Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
Кажется, Волан-де-Морту пришлось наступить себе на горло…
…то всем его пособникам, разумеется, у кого еще нет семей, придется… обзавестись грязнокровной… женой…
Ах, да! Или мужем…
Только ради выражения лица Беллатрисы можно было надеяться на такое решение!
Мой взгляд перехватил Люциус: на его лице проскользнула улыбка, но он тут же стал серьезным. В глазах самодовольный огонек — я же говорил, что так будет! А еще… искорка удовлетворенности и… радости — счастья тебе, друг!
А я… Я просто
Неужели судьба решила смиловаться над нами? Надо мной и моей любимой девочкой?
Я почти молился, чтобы у этих безликих семей, которые сейчас почти играют роль подопытных кроликов, родились здоровые, магически сильные дети…
Пожалуйста.
Если все выгорит… Гермиона станет официально моей… даже слово страшно произносить… женой.
Конечно, если согласится…
Больше не нужно будет опасаться, что ее кто-то увидит, разоблачит меня, прикоснется к ней, сделает больно… Больше не нужно будет бояться реакции властелина на связь его правой руки с грязнокровкой…
Если все получится…
Мозг подбрасывал такие обворожительные образы улыбающегося лица Гермионы… в белоснежном платье… с горящими от счастья глазами…
Я, скрепя сердце, отогнал все эти картинки.
Нет.
Нельзя сейчас об этом мечтать. Вдруг что-то пойдет не так…
Мой взгляд блуждал по залу и встретился со взглядом… Кормака Маклаггена.
Я не отводил глаз, смотрел пристально, холодно… Не надейся ни на что, Кормак…
От его обычной бесстрастности не осталось ни следа. Я не мог не заметить этот угрожающий прищур, этот злобный, полный ненависти блеск на дне глаз, эту ядовитую улыбку, в которую сложились его губы…
Да, мальчишка тоже все прекрасно понял.
Теперь мне нужно быть вдвойне осторожным. Этот месяц, пока вершится наша с Гермионой судьба…
Пока не буду ей ничего говорить, не хочу обнадеживать зря…
Просто нужно подождать.
Совсем чуть-чуть…
========== Глава 20.
– В напряжении. ==========
Следующий месяц был самым длинным в моей жизни.
Самым напряженным.
Даже годы двойного шпионажа не так меня выматывали, как эта хрупкая надежда на наше счастливое будущее.
Я с нетерпением смотрел в календарь на заветную дату, когда должно было все решиться…
Внешне я ничем себя не выдавал: не думаю, что Гермиона подметила во мне хоть какие-то перемены. Иногда мне так хотелось все ей рассказать… Ведь этот огонь неизвестности выжигал меня изнутри.
А иногда вообще хотелось поступить, как сопливый подросток: взять кольцо, которое принадлежало моим предкам и передавалось из поколения в поколение, и, встав на одной колено, сделать ей предложение.
Но… я одергивал себя, напоминая, что пока это бессмысленно…
Так прошли три недели.
Оставалось совсем немного
Но вот именно тогда, когда до заветной цели было совсем чуть-чуть, Гермиона начала очень странно себя вести.
Она начала от меня отдаляться.
Снова.
Я стал все чаще замечать, как она украдкой смахивает слезы… Но как только я пытался выяснить причину, ее личико озаряла улыбка. Девушка сразу же заверяла меня, что все хорошо, и мне показалось.
Я стал все чаще замечать, как она под любым предлогом старается уйти из лаборатории. Совместная работа больше не приносила ей радости… А у меня внутри все скручивалось от боли и непонимания.
Я стал все чаще замечать, что Гермиона долго сидит во дворе, уставившись в одну точку, размышляя о чем-то… Видел, как она то и дело закусывает нижнюю губу, переплетает пальцы рук в замок. Все эти жесты выдавали ее обеспокоенность. Казалось, какое-то новое обстоятельство отягощает ее и так измученную душу.
Нет, все было не настолько плохо, как могло показаться: совместные вечера, прогулки, ночи — все было как раньше…
И ее глаза все с такой же нежностью и любовью смотрели на меня.
Просто…
Я чувствовал: что-то ее подтачивает изнутри…
Как и меня.
Только вот у меня внутри теплилась надежда на наше совместное счастье, а у нее… потемки для меня…
***
Был один из тех теплых весенних вечеров, когда я в волнении возвращался домой.
Вообще я должен был незамедлительно отправиться по поручению Волан-де-Морта, но я не мог не попрощаться с Гермионой. Тем более, неизвестно, сколько дней меня не будет.
Сердце будто ледяной волной окатило: за все это время я никогда не покидал девушку настолько долго.
К тому же я хотел убедиться, что с Гермионой все в порядке: утром мне показалось, что она неважно себя чувствовала. Хоть и усиленно это скрывала. Но я же не слепой.
Резко выдохнул.
Как же мне все это не нравилось!
И дело не в странном, отчужденном поведении девушки.
Нет.
Все дело в этом нелепом задании.
Я скрипнул зубами от бессилия.
До моего личного дня икс оставалось чуть меньше 48 часов…
48 часов. И все изменится. И Гермионе ничего не будет угрожать.
Я тут же одернул себя, мысленно возвращаясь к событиям недавнего собрания.
Сегодняшняя аудиенции никак не была связана разрабатываемым законом…
Сегодня днем глава Отдела по уничтожению Повстанцев получил сову с весьма занимательным письмом: судя по содержанию послания, во Франции, которая была вот уже год под властью Волан-де-Морта, начали вспыхивать первые восстания. И теперь французские коллеги очень просили подмоги, чтобы разделаться с глупцами. Чтобы подавить эту неприятность еще в зародыше.