находил.
Хотелось задать много вопросов. Например, на этот год он отправит меня в путешествие или оставит дома? Ведь если браслеты будут нас притягивать, разумнее всего разъехаться подальше друг от друга.
А возвращение в мой мир вместе с Лавентином… Придётся его с собой везде брать, а то такого дома одного оставишь и потом дома не досчитаешься.
И
Сердце привычно кольнуло, но мысли о нём я погнала: разведусь и квартиру буду делить до последнего. Из принципа.
Работа… нравилась, и коллектив хороший. И соцпакет… Ладно, с рубинами от Лавентина мне не соцпакет нужен, а охрана…
Ко многому я была готова, но настроиться на то, что о мелочах вроде работы думать не надо, оказалось почти нереально. Почти так же сложно, как осознать, что нахожусь в другом мире.
И что в этом мире у меня есть фиктивный муж, немыслимый социальный статус, живой дом и ребёнок на руках, с которым тоже надо что-то делать. А о детях я знаю лишь в теории, потому что мне племяшку выдают только в кино сводить или с ней посидеть мультики или фильмы посмотреть.
И вообще… я только сейчас подумала, что когда детей из семьи забирают, им обычно медосмотр делают. Вере тоже, наверное, надо.
Фонтаны стали ритмично вздымать струи, чертить ими узоры. Я поняла, что смотрю на погружающиеся во тьму гроты и почти не слышу музыку, которую продолжали наигрывать женщины. Оглянулась: дамы плотным кружком сидели вокруг подобия клавесина и самозабвенно слушали игру императрицы.
Дверь в зал отворилась, и слуга возвестил:
— Император требует длора Бабонтийского с супругой.
У меня засосало под ложечкой.
Через две минуты мы оказались возле золочёных дверей. Короткий стук, бесшумное движение открывающейся створки — и слуга жестом предложил пройти в отделанный синим кабинет.
— Без церемоний, можешь смотреть, — Император сидел за массивным столом, в сравнении с которым казался ещё более сморщенным и усохшим.
На кресле сбоку с напряжённо прямой спиной застыл Раввер. Но на столике с другой стороны стояла бутылка и четыре бокала, что намекало на дружескую обстановку. Если бы не грозный взгляд императора, направленный на Лавентина. Тот встал так близко ко мне, что наши руки соприкасались.
— Надолго она здесь? — спросил император.
Прошагав к столику, Лавентин налил бокал и подал Равверу алую жидкость:
— Выпей.
Взяв бокал, Раввер медлил. Лавентин понурился:
— На год.
Раввер вскочил, его грудь часто вздымалась, вино плеснулось на роскошный ковёр:
— Ты… Ты хоть понимаешь, что… Этого ни один человек не выдержит!
Я открыла рот спросить, но Лавентин развёл руками:
— Ничего не могу поделать. Нет, я попытаюсь, даже к родовому духу воззвал, но, похоже, придётся принять это как факт.
И что Раввер так волнуется? Дом Лавентина я больше разрушать не собираюсь и ко дворцу больше на пушечный выстрел не подойду.
Император вытащил из письменного набора золотую ручку и покрутил её в пальцах.
— В принципе, меня это устраивает. — Он уставился на Лавентина. — Я ведь тебя предупреждал: ещё одна выходка — и запрещу посещать официальные приёмы.
— Простите.
— И знаешь, мне кажется, ты специально каждый визит что-нибудь устраиваешь, чтобы получить этот запрет.
Так вот в чём дело! Лавентин молча смотрел в пол. Император приподнялся:
— Так, это ведь так?!
— Я бы мог полезными делами заниматься вместо того, чтобы попусту тратить время на разговоры с…
— Я понимаю, ты скучал при дворе, когда тебе было десять. И в пятнадцать это простительно. Но тебе двадцать три! Раввер в твои годы уже отслужил в Черундии и стал министром, а ты всё думаешь, как бы приём сорвать. Сколько тебе ещё нужно лет, чтобы повзрослеть?
О боже, как мне знакомы эти разговоры. Лавентин грустно отозвался:
— Лет десять-пятнадцать.
Бедный. Я ему от всей души сочувствовала: в этом дворце даже мышь от скуки повесится, не то что такой интересный парень.
— Да я столько не проживу! — Вскипел император. — Что, хочешь совсем со мной не встречаться?
— Ну что вы. С вами — всегда с удовольствием, а вот с остальными гостями официальных приёмов…
— Год. Я отлучаю тебя от обязательных приёмов на год. И Сарсанна, когда оправится, займётся вашим воспитанием, дорогие мои Бабонтийские.
А я-то тут при чём? Через год меня здесь не будет, зачем мне учить их этикет? Срочно надо напомнить, что я здесь временно. Но как сделать это по этикету, чтобы не вызвать ещё большего желания меня ему обучать?
Лавентин подался вперёд:
— Я осознал. Вот только сейчас осознал, насколько неподобающим было моё поведение. Правда-правда. Мне стыдно. Я потрясён до глубины души, и как это я раньше не замечал?! — Он стукнул себя по лбу. — Этого больше не повторится.
— Конечно, не повторится. Сарсанна тебе все-все правила напомнит, а за каждый новый промах я буду назначать её твоей учительницей манер.
Бледнея, Лавентин сглотнул.
Я уже боюсь этой таинственной Сарсанны.
Глава 24
—
— Простите, — Лавентин встал между нами. — Все её промахи — моя вина.
Покосилась на Раввера, надеясь по его реакции понять, мне следует вступить в разговор или тихо стоять, пока император негодует. Но мертвенно-бледный Раввер застыл с отрешённым выражением лица и казался невменяемым. Не думаю, что его настолько огорчило моё здесь временное проживание. Почему такая реакция?