Женское нестроение

Амфитеатров Александр Валентинович

Если въ стран голодъ, никакія мры надзора и пресченія не могутъ воспрепятствовать развитію въ ней добывающихъ пороковъ и преступленій. Удержать быстро падающую нравственность края можно тогда только энергичною хлбною, денежною, трудовою помощью, т. е. накормивъ народъ. Въ той стран, которая иметъ больше безработнаго и голодающаго люда, больше и голодныхъ пороковъ. Сословія, экономически обездоленвыя и приниженныя, осуждены давать процентъ добывающей преступности большій, чмъ сословія, матеріально обезпеченныя.

«Женское сословіе» — называютъ женщинъ шуточною кличкою русскіе мужики, купцы, мщане. Въ этой народной острот много невольно сказавшейся правды… Женщины въ современномъ обществ дйствительно уже не только второй полъ разныхъ сословій, но именно самостоятельное назрвающее экономически, отдльно, новое сословіе. Это «пятое сословіе» слишкомъ обдлено благоденствіемъ

всюду, a ужъ y насъ на Руси въ особенности. Оно бываетъ сыто лишь любовною милостью или семейною обязанностью мужскихъ сословій. Само по себ безправное, оно предано нужд и, слдовательно, обречено выдлять проституціонный контингентъ, въ форм ли скитаній Сони Мармеладовой по Невскому проспекту, въ форм ли законнаго супружества Марьи Андреевны съ Максимомъ Беневоленскимъ. Г. Зньковскій распространяется о противодйствіи проституціонному наплыву теченіями религіозной, нравственной и умственной жизни. Все это очень хорошія воздйствія до тхъ поръ, покуда аболиціонизмъ работаетъ въ розницу, по частнымъ случаямъ, но совершенно невліятельныя, какъ скоро аболиціонистская партизанская война изъ частной борьбы за такихъ-то и такихъ-то проститутокъ превращается въ общую борьбу противъ проституціи. Г. Зньковскій считаетъ меня ярымъ фанатикомъ экономической вры, не желающимъ, глядя изъ-за ея катехизиса, какъ изъ-за каменной стны, признавать серьезными психологическія и соціальныя надстройки нашего быта и важность ихъ для проституціоннаго вопроса. И это г. Зньковскій отъ себя на меня взводитъ. Въ силу боковыхъ теченій сказаннаго порядка и во вліяніе «надстроекъ» я врю настолько, что въ моей же стать г. Зньковскій можетъ найти мнніе, что если бы честный трудъ давалъ женщин хоть одну треть того заработка, который даетъ проституція, то дло послдвей было бы уже надломлено. «Надстройки», о которыхъ говоритъ г. Зньковскій, достаточно сильны, чтобы удержать на честномъ пути женщину, зарабатывающую рубль, отъ перехода яа путь позорный, хотя бы онъ сулилъ заработокъ въ три рубля. Но когда путь позорный сулитъ, какъ ему свойственно, три рубля, a путь честный едва вознаграждается черствымъ хлбомъ, тутъ вліяніе «надстроекъ» совершенно парализуется несоотвтствіемъ общественной морали съ дйствительностью, и, на мой взглядъ, даже прибгать-то къ нему не всегда великодушно, потому что — сперва накормите, a потомъ уже и проповдуйте, учительствуйте. Заповдь заботиться не объ единомъ хлб огромно велика, но заповди сидть безъ хлба никогда не было дано.

Русскій мужикъ Бондаревъ, сочинившій замчательную книгу о земледльческомъ труд, изданную только во французскомъ перевод («Le Travail»), предлагаетъ своему читателю:

— Если ты собираешься критиковать мою книгу, общай мн, что сперва не будешь сть три дня.

Этотъ своеобразный пріемъ подготовки къ критик вопроса о хлб насущномъ, пожалуй, годится и для писателей о женскомъ воарос, старающихся умалить въ проституціонномъ недуг значеніе экономическаго фактора и уповающихъ побороть проституцію «чмъ можно», порицая мечтателей о невозможныхъ коренныхъ реформахъ.

Вотъ и все, — хотя довольно длинное все, — что я долженъ былъ изъяснить по существу замчаній г. Зньковскаго. Рго domo sua говорить не буду. Совершенно излишнія въ идейной полемик, патетическія грубости г. Зньковскаго меня не трогаютъ. Упрекъ въ сочувствіи реакціонерамъ, какъ попавшій ужъ черезчуръ не по адресу, доставилъ мн нсколько веселыхъ минутъ. Да! между прочимъ, г. Зньковскій называетъ мой фельетонъ «очень умнымъ, но глубоко его возмутившимъ». Вотъ ужъ этого противопоставлевія я никакъ не могу себ уяснить. Если фельетонъ «очень уменъ», то чмь же въ немъ глубоко возмущаться? Если онъ глубоко возмутителенъ, то какъ же онъ можетъ быть «очень умнымъ»? Что-нибудь одно. A то странно какъ-то: истинный идеалъ мой г. Зньковскій воспрещаетъ провозглашать; a «очень умныя» слова мои его возмущаютъ… Что за «Великій Инквизиторъ» такой, желающій осчастливить человчество, закрывая ему глаза на правду и доводы разсудка?

Еще отмчу негодующія восклицанія почтеннаго оппонента: неужели г. Иксъ не понимаетъ, кому въ руку онъ играетъ? Неужели г. Иксъ не понимаетъ, съ кмъ въ одинъ голосъ онъ поетъ?

Я никому не играю въ руку, потому, что не привыкъ играть вопросами общественной важности вовсе — ни одинъ, ни съ партнерами. Я ни съ кмъ не пою въ одинъ голосъ, потому что я — не хористъ и пою свою партію solo, самъ отъ себя. A кто, слыша меня, хочетъ и будетъ мн подпвать, это меня не касается и мн ршительно безразлично, если только припвъ не испортитъ моей псни. Во всякомъ случа, это будутъ люди, которые

не боятся истины и ея слова. Важна же только истина, a не люди и ихъ клички. Сила въ своемъ, свободно и логически выработанномъ мнніи, a не въ хоровыхъ символахъ.

Слышалъ я стараго сойотскаго шамана. Долго онъ плъ и причиталъ, тряся своимъ разрисованнымъ бубномъ. И, когда я попросилъ знакомаго инородца перевести мн смыслъ псни, — вотъ что, оказалось, плъ шаманъ:

— Я стою одинъ на высокомъ холм и пою въ снжную степь свою громкую псню. Меня слышитъ пустыня, я не слышу никого. Слова мои замерзаютъ въ воздух, потому что стоитъ жестокая зима. Когда настубитъ лто, они растаютъ, разольются съ холма шумными ручьями, и пустыня отвтитъ имъ…

Хорошо думалъ и плъ старый сойотскій шаманъ. Съ удовольствіемъ принимаю псню его своимъ девизомъ…

1903 г.

III

(Г. A — ту въ «Нов. Времени»)

* Владимиръ Карловичъ Петерсенъ. Скончался въ 1904 году.

М. Г.!

Прочиталъ я вашъ фельетонъ «Понемногу о многомъ», a въ немъ отдлы «Блыя невольницы» и «Правда ли это?» со слдующими строками по моему адресу:

«Нашелся какой-то очень краснорчивый Иксъ (побоялся выступить безъ забрала, несчастный!), который дерзнулъ сказать, что блыя невольницы попадаютъ въ веволю не по роковому предназначенію, a потому, что это выгодно женщин въ экономическомъ отношеніи. Конечно, такая дерзость безнаказанной пройти не могла, и явились горячіе протестанты, предавшіе Икса растерзанію по всмъ правиламъ благонамренныхъ прописей и чувствительной филантроаіи.

«Увы! Иксъ струсилъ и пошелъ на компромиссы и сталъ каяться и божиться, что онъ и не думалъ нападать и оскорблять блыхъ невольницъ, но что онъ хотлъ тодько подчеркнуть, какъ можно рзче, что вс пріюты, создаваемые для реабилитаціи и спасенія кающихся Магдалинъ, суть палліативы и что, пока женщинъ не сравняютъ вполн въ правахъ съ мужчинами на экономическомъ ристалищ труда и заработка, до тхъ поръ проституція неизбжна, такъ какъ, несоманно, женщин она выгодна, какъ профессія.

«Ахъ, какъ я огорчился такому выпаду несомннно умнаго, но, вроятно, еще несомннне, трусливаго человка! И ты, благородный Брутъ, за уравненіе правъ? И вы за нчто невыполнимое и немыслимое? — думалъ я, стараясь въ то же время выяснить себ экономическое неравенство трудящихся мужчинъ и женщинъ. Вдъ сколько объ этомъ неравенств сказано жалкихъ словъ — и перечислить немыслимо»!..

Чувствительнйше благодаря за комплименты моему уму, я долженъ, однако, замтить, что статьи мои о борьб съ проституціей вы прочитали, вроятно, изъ пятаго въ десятое, потому что приписываете мн мысли, которыхъ я не имлъ, и поступки, которыхъ не совершалъ. A именно:

1. По вашему мннію, я «дерзнулъ сказать, что блыя неволъницы попадаютъ въ неволю не по роковому предназначенію, a потому, что это выгодно».

Не знаю, что вы хотите выразить словами «роковое предназначеніе», въ качеств противоположенія «выгод«. Моя мысль была такова: въ деспотически мужскомъ стро современнаго общества женщина — безправная и дурно оплаченная работница, въ которой наивысшую цну иметъ ея полъ; поэтому, покуда строй мужского преобладанія будетъ управлять обществомъ, женщин выгодне промышлять своимъ поломъ, чмъ инымъ трудомъ: поэтому, въ современной цивилизаціи торговля поломъ есть именно роковое предназначеніе жеящины, отъ котораго честному, самостоятельному труду удается отбивать для себя только натуры выдающіяся — героинь и мученицъ; масса обречена кормиться своимъ поломъ, въ форм ли брака, въ форм ли проституціи, за милость мужчины… Торговля собою — единственный настояще выгодный промыселъ, оставленный женщинамъ мужскою опекою. Какого же вамъ еще рокового предназначенія угодно?

2. «Иксъ струсилъ и пошелъ на компромиссы и сталъ каяться и божиться, что онъ и не думалъ нападать и оскорблять блыхъ невольницъ» и т. д. Я не могъ ни въ чемъ подобномъ каяться — тмъ паче съ божбою, — прежде всего потому уже, что изъ оппонентовъ моихъ, мн извстныхъ, никто меня въ этомъ не обвиняль, да, полагаю, и не могъ обвинить, потому что тезисы мои быть можетъ, непріятны для мужского самолюбія и лицемрія, a ужъ никакъ не для женщинъ, которыхъ эти милыя силы нашей культуры держатъ въ физическомъ и нравственномъ рабств, вяжутъ по рукамъ и по ногамъ. Я же зову женщину къ свобод, къ равноправію съ мужчиною. Равенство половъ во всхъ правахъ и отношеніяхъ общественныхъ опредлитъ новую культурную эру, о которой взываетъ наша дряхлющая цивилизація. A зарею такого равенства является для меня все боле и боле наростающая потребность въ экономическомъ уравненіи женщинъ и мужчинъ.