Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
Видно, совсем эмоционально себя измотала…
Я гладил ее волосы, наматывал на палец отдельные прядки… Уткнулся носом в любимую макушку.
Так хотелось прямо сейчас, пока она спит, проникнуть в ее голову… узнать все тайны…
Не мог…
Это просто нечестно…
Выскользнул из кровати, укрывая Гермиону одеялом… Она даже не дернулась: просто уткнулась носом в подушку, тихонько посапывая… Такая милая… забавная… совсем еще девочка…
Несмотря ни на что…
Нежная, свежая,
Что бы в ее жизни не произошло раньше…
Спустился в гостиную. Взгляд опять метнулся к этой чертовой газетенке.
— Тинки, — негромко позвал домовую.
Та тут же появилась.
— Да, хозяин.
— Тинки, куда ходила Гермиона? — я не хотел лезть в голову к девушке, но… почему бы не спросить эльфиху…
Домовая испуганно на меня посмотрела:
— Хозяин, я…
— Куда она ходила? — холодно повторил я.
— В лес… — тихонько выдохнула Тинки.
— Что она там делала? — я что, каждое слово должен вытаскивать? Женщины!
Тинки прижала к щекам свои огромные уши, смяла в руках белоснежный передник и, тихо выдохнув, вдруг проговорила:
— Хозяин, возьмите мое воспоминание…
Я стоял перед Омутом памяти… Да, подарок Альбуса теперь оказался весьма полезным…
Я ступал следом за быстро идущей девушкой. Стоило отойти на приличное расстоянии от калитки, как Гермиона рванула вперед… До самого леса она бежала, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух.
Девушка углублялась в чащу…
Я видел, как в какой-то момент ее хрупкое тельце будто подкосило: она упала на колени…
Я видел, как по щекам потекли слезы…
А потом…
Я даже вздрогнул…
Такого нечеловеческого, громкого, отчаянного, разрывающего барабанные перепонки крика я не слышал никогда…
Ни на одной пытке.
Ни от одной жертвы.
А Гермиона все кричала и кричала.
Я бросился к ней, но… мои пальцы проходили сквозь ее бьющееся в истерике тело…
Это всего лишь воспоминание…
Я не мог ей помочь…
Вот когда мне самому захотелось завыть…
Что ее так потрясло?
Что вызвало такую реакцию?
Не верю, что причина в смерти ее мучительницы…
========== Глава 19.
– Надежда на счастье. ==========
Шло время…
Наши отношения по-прежнему были пропитаны нежностью и уютом…
Но… с того самого утра я больше ни разу не видел Гермиону беззаботно улыбающейся.
Да, она все также постоянно находилась рядом, была ласковой, заботливой… такой домашней…
Да, она любила меня… Я в этом не сомневался… Я видел это в каждом ее движении, в каждом взгляде, ощущал в каждом поцелуе,
Страсть в наших отношениях тоже не убавлялась: с Гермионой я чувствовал себя желанным мужчиной, получал удовольствие от каждого невесомого касания ее тонких пальчиков. С удовольствием дарил ответную ласку…
От прежнего холодного, отчужденного Северуса не осталось ничего… По крайней мере, в этом небольшом доме, по крайней мере, рядом с ней…
Рядом с ней хотелось быть таким… живым.
Я не сказал ни слова о том, что увидел в Омуте Памяти… Наверное, потому что прекрасно понимал: она ничего не объяснит. Пока Гермиона сама этого не захочет, я не буду лезть в ее воспоминания…
Но…
Я не мог не игнорировать то, что девушка становилась день ото дня задумчивее, обеспокоеннее…
Я не мог не увидеть, что по ночам Гермиона начала хуже спать… Она не кричала. Нет. Это не были кошмары. Просто девушка долго не могла сомкнуть глаз…
Я не мог не обратить внимание на ее ежеутреннее ожидание совы со свежей газетой…
Я не мог не заметить, как она под любым предлогом отлучается из лаборатории в гостиную, думая, что я не знаю, что она там делает…
Я тихо, с затаенным расстройством наблюдал, как она быстро пролистывает каждую страницу, выискивая какую-то информацию…
И я не мог не радоваться, видя, с каким облегчением она отходит от аккуратно сложенной газеты…
Все чаще по ночам девушка, лежа в моих объятиях, приподнималась на локтях и осыпала поцелуями мое лицо, обводила пальчиком каждую морщинку: Гермиона будто пыталась запомнить каждую черту…
Кроме нежности эти действия поднимали внутри нешуточное беспокойство…
Как-то я перехватил ее кисть и прижался к нежной коже поцелуем… Тут же привлек к себе любимую, с тревогой и решимостью заглядывая в ее грустные глаза.
Все. Хватит. Так дальше продолжаться не может.
— Гермиона, — прошептал, все еще сжимая ее руку в ладони, — скажи, что происходит?
Легкая улыбка коснулась девичьих губ. Но я видел, что в уголках глаз притаились слезинки…
— Все хорошо, — негромко проговорила она. — Северус… люблю тебя.
— Гермиона, пожалуйста… Мне кажется, что ты прощаешься со мной каждую минуту…
Это правда.
Меня не покидало это удушающее чувство. Это ощущение надвигающейся, только ей ведомой беды…
Карие глаза расширились, а нижняя губа предательски дрогнула.
— Я просто боюсь, — ее голосок дрожал, — что однажды все закончится…
Я еще крепче прижал ее к себе:
— Глупенькая…
Но Гермиона меня перебила, продолжая:
— Северус, я боюсь, что однажды… ты просто не вернешься… Я боюсь, что с тобой что-нибудь случится…