Женщина без мужчины
Шрифт:
«Не каждому мужчине! — подумала Натали. — И не всякой женщине удается проникнуть в секреты даже собственного мужа. Уоллес унес свою тайну в могилу».
Когда Натали заказала «Золотое» шампанское, Вера воскликнула:
— Василий всегда его заказывал!
— А вы бывали, Вера, на даче у Ростова?
— У Ростова? Конечно! Его прозвище Ролекс. Вот кто любит пускать пыль в глаза. Он вам не хвастался своей коллекцией порнухи?
— Он был приятелем Уоллеса, а не моим.
Вера немного смутилась.
— Простите,
— Значит, Ростов заодно с вами?
Вера пожала плечами.
— Думаю, что нет… А впрочем…
— Что хотел Уоллес узнать о Ростове?
— С кем тот встречался в Америке. О его американских друзьях и приятелях.
— И кто же они?
— Их сотни, тысячи. Я не могла всех запомнить. Из уст нашего Ростова фамилии текли рекой. Василий несколько раз посылал меня к Ролексу проверять и перепроверять. Я совсем запуталась. Если Ростову верить, он перезнакомился со всей Америкой. Василий сначала нервничал, а потом начал смеяться. Он вспомнил про «десять тысяч курьеров» у Гоголя.
— Среди друзей Ростова упоминался Джервис?
Вера ответила, не задумываясь:
— Нет!
— Джефферсон Джервис.
— Определенно нет.
— Почему вы так уверены?
— Потому что Василий интересовался Джервисом. В конце концов я стала играть в открытую… Я спросила Ролекса, знаком ли он с дядечкой, снятым на обложке журнала «Америка»? Ролекс сказал, что знает, кто он, но познакомиться с ним ему не удалось. Я поступила как дура. Потом ругала себя последними словами.
— Почему?
— Потому что, когда я рассказала все Василию, он запретил мне видеться с Ростовым и вообще отменил все мои «вылазки».
— Я не очень понимаю. Ты ведь не из «золотой молодежи», как Люба. Ты работающая девушка. У тебя есть талант и профессия… Что заставляло тебя ездить на дачи, развлекать Ролекса и ему подобных и…
— И ложиться в постель с Ролексом? Вы это хотели спросить? — закончила за нее фразу Вера. — Не стесняйтесь, говорите со мной прямо… Я вам скажу правду. У нас есть богатые и бедные, как и у вас. Только разница в том, что у ваших бедняков есть хоть что-то, а у наших ничего. Я хотела хоть через щелочку заглянуть в другой мир.
— И тебе там понравилось?
— Ролекс неплох в постели… Надеюсь, я вас не шокировала? Судя по книжкам и фильмам, вы говорите откровенно о сексе. И вообще, он парень неплохой… А мне редко выдается случай повеселиться… только на сцене.
У их столика возник мужчина и пригласил Веру на танец. Девушка окинула взглядом кавалера — золотые часы на руке, дорогой импортный костюм. Она посмотрела на Натали. «Вот так!» — читалось в ее глазах.
Натали недолго оставалась в одиночестве. Очередной кавалер, слегка покачиваясь, появился перед нею.
— Разрешите?
— Спасибо, нет.
— А то давайте! Попрыгаем!
Вот этого Натали и не хотелось. Она отрицательно покачала головой, и кавалер
30
Вера вернулась к столу разгоряченная. Натали налила ей полный бокал. Вера выпила шампанское, как воду.
— Натали, Наташа, Наташенька… — твердила она.
— Что вы там бормочете? — вдруг грубо спросила Натали.
— Передразниваю Уоллеса. Он мне столько твердил о вас. Вот мы и встретились.
— Разочаровались?
— Наоборот. — Вера подняла на нее глаза. Они были совсем трезвые, проницательные, живые. — Вам сам бог предназначал быть парой…
— Тебе показалось, что моя шубка принадлежит Любе?
— Это был его подарок Любе из Америки. Она ездила в ней по вечеринкам, потом отправилась в ней в Нью-Йорк.
— Они летели вместе?
— У них были билеты на один и тот же рейс…
Шампанское искрилось в бокале перед Натали, как волшебный напиток колдуна, раскрывающего прошлое и будущее. Уоллес вывез из аэропорта Кеннеди драгоценный подарок, изготовленный Лео Моргулисом. Люба появлялась в обществе в этом жакете. Она как бы «отметилась».
Точно такой же жакет, упакованный в фирменную коробку Лео Моргулиса с надписью «Любимой Наташе», был предъявлен на советской таможне. Уоллес никогда не называл ее Наташей, только Натали.
— Откуда тебе известны все детали операции?
— А на кого еще Уоллес мог положиться? Только на меня…
Вере было наплевать на эту заграничную миллионершу, угощающую ее икрой и «Золотым» шампанским. Когда разговор дошел до сложной темы — женщина говорит с женщиной, — Вера почувствовала свое превосходство.
— Я отвезла Любу в аэропорт. Она была в «отключке».
— Вы ее специально накачали?
Вера вздрогнула, как будто Натали дала ей пощечину. Сквозь зубы девушка произнесла что-то. Натали поняла, что надо быть осторожной с этой болезненно ранимой собеседницей, готовой на ответный удар.
— Люба шла через таможню без досмотра, как королева. У нее же есть папочка! Хоть он и не король…
— Я понимаю. Люба пользовалась привилегиями.
— Конечно.
Конечно! «Если бы я сказала Марго о сигнале тревоги в универмаге «Бонвит», то старая шпионка докопалась бы до истины. Но Марго ввело в заблуждение то, что изделие было пошито в Америке Лео Моргулисом», — думала Натали.
Человек, который сорок лет водил за нос советскую контрразведку, напоследок придумал ловкий трюк. Люба пронесла через бдительный кордон то, за чем охотились и заговорщики, и правительство. А зачем подарочная коробка с надписью «Любимой Наташе»? Чтобы подстраховать Любу. Люба вернулась в Москву и прошла через таможню в точно таком же жакете, который лежал в коробке Уоллеса.