Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Если хотите, чисто-проституціоннаго вопроса не существуетъ вовсе. Есть только вчный, жгучій вопросъ женскаго подчиненія и женскаго труда, одною изъ болячекъ котораго является проституція. Мы видимъ въ ней аномалію, и она, дйствительно, является аномаліей въ общественномъ уклад христіанскаго государства, но аномаліей не самостоятельной, a производной, уродливою втвью отъ уродливаго корня, a не корнемъ. Очень хорошо заботиться о томъ, чтобы женщинъ въ проституцію не совращали, a совращенныхъ не обижали. Но сколько бы реформъ въ этомъ направленіи ни было проведено, вс он — только полумры безъ успха или съ кратковременнымъ, мнимымъ успхомъ. Серьезною, коренною реформою можетъ очистить общество отъ проституціи только ршительная, полная переоцнка культурою будущаго столь огромной міровой цнности, какъ женщина, крутой переломъ въ нашихъ отношеніяхъ къ ея личности, труду, образованію, праву.

Проститутка по природной развращенности, по лни и

неохот къ честному труду, — очень рдкое явленіе, по крайней мр, въ Россіи. Русская падшая двушка, въ девяти случаяхъ изъ десяти, становится продажною исключительно потому, что честный трудъ ее не кормитъ или кормитъ при слишкомъ ужъ тяжкихъ условіяхъ. Изъ этого правила я не исключаю и тхъ, которыя были вовлечены въ развратъ обманомъ, такъ какъ для нихъ честный трудъ, плохо кормящій и непорочныхъ, длается особенно скуднымъ и даже почти недоступнымъ по этическому лицемрію общества; мы — мастера губить двушекъ, но еще большіе мастера возмущаться потомъ ихъ паденіемъ. Одинъ изъ самыхъ блестящихъ и трагикомическихъ обмановъ нашего мужского лицемрія состоитъ въ томъ, что мы даже каторжныя формы женскаго труда, существующія въ современной цивилизаціи, опредлили женщин не просто, a какъ бы въ награду за ея добродтельное поведеніе. Ты добродтельна, — ну, вотъ теб за это высокая честь: каторга труда кухарки, горничной, «бонны за все», гувернантки при семи ребятахъ, телефонной барышни, телеграфистки съ суточными дежурствами. Наслаждайся своею добродтелью и своимъ трудомъ. Ты пала, — кончено: мы не позволимъ теб быть ни «бонною за все», ни гувернанткою при семи дтяхъ, ни телефонною барышнею ни телеграфисткою съ суточнымъ дежурствомъ. Вс эти блаженства для цломудренныхъ; ты же ступай, куда знаешь, — пожалуй, хоть и въ проститутки.

Земледльческій періодъ русской цивилизаціи быстро идетъ къ концу. Городъ беретъ верхъ надъ деревнею, городской теленокъ все громче похваляется, что онъ умне деревенскаго быка, люди скоре согласны босячить, но на асфальтовой мостовой и подъ электрическими фонарями, чмъ сидть въ лсу и молиться пню, даже при изобиліи. При отсутствіи же изобилія, слишкомъ ярко характерномъ для послднихъ лтъ нашего отечества, переселеніе деревни въ городъ особенно мощно и многолюдно. Городской трудъ великъ и многообразенъ, но и въ его области «цнъ на бабу нтъ».

Помню я: въ одномъ интеллигентномъ семейств большого южнаго города, очень порядочномъ, зашла рчь о развращенности современной прислуги, — тема, излюбленная хозяйками всхъ вковъ и народовъ. Въ данномъ случа, хозяйка дома была особенно пылко заинтересована: ей везло такое несчастіе, что въ теченіе года y нея «сманули» послдовательно двухъ молодыхъ горничныхъ. Теперь служила трегья, двица юная, некрасивая, неумлая, взятая именно за то, что она прямо изъ деревни и не испорчена городскими мрами.

— Помоему, — возразилъ отецъ семейства, человкъ свободно благомыслящій, — помоему, вся эта пресловутая развращенность — дамская фантазія. И удивляться надо не тому, что извстный процентъ Машекъ и Ленокъ уходитъ отъ насъ, обывателей, изъ прислуги въ погибшія, но милыя созданія, но тому, какъ процентъ этотъ еще вдесятеро не выше.

— Почему это? — взволновалась хозяйка.

— Потому что возьмемъ хотя бы эту Дуню, которая теперь намъ служитъ. Мы считаемся добрыми, хорошими господами, прислуга нась любитъ. Однако, при всей вашей доброт и прекраснодушіи, вотъ дневная работа Дуни. Встала она въ шестомъ часу утра, растопила четыре печи, вымела и вытерла тряпкою полъ въ семи комнатахъ, облазила со щеткою углы, зеркала, картины, мебель (мы любимъ чистоту), подала на столъ и убрала со стола самовары для трехъ чаевъ со всмъ подобающимъ сервизомъ, накрыла завтракъ и обдъ на семь человкъ и служила имъ, перечистила платье и обувь для семи человкъ, гладила на кухн для барыни, разъ двнадцать выпустила и впустила на подъздъ своихъ и чужихъ, разъ шесть, семъ бгала по-нашимъ порученіямъ въ лавку, трижды чистила «невжество» за котами Марьи Сергевны, привела въ порядокъ семь постелей на ночь… Сейчасъ уже двнадцать часовъ ночи, y насъ всегда сидятъ до двухъ и больше, a она не спитъ, и завтра ей вставать опять въ половин шестого. Комнаты y нея нту, и постель ея стоитъ за шкапомъ въ коридор, стъ она на ходу. При этомъ отъ нея требуются опрятность, быстрота, ловкость, сообразительность, чистоплотность, преданность и желаніе соблюдать господскіе интересы паче собственныхъ. И все это цнится въ десять рублей серебра мсячнаго жалованья, то есть въ 33 копейки за день, — при чемъ вс пріятельницы увряютъ Марью Сергевну, что прислуга насъ просто грабитъ. И, дйствительно, вы можете имть въ нашемъ город прислугу и на пять, на шесть рублей, a въ недородный годъ шли за три. Если, при многочисленности своихъ занятій, Дуня въ чемъ-нибудь не довернется, вы, все за т же 33 копейки въ день, имете право обругать ее негодницею, лнтяйкою, дармодкою, а, въ случа упорства или непослушавія, тмъ боле дерзости, можете бросить ей паспортъ и выгнать ее на

улицу. Повторяю: мы слывемъ добрыми, хорошими господами. И я не сомнваюсь, что личныя симпатіи къ намъ значительно задержали и Машу, и Леву въ стремленіи катиться по наклонной плоскости. Отъ другихъ он бжали бы на содержаніе мсяцемъ, двумя раньше. Но вполн парализовать наклонной плоскости мы, конечно, не могли.

— Что же он — въ деревн меньше что ли работы видли? — вспылила «сама».

— Не меньше. Но не забудь, что отъ деревенской работы он ушли въ городъ, — стало быть, искали не такого труда, чтобы былъ вровень съ деревенскимъ, a лучшаго, боле доходнаго и легкаго. A попали на — вонъ какой! Не говорю уже о томъ, что есть огромная психологическая разница между работою на себя въ натуральномъ хозяйств деревенскаго дома и работою на чужихъ, въ качеств вольнонаемной прислуги y господъ. Да-съ. Пришли искать лучшаго и легчайшаго, — анъ, опредлились на маленькую каторгу за 33 копейки въ день.

— A помнишь, въ Ницц намъ служила одной прислугой Сюзаннъ? Какая работница была: десять нашихъ ея не замнятъ. И платили мы ей франкъ въ день. И не знала она никакихъ увлеченій…

— Франкъ въ день! Шутишь ты съ франкомъ въ день! Тамъ франкъ, — мстная денежная единица, какъ y насъ рубль, и на франкъ, по условіямъ быта, можно прожить, какъ y насъ на рубль. Тридцать франковъ для ниццардки — тридцать рублей, a для нашей Дуни — только двнадцать. Это — разница. Изъ десяти рублей своего жалованья Дуня семь отсылаетъ роднымъ въ деревню. Такимъ образомъ, честный городской трудъ лично ее вознаграждаетъ за рабство десятью копейками въ день, — меньше, чмъ оплачивается самая низшая поденщина, не требующая ничего, кром тупой физической силы. Лестно, не правда ли? Такъ что же и удивляться, если этотъ злополучный гривенникъ не въ состояніи выдержать конкурренціи съ десятирублевымъ золотымъ, который ей предлагаетъ частный повренный Чижикъ за то, что она придетъ къ нему на квартиру пить чай съ конфектами, изъ фарфороваго блюдечка, съ серебряной ложечки? За гривенникъ въ сутки — перспектива убирать «невжество» за котами; за десять рублей въ сутки — серебряная ложечка и фарфоровое блюдечко. Ей-Богу, бой соблазновъ слишкомъ неравенъ.

— Должны же быгь нравственныя начала въ человк!

— A вотъ ты сперва вндри ихъ въ человка, эти нравственныя начала, a потомъ уже съ него и спрашивай стойкой нравственности. Да вндряй-то разумно, съ ранняго дтства, да, главное, въ сытаго и не битаго. A то y насъ, за спорами, какія школы лучше для народа, вовсе никакихъ нтъ. Откуда же ему нравственными началами раздобываться? Ищемъ, чего не положили, и сердимся, что не находимъ.

Читатель остановитъ меня:

— Позвольте. Вы начали положеніемъ, что проституція уничтожится только тогда, когда совершится реформа женскаго труда, образованія, права. A теперь выходитъ y васъ какъ-то; что чуть ли не вся бда въ томъ, что мы платимъ мало жаловаиья женской прислуг. Такъ прибавить, — и вся недолга.

— Прибавить? A нуте-ка! прибавьте!

И вспоминаются мн блестящіе черные глаза и насмшливое лицо одной странной интеллигентной двушки, самаго оригинальнаго и гордо разочарованнаго существа, какое зналъ я вь жизни. Въ теченіе нсколькихъ лтъ она перебывала учительницею, гувернанткой, помощницею бухгалтера въ банкирской контор, телефонною барышнею, выходною актрисою, счетчицею въ желзнодорожномъ правленіи, секретарствовала y знаменитаго писателя и завдывала книжнымъ магазиномъ. Служила всюду хорошо, по служб нигд никогда никакихъ упущеній, но… всегда и везд вс какъ будто немножко, a иногда и очень множко недоумвали: зачмъ это ей? Красавица, a служитъ. Ей бы на содержаніи, въ коляскахъ кататься, a не надъ конторкою спину гнутъ.

— Женскій трудъ! Боже мой! Я работала, какъ волъ, по двнадцати часовъ въ сутки, становилась полезне всхъ служащихъ, — и не могла подняться выше пятидесяти, шестидесяти рублей жалованья. Когда я жаловалась, что мало получаю, что моя работа стоитъ дороже, на меня широко открывали глаза и возражали: — Помилуйте! Это мужской складъ! Сколько y насъ мужчины получаютъ! — Да вдь они за пять часовъ получаютъ и еще длаютъ вамъ все, спустя рукава, a мы по двнадцати сидимъ…

— Невозможно-съ! По принципу-съ!.. На то они мужчины… Но, стоило мн перестать быть «служащею», a улыбнуться и пококетничать, какъ полагается женщин «по природ ея», и… Сезамъ отворялся. И прибавка, и ссуда, и награда… Такъ вотъ и тычутъ теб въ носъ всю жизнь: покуда ты, баба, лзешь заниматься нашимъ мужскимъ дломъ, дотол теб, баба, цна ломаный грошъ, хоть будь ты сама Семирамида Ассирійская. A вотъ займись ты, баба, своимъ женскимъ дломъ, и — благо теб будетъ: купайся въ золот, сверкай брилліантами, держи тысячныхъ рысаковъ. A женское дло выходитъ, по ихнему, — проституція. [1]

1

См. мой романъ «Викторія Павловна» (Именины) и послсловіе къ нему.

Поделиться:
Популярные книги

Шведский стол

Ланцов Михаил Алексеевич
3. Сын Петра
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Шведский стол

Мой любимый (не) медведь

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
7.90
рейтинг книги
Мой любимый (не) медведь

Возвышение Меркурия. Книга 12

Кронос Александр
12. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 12

Ротмистр Гордеев

Дашко Дмитрий Николаевич
1. Ротмистр Гордеев
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Ротмистр Гордеев

Измена. (Не)любимая жена олигарха

Лаванда Марго
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. (Не)любимая жена олигарха

Наследник старого рода

Шелег Дмитрий Витальевич
1. Живой лёд
Фантастика:
фэнтези
8.19
рейтинг книги
Наследник старого рода

Ну, здравствуй, перестройка!

Иванов Дмитрий
4. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.83
рейтинг книги
Ну, здравствуй, перестройка!

Жандарм 5

Семин Никита
5. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 5

Идеальный мир для Лекаря 14

Сапфир Олег
14. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 14

Наизнанку

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Наизнанку

Кодекс Охотника. Книга VI

Винокуров Юрий
6. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга VI

Кодекс Крови. Книга ХII

Борзых М.
12. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга ХII

Курсант: Назад в СССР 7

Дамиров Рафаэль
7. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 7

Камень. Книга восьмая

Минин Станислав
8. Камень
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
7.00
рейтинг книги
Камень. Книга восьмая