Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
— Я хочу тебя, — прорычал, приподнимая ее над собой и усаживая на стол.
— А как же почта? — поддела Гермиона. — Ты же раньше на меня даже смотреть не хотел, пока не дочитаешь всю газету до конца.
Хмыкнул.
Ну, в эту игру могут играть двое…
— Впрочем, ты права… — задумчиво протянул я, нежно поглаживая ее коленку, поднимаясь выше, замечая, как Гермиона подается навстречу…
Но тут же убрал руку и схватил газету.
От выражения вселенского разочарования на ее милом личике
Но… я же должен ее проучить? Хоть один раз?
Поэтому с самым невозмутимым лицом развернул газету… Конечно, ничего я не собирался читать: от возбуждения, все сильнее разливающегося теплом где-то внизу, я и строчки-то с трудом различал…
Но вот картинка бросилась в глаза…
Нахмурился.
И быстро начал читать текст.
— Что-то случилось? — Гермиона тут же спрыгнула со стола, заглядывая в газету…
Вместе мы переваривали информацию.
— Как думаешь, это совпадение? — вдруг хрипло спросила девушка.
Я поднял на нее глаза: она выглядела подавленной, обеспокоенной, нервной… От прежней веселости не осталось и следа…
— Ты о чем? — я так внимательно изучал ее лицо, что не сильно задумался о смысле ее вопроса.
— То, что из всех домов Лютного переулка сгорел именно этот…
Мы опять уставились на картинку пепелища, в котором все равно угадывались бывшие владения мадам Харрис.
— Не знаю… — начал я, но тут же все понял. — Гермиона, ты думаешь… это Маклагген?
Вот оно! Этот юнец что-то кричал о том, что Гермиона его собственность, а я пропустил эту фразу мимо ушей, списав все на алкоголь. Помнится, мадам Харрис так бледнела и не хотела продавать Грейнджер…
Но все равно что-то не сходилось…
Получается, Харрис должна была скрывать от Кормака местоположение девушки столько месяцев… А откуда он тогда узнал? Кто мог выдать такую информацию, кроме хозяйки?
В общем, вопросов стало еще больше…
Спросить у Гермионы?
— Северус… она погибла? — тихо спросила девушка.
— Гермиона… они все погибли, — также негромко подтвердил ее предположение.
Я так и знал, что Кормак не простит.
Меня-то он побаивается, поэтому решил отыграться на одной алчной стерве…
И что теперь делать?
Чего ждать? Мести мне?
За себя я не боюсь, но Гермиона…
Я погряз в своих мыслях и чуть не подскочил, когда девушка вдруг вырвала из моих рук эту чертову газетенку.
Она так быстро перелистывала страницы, так жадно бегала взглядом по строчкам…
Я не мог не заметить облегчение…
Что она там хотела или, наоборот, боялась найти?
— Гермиона, что ты там ищешь? — попытался вызвать девушку на разговор.
— Ничего… — кажется, она опомнилась и тут же вернула мне газету.
Я притянул девушку к себе, усаживая
— Ты расстроилась? — попытался добиться от нее реакции.
— Я… нет… совсем нет, — видел, что Гермиона мысленно далеко. Не со мной.
Мерлин! Эта ее тайна опять возводит между нами стену! Эти недоговоренности… опять подняли в груди волны недовольства, обиды и… недоверия…
— Сэр…
Я чуть не задохнулся и посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
Она что, издевается?
Видно, все-таки Гермиона осознала свою оплошность, потому что тут же исправилась:
— Северус…
— Вот так лучше, — буркнул я, пытаясь покрепче прижать к себе девушку, но Гермиона словно одеревенела вся: не сопротивлялась, но… никак не реагировала на мой порыв.
— Северус, можно мне пройтись? — спокойно спросила девушка.
Попытался перехватить ее взгляд, но она усиленно отводила глаза.
— Пойдем, — я был сегодня свободен, почему бы…
— Можно мне одной?
А вот это уточнение больно резануло по сердцу. Но скрывать обиду мне не в первой.
Хочет побыть одна? Что ж… ладно…
Неприятно кольнуло: Гермиона по-прежнему не доверяет мне до конца, не хочет раскрыться мне… или… а вдруг не может…
— Иди, — она слишком быстро отстранилась от меня. — Тинки пойдет с тобой.
Кажется, девушка хотела возразить, но… передумала.
Я хмуро наблюдал, как она невербально призывает мантию… Почувствовал, как в сердце всколыхнулась гордость: ее навыки становились все лучше…
Гермиона все же не смогла уйти просто так… Подошла и нежно поцеловала, будто пытаясь успокоить: не я причина ее несчастья, не я причина ее странного поведения.
Ох, девочка моя…
Когда же ты расскажешь всю правду?
Я наблюдал, как Гермиона вышла за дверь, а Тинки скользила за ней по пятам невидимой тенью…
Она отсутствовала недолго… Максимум час…
Но я ходил из угла в угол… Неясное беспокойство подтачивало изнутри…
Все же было так хорошо.
Слишком хорошо.
Гермиона спокойно вошла в дом и, улыбнувшись, тут же оказалась совсем близко. Я прижал ее к себе, и она сама нашла мои губы, сама нежно углубила поцелуй, сама потянула меня наверх…
Но я все равно не мог не заметить покрасневшие от слез глаза…
Гермиона отдавалась мне так неистово, так страстно, так… обреченно. Так… будто в последний раз…
— Люблю тебя, Северус, люблю, люблю… — как заклинание шептала она… Словно боялась, что больше не будет такой возможности…
Мы лежали обнявшись, я поглаживал ее вдоль позвоночника, слушая, как выравнивается, углубляется дыхание…
Несмотря на то, что на улице еще был день, хорошо, если время перевалило за полдень, Гермиона уснула…