Женщина в озере (Сборник)
Шрифт:
— Никогда бы не подумал такого о старом неудачнике,— пробормотал инспектор, когда они вышли из комнаты.— Из всех он один держится мужественно. А где этот паразит Гоч?
— Дремлет у себя в комнате, Чарли сказал.
— Дремлет?
— Стив отправил его отдыхать,— пояснил Эллери.— Похоже, его вообще мало трогают несчастья товарища. Не нравится он мне!
— Нравится — не нравится! — воскликнул Ричард Квин.— Кому интересны эти тонкости? Я хочу найти преступника, только и всего. Зачем он отослал Гоча? — словно опомнившись, подозрительно спросил
— По мнению самого Стефана Брента-Поттса, этот мальчик сильно за него «беспокоится».
— Этот мальчик слишком часто прикладывается к бутылке,— раздраженно сказал инспектор.— Одна маскировка кругом. Не понимаю я старых пиратов.
— Все очень просто, отец. Гоч нашел уютную гавань. Кстати, ты получил о нем сведения?
— Нет еще.
Они навестили Луэллу в ее замке, побывали в сказочном домике Горация, а вернувшись во дворец, проведали Тэрлоу. Луэлла по-прежнему разводила свою грязь в фарфоровых сосудах. Гораций творил величайшее произведение — «Новую матушку Гусыню». Тэрлоу спал, как человек, с честью выполнивший свой долг. Запах алкоголя висел над его подушкой, защищая спящего, как крылья ангела. Ничего не изменилось, кроме того, что, по выражению Горация Поттса, «одним человеком в доме стало меньше».
В гостиной Корнелии Поттс инспектор скрестил копья с доктором Иннисом. Квин-старший решил поговорить с матерью покойного, а доктор Иннис решил, что Квину с матерью покойного разговаривать нельзя.
— Тогда обещайте не напоминать ей о последнем событии,— холодно настаивал доктор Иннис.
— Обещаю пощадить ее печень,— фыркал инспектор.— О чем же, по-вашему, я должен с ней беседовать, если не о «последнем событии», как вы изволили выразиться?
— В таком случае я вынужден вам отказать. > та очень слаба. Известие о смерти второго сына убьет ее.
— Сомневаюсь, док.— Но все же инспектор покинул гостиную Старухи и подозвал Эллери. Они зашли в кабинет.
— Садись, сын,— вздохнул старый джентльмен.— В подобных случаях у тебя всегда появляется бестолковое выражение на лице. Что ты думаешь об этом деле? Признаться, я немного растерялся.
— Куда мне с моей бестолковостью.— Эллери криво усмехнулся.
— Так-то оно так, но все же о чем ты размышляешь?
— О Бобе, о Маке. О жизни и смерти, о безрезультатности наших действий. О Сэлли... А ты?
— Даже не знаю. В этой семье все было в порядке, пока их не задели в гражданском суде. Маленькая гадость привела к большой. Два убийства подряд! Места себе не нахожу: а вдруг еще одно?
— Ты полагаешь, преступник может предпринять новые попытки?
Инспектор кивнул.
— Вдруг это начало заговора против Брентов? Во всяком случае, происходящее мне не нравится,— сурово прибавил он.— А хуже всего, что заговорщики в первую очередь взялись за прекрасных молодых парней.
— Да,— мрачно согласился Эллери.
— И больше ты ничего не скажешь? А безумное избиение мертвого Мака? Похоже не только на ненависть,
— Однако и избиение, и бульон объясняются просто, отец,— спокойно сказал Эллери.— Я уже говорил: убийца имел на то причины.
— Выпороть мертвеца, оставить рядом чашку с бульоном...— Инспектор покачал головой.— Давай, я тебя слушаю.
— Хорошо.— Эллери немного помолчал. А потом сделал нелепую вещь. С самым серьезным выражением лица он запел на мотив колыбельной:
— «Жила-была Старуха, жила она в ботинке. У нее было так много детей, Что она не знала, как с ними справиться. Вот и давала им бульон без хлеба. А потом порола и отправляла в постель».Эллери взглянул на отца. Глаза инспектора напоминали двадцатипятицентовики.
— Вот тебе и Старуха,— спокойно продолжал Эллери,— которая живет в ботинке, или, вернее, в доме, построенном благодаря обуви. Кроме того, здесь имеется и Ботинок в буквальном смысле. У Старухи была куча детей... целых шесть человек! То, что она не знала, как с ними справиться, по-моему, не подлежит сомнению. Вся ее нестандартность и жестокость — обыкновенная маска, скрывающая беспомощность.
— «Вот и давала им бульон...» — пробормотал инспектор.— Чашка в комнате Мака!
— Без хлеба,— сухо добавил сын.— Не думай, что это простое совпадение. Или следствие того, что доктор Иннис запретил ей употреблять хлеб.
— «А потом порола...»
— Да, по крайней мере Мака. А постель? Мака убили в постели. Ты все понял?
— Нет! — взорвался инспектор.— Никто не заставит меня поверить...
— Но ты уже веришь, отец,— вздохнул Эллери.— Ты ужасно впечатлительный. Безумцев вокруг полно, и, очевидно, теперь накатит целая волна преступлений, соответствующих «Сказкам матушки Гусыни». Однако подумай, могут ли сумасшедшие поступать разумно? Нет, не могут. У безумцев и преступления будут безумные. Преступления матушки Гусыни... Теперь ты видишь, что предпочитаешь верить в безумие обоих убийств? Видишь, что творит хитрый ум, затронутый сумасшествием, как использует ситуацию, чтобы выглядеть нормальным. Но разве может здравомыслие прикрыть безумие?
Инспектор Квин вздохнул.
— Ну, ну. Я вовсе не сомневаюсь, что тут работа здравомыслящего человека, а не сумасшедшего.
— Не обязательно.
Инспектор искренне удивился. Эллери улыбнулся.
— Пока точно ничего не известно. Я только говорю о возможном варианте. Преступление мог совершить и сумасшедший.
— Хотелось бы, чтобы ты выражался яснее,— раздраженно сказал инспектор Квин.
Эллери пожал плечами.
— Теперь у тебя множество версий для объяснения с прокурором.