Женитьба Элли Оде (сборник рассказов)
Шрифт:
С правого фланга среди беспорядочной трескотни тоже послышался отчётливый пулемётный мотив.
— Рыжий!.. Наш — тот, из Ашхабада! — крикнул Реджеп радостно. — Слышишь, как даёт?..
Заработала и наша артиллерия.
Немцы продолжали яростно бить по правому флангу, как раз туда, где находился Рыжий.
Опять взрыв под самым нашим бруствером. Хрустящий грохот в ушах. Звон в мозгу. Шлепки грязи на лице. Разъедает глаза. Ноздри полны едкой пыли.
Лежим, прижавшись к мокрой, кажется, уже горячей земле, единственной нашей защитнице от кромешного ада.
Земля дрожит.
Огонь нарастает. Пытаемся оторвать голову от земли и взглянуть на всё, что делается там, впереди.
Танки, идут танки!
Невольно оглядываюсь по сторонам. Никто не бежит?
— Теперь нечего лежать… Встать! — командует сам себе замполит. — «Забраться на верблюда и прятаться за седло — позор», так ведь мы, туркмены, говорим! — добавляет он, выпрямившись.
Пять, семь тяжёлых машин движутся клипом на противотанковую батарею, а она молчит. Наверное её уже подавили. Наша соседка, сорокапятка, подпрыгивая при каждом выстреле, пыхтит белёсым дымком, но результата не видно.
— Честь дивизии, наша честь под угрозой! — с горечью вполголоса, скорее для себя, чем для нас, говорит замполит. — Если не удержим позиции, позор. Они рвутся на мост. Хотят захватить его. Эх, потомки Кероглы, соратники Курбан Дурды, Айдогды Тахирова!..
Одной рукой замполит ловко направлял лепту Реджепа, другой помогал мне, а сам глядел в сторону танков и продолжал перечислять имена известных и неизвестных героев. Вдруг он дёрнул меня за плечо и крикнул:
— Смотри!
Справа в лощине, уткнувшись носом в наши окопы, задымился один «тигр».
Замполит, не отрываясь от бинокля, теперь уже кричал:
— А, сволочи, так вас! Ваша броня или наша воля? Смотрите, смотрите, ползёт, ух, чёрт!.. Смотрите, наш грозный солдат! Аха!.. Даёт им угощение. Он!.. Он подбил… Бац! Охо, ещё один… Горит, оба горят… Бей их… Аха, остановились! Вот нам и натуральная завеса. Как дымовые шашки. Нате, бинокль! нате!
Реджеп взял протянутый ему бинокль. Два танка пылали вовсю, а остальные сгрудились, не доходя до них, и поворачивали налево, огибая горящие машины и приноравливаясь давить гусеницами залёгшую в окопах пехоту.
— Это же Рыжий, наш Рыжий из Ашхабада! — перебивая его, крикнул Реджеп. — Ну, конечно, он со своими фаустпатронами. Вон он там ползёт.
Реджеп передал бинокль мне, и оптика мигом приблизила ползшего солдата и танки прямо к подножию нашего холма.
Солдат в своей меланжевой ушанке вылез из одной воронки и исчез в другой. На него двигался рывками третий «тигр». От дрожи земли и лязга гусениц даже здесь, у нас, страшно было сидеть. Дым от первых танков, стелившийся по земле, то открывал, то закрывал спину и ушанку солдата. Когда я оторвал глаза от окуляра, чтоб отдать бинокль замполиту, раздался страшный взрыв. Взлетело облако дыма, потом показались языки пламени.
— Жив, жив! — закричал во всю силу замполит.
— Кто жив?
— Ваш друг, как его?.. «Рыжий, тот, кто взорвал такую махину. Он уже перебежал к следующему! — словно ведя репортаж со стадиона, комментировал замполит. — Да, да, пополз к другому танку. Вот чёрт!.. Вот герой! А как фамилия, как имя, отчество? — вдруг обратился он к нам. — На Героя мы обязаны представить его, значит, точно надо знать его данные, — ворчливо повторял он, хватаясь за свой планшет.
Мы пожали плечами.
— Рыжий… Просто Рыжий из Ашхабада. Больше ничего, — неуверенно, точно виноватый, сказал Реджеп.
— Должна же быть фамилия? — резко бросил замполит.
— Мы не знаем… Как-то не думали о фамилии. Все так зовут его. Рыжий — и всё!
Теперь мы уже беспокоились не за честь дивизии и Туркмении, а за жизнь парня. Он то почти из-под гусеницы «тигра» выскочит, то кувырком катится в воронку или из автомата бьёт по выползающему из подбитой машины танкисту.
Ещё взрыв.
Через четверть часа ещё.
Сплошной дым застлал всё поле боя, и мы уже ничего не видим.
На нашу сопку больше никто не лезет. Оставшиеся два танка, забыв о «престиже» грозных «тигров», дали задний ход, второпях давя гусеницами своих.
Наступила тишина. Облака синеватого дыма вздымались выше, обнажая то место, откуда утром противник намеревался прорвать нашу оборону и выйти к мосту через Туру.
— Честь дивизии спасена, — без всякого пафоса сказал замполит после долгого молчания и тотчас снова задал себе вопрос: — Кем? Кем же спасена? Я обязан выяснить, кто он?.. — И, не получив ответа, он пошёл, сгибаясь, по скользкой траншее вниз направо, туда, где, уткнувшись в наши окопы, застыли чёрные тела недавно ещё страшных «тигров».
К вечеру опять полил дождь. Моей плащ-палаткой пришлось укрыть пулемёты, а Реджеп край своей накинул на мою голову. Мы молча курили. Наступила темнота. Реджеп вытащил из своего пулемёта ленту и что-то спросил о трассирующих. Я достал из ниши жестяную коробку, открыл и подал ему. Он дал по диагонали направо длинную очередь. Строчка светлячков разрезала темноту и, картинно изгибаясь, исчезла далеко в бескрайней черноте. Реджеп смотрел не мигая, видимо, ждал встречной очереди с правого фланга. Нет, оттуда ничего не последовало. Он опять нажимал на гашетку. Из ствола снова полетели светлячки — туда же, ка предполагаемую линию вражеской обороны. И снова темнота поглотила их. Он ещё и ещё нажимал на гашетку, но встречной строчки не было. И только после каждой очереди сзади нас раздавался одинокий хлопок, а потом над нашими головами со своеобразным «шув-шув-шув» летела мина. Она шлёпалась там, где угасали трассы пулемёта Реджепа. Этот неизвестный друг «аккомпанировал» нашему пулемёту. Но земляк наш, Рыжий из Ашхабада, молчал, не включался в «игру».
Утром снова пришёл замполит.
— Безобразие — никто не знает его имени! — с огорчением говорил он. — Надо представлять на Героя, а — видите!..
— Все знали… он из Ашхабада, — сказал Ред-жеп. — Представляйте просто: Рыжий из Ашхабада. Без обмана будет… Все ж знали человека!.. — И Реджеп, прильнув к своему «максиму», отстучал, словно бы в память о товарище, «чечётку».
Мы, затаив дыхание, прислушивались.
— Нет, не отвечает! — не вытерпел я.
Покосившись на меня, Реджеп опять «сыграл», теперь уже со злобою и очень длинно: тра-та-та-та-та…