Женское нестроение

Амфитеатров Александр Валентинович

Къ глубокому сожалнію, въ то время, какъ русскій женскій ирогрессъ нашелъ такъ быстро и опредленно колею къ массовому дзиженію, въ то время, какъ широко пробудившійся общественный инстинктъ ведетъ русскую женщину къ врной гражданской побд, я вижу, что даже благожелательная къ движенію часть нашей печати продолжаетъ пестрть тми благосклонно оскорбительными «анекдотами о женскомъ ум«, читая которые, я всегда омрачаюсь непріятнйшими сомнніями о наличности и зрлости русскаго женскаго вопроса.

Какъ въ щедринскія времена, такъ и сейчасъ благожелательныя перья скрипятъ патетическими восклицаніями: «Разв телеграфистки не доказали? разв учительницы не доказали? разв женщины-врачи не доказали?» По прежнему равенство вымаливается, какъ отличіе, какъ похвальный листъ за благонравіе и успхи. Все еще нтъ сознанія, что оно — не орденъ, вшаемый высшимъ на низшую за интеллигентность и услужливость, но естественное половое право, должное дйствовать одинаково во всхъ слояхъ общества силою самодовлющей справедливости, по законамъ исторической логики, непреложно диктуемымъ экономическими тяготами прогресса.

* * *

Среди разсужденій, порожденныхъ и подкрпляемыхъ «анекдотами о женскомъ ум«, меня поразило неожиданною наивностью одно — судя по газетнымъ откликамъ, имвшее, кажется,

успхъ значительный, хотя и своеобразный. Одна изъ дятельницъ русскаго женскаго вопроса внесла къ чаяніямъ полового равноправія поправку необычайной внезапности, — въ полномъ смысл слова законодательный экспромптъ. Формула поправки такова: «Избирательное право должно имть въ виду въ качеств избирательницы только женщину-матрону, женщину, уже отслужившую роду и закончившую воспитаніе дтей, если таковыми наградила ее судьба». Мотивировка формулы: «Кто же изъ молодыхъ женщинъ — будь она хотя семи пядей во лбу — въ состояніи принять на себя отвтственность за участіе въ веденіи государственнаго корабля въ томъ возраст, когда бьетъ ключемъ личная жизнь, a въ духовной области одно увлеченіе, одинъ порывъ смняется другимъ?» Выводъ: «Если избирательницами могутъ быть вс женщины, достигшія 25-лтняго возраста, то избранницей можетъ быть именно только женщина-матрона, которая уже была матерью, какъ женщина, уже обладающая полною гармоніей всхъ своихъ силъ и богатствомъ опыта жизни». Подписано, — Авчинникова-Архангельская.

У насъ на Руси любятъ «звукъ». Зналъ же я поручика, который хотлъ хать сражаться за Мадагаскаръ, потому что, говоритъ, — Мадагаскаръ — этакое слово молодецкое! «Матроны» г-жи Авчинниковой-Архангельской звучатъ красиво, и многимъ пришлось удивительно, какъ по вкусу, чтобы въ предполагаемомъ смшанномъ парламент россійскомъ засдали матроны. У!.. Римляне!

Къ сожалнію, въ новоявленномъ римскомъ пристрастіи добрыхъ россіянъ кроются большія недоразумнія историко-филологическаго свойства, препятствующія мн раздлить ихъ восторги къ матронамъ. Дло въ томъ, что «матрона» — кличка самой двусмысленной условности. Если мы обратимся къ раннимъ эпохамъ Рима, когда слово «матрона» было окружено благоговйнымъ почтеніемъ, то увидимъ, что оно обозначаетъ женщину гинекея, которая, обртаясь «въ мужней рук«, смирно «сидатъ дома и прядетъ шерсть» — слдовательно, является воплощеннымъ отрицаніемъ всякой общественной дятельности, a потому и принципіально, и практически не годится ршительно ни въ какой парламентъ. Этого мннія крпко держался и старый римскій сенатъ: вспомните легенду о Претекстат! Матрона республики отрицаетъ женскій вопросъ. Если мы обратимся къ Риму императорскому, то встртимъ матрону Тацита, Светонія, Марціала, Ювенала; — эту матрону женскій вопросъ отрицаетъ. Въ «Satyricon» Петронія «matrona» далеко не почтенная кличка. Новые языки латинскаго происхожденія и народы романской цивилизаціи унаслдовали «матрону» больше во вкус Петронія и Марціала, чмъ въ дух добродтельной эпохи, когда грибы воевали, и Лукреція пронзала себя кинжаломъ, въ наказаніе всмъ будущимъ туристамъ, шатающмся по картиннымъ галлереямъ Европы. Въ Италіи — особенно на юг полуострова и въ Сициліи — назвать женщину matrona не только неудобно, но даже и небезопасно, ибо, съ позволенія вашего сказать, этотъ комплиментъ обозначаетъ «сводню». Въ язык французскомъ «matrone» обозначаетъ повивальную бабку-знахарку, ироническое жаргонное ругательство, въ род нашего «эка фря!» и… содержательницу непотребнаго дома! Итакъ, не будемъ обольщаться звукомъ «матроны».

Какъ видите, историческая эволюція перенесла этотъ красивый ярлыкъ на элементы столь антисоціальные, что уповать на нихъ никакое народное представительство не можетъ, a женское равноправіе, въ числ своихъ ближайшихъ задачъ, къ тому-то и стремится, чтобы истребить подобные элементы изъ цивилизаціи.

Покончивъ съ «матроною», какъ историко-филологическимъ недоразумніемъ, займемся тмъ образомъ, который ошибочно рисуется подъ этимъ именемъ воображенію г-жи Авчинниковой-Архангельской, какъ политическій идеалъ, и рекомендуется къ исключительному заполненію имъ женской половины въ Россійской Государственвой Дум. Великій русскій философъ Кузьма Прутковъ говоритъ, «что двицы подобны шашкамъ, каждая изъ нихъ норовитъ выйти въ дамки», къ сожалнію своему, я усматриваю не только подтвержденіе, но и ноощреніе этого скептическаго афоризма въ «матрональномъ проект г-жи Авчинниковой-Архангельской, закрывающемъ гражданскую дятельность для двицъ, не успвшихъ выйти въ дамки. «Выходъ въ дамки», то-есть замужество, такимъ образомъ, полагается въ основу гражданскаго ценза, и свобода женщины дебютируетъ тмъ, что женщина должна быть отдана въ опеку мужчины! Столь матримоніальный и матрональный исходъ женскаго равноправія приводитъ въ справедливый восторгъ всхъ любителей, чтобы хорошія слова громко топтались на мст, не переходя въ дло, и, въ то время, какъ прекрасныя мысли звучатъ металломъ звенящимъ, дйствительность увязала бы въ болот впредь до грядущихъ намъ на смну поколній, либо даже, подъ шумокъ, сползала бы потихоньку подъ гору, назадъ! Одинъ изъ покловниковъ «матрональнаго проекта» уже усплъ договориться до афоризма, что, само собою разумется, гражданскія права должны быть открыты только замужней женщин, такъ какъ сама по себ женщина есть пустая форма, a содержаніемъ ее наполняетъ мужчина! Великолпно! Еще одинъ шагъ, и мы — въ Коран Могаммеда: «Женщина есть поле для посва мужчины», — и въ гостяхъ y византійскихъ монаховъ, уврявшихъ, будто женщина подобна кошельку съ золотомъ, покуда она беременна, и не стоитъ больше вытряхнутаго кошелька, какъ скоро не носитъ плода. Мудрено серьезно спорить съ подобными откровенностями! «Равноправія, такъ равноправія, — чортъ возьми!»

Какъ кричитъ на вдову Попову чеховскій «Медвдь». Разъ бракъ и дторожденіе признаются цензомъ для политической дятельности, я тоже предлагаю проектъ: избираемъ въ Государственную Думу можетъ быть только мужчина, доказавшій свои производительныя способности въ количеств браковъ, отъ одного до трехъ, дозволенныхъ по закону. И такъ какъ три доказательне одного, то предпочтеніе должно быть оказано, конечно, тиъ кандидатамъ, кои, уже уморивъ неумреннымъ дторожденіемъ двухъ женъ, патріотически продолжаютъ тотъ же цензовый процессъ съ третьею. Торжеству матронъ да соотвтствуетъ торжество pater familias'онъ, и безправіе двицъ да падетъ и на головы холостяковъ!

Я недоумваю, почему и зачмъ, собственно, понравилось г-ж Авчинниковой-Архангельской воображать себ государственную думу какою-то богадльнею для охочихъ поговорить старухъ, истощенныхъ долгимъ дторожденіемъ? Историческихъ основаній для учрежденія подобной богадльни Россія не иметъ ршительно никакихъ. Смю взять на себя отвтственность, что

я занимался исторіей русской женщины и немножко ее знаю. И — прошу извиненія y г-жи Авчинниковой: — думаю, что она съ исторіей этой считается слишкомъ небрежно. Иначе она не упустила бы изъ виду, что исторически засвидтельствованный политическій интересъ къ жизни отечества былъ въ прошлой женской Россіи всегда достояніемъ той именно части женщинъ, которую она отметаетъ отъ роли политическихъ избранницъ, то есть двушекъ и молодыхъ женъ. Такъ было чуть не отъ допотопной Ольги къ Анастасіи, жен Грознаго, отъ царевны Софіи къ княгин Дашковой, отъ Надежды Дуровой къ женамъ декабристовъ, къ тургеневскимъ женщинамъ, къ героинямъ соціалистическихъ романовъ и политическихъ процессовъ. Я ни мало не сомнваюсь, что Россія обладаетъ не однимъ десяткомъ женщинъ въ возраст, желательномъ матрональному проекту, въ 40, въ 50, даже въ 60 лтъ, которыя, разъ откроется имъ доступъ въ государственную думу, должны быть и будутъ избраны par acclamation: настолько ярки, велики и внушительны ихъ заслуги предъ обществомъ по просвщенію и развитію народа, по всей совокупности службъ своихъ его политическому, соціальному, экономическому и этическому прогрессу. Для примра назову хотя бы M. K. Цебрикову, недавно отпраздиовавшую безъ праздника свой, уже 35-лтяій, юбилей дятельности. Но не ясно ли, что именно къ этимъ-то достойнммъ женщинамъ мене всего додходитъ мрка предлагаемаго ценза матронатомъ, о которомъ съ такимъ умилительнымъ краснорчіемъ заговорили теперь въ Россіи langues bien pendues, какъ о нкоемъ спасительномъ компромисс. Неужели, не будь въ жизни Софьи Ковалевскей случайности брака, вы оставили бы ее за стнами гоеударственной думы? Я знаю сотни, если не тысячи, юныхъ русскихъ двушекъ и женщинъ, сгорающихъ политическимъ и общественнымъ интересомъ до полнаго забвенія своей личности. Но — какая рдкость донести этотъ священный огонь до пожилыхъ лтъ, черезъ мучительныя мытарства брака, дторождевія, дтовоспитанія! Русская культурная лтопись крайне рдко отмчаетъ измну женщины передовымъ убжденіямъ, подъ давленіемъ вншнихъ грозъ: подъ тучами, молніями и громами наши политическія женщины всегда высказывали больше стойкости и отваги, чмъ мужчины. Но та же лтопись полна унылыми примрами внутренняго перерожденія женщины подъ вліяніемъ именно тхъ факторовъ, которыми обставляютъ «матроналисты», какъ цензовыми условіями, ея допущеніе къ политической дятельности, — подъ вліяніемъ тяжелаго брака, частаго дторожденія, труднаго дтовоспитанія. И — винить ли этихъ невольныхъ измнницъ и забвенницъ молодого идеала? Виноваты ли Тургеневскія героини, что выродились въ Чеховскихъ обывательницъ?

Богъ на помочь! Бросайся прямо въ пламяИ погибай!Но тхъ, кто несъ твое когда-то знамя,Не проклинай!Не выдали он, - он усталиСвой крестъ нести:Покинулъ ихъ Богъ мести и печалиНа полпути!..

Это — такъ, но нравственное право устроять благо и порядокъ народовъ принадлежитъ, конечно, не усталымъ и отсталымъ, a тмъ, кого тотъ же самый поэтъ привтствовалъ, какъ «юныхъ съ бодрыми лицами, съ полными жита кошницами». «Кто работаетъ, тотъ и хозяинъ», — хорошо говоритъ Нилъ въ «Мщанахъ» Горькаго. Съ тою молодою женскою Россіей, которую формула «матроналистовъ» отстраняетъ отъ правъ избранія, сдлана чуть ли не вся черная работа политической и соціальной культуры въ нашемъ отечеств. Читатель, если знакомъ съ исторіей нашего просвщенія, знаегь, что это такъ, и, надюсь, не постуетъ на меня, если я, краткости ради, оставлю его безъ избитыхъ «анекдотовъ о женскомъ ум«и традиціонныхъ воплей: «разв телеграфистки не доказали? разв учительницы не доказали? разв женщины-врачи не доказали?»

Вс «доказали»; и тмъ боле дикое впечатлніе производитъ формула, отстраняющая отъ государственнаго представительства доказавшихъ и доказывающихъ, чтобы отдать его поколнію, фатально обреченному на превосходство узкосемейнаго интереса надъ общественнымъ и политическимх. «Избранной можетъ быть только женщина-матрона, которая уже была матерью, какъ женщина, уже обладающая полной гармоніей всхъ своихъ силъ и богатствомъ опыта жизни». «Другъ мой, Аркадій Николаевичъ! ради Бога, не говори красиво»!.. Материнство — великое, святое назначеніе, но величіе и святость его заключены именно въ томъ тайномъ самоотреченіи и самоубійств организма, которое оно мистически подразумваетъ. Какъ можно говорить о «гармоніи силъ», пріобртаемой чрезъ дторожденіе, когда любой учебникъ физіологіи объяснитъ вамъ, что роды — роковыя вхи послдовательнаго увяданія женщины, начиная именно съ ея интеллекта? Какъ можно воспвать политическое, «богатство опыта», получаемое въ брак, какъ нкую политическую силу, когда этотъ опытъ — опытъ Наташи Ростовой — заключенъ въ дтской, въ спальн, въ кухн и въ мужниномъ кабинет?

Будь ты проклятъ, растлвающій,Пошлый опытъ, умъ глупцовъ! —

крикнулъ когда-то, измученный жизнью, поэтъ, уже дважды сегодня, кстати, снабдившій меня своими стихами. Я очень боюсь, чтобы тотъ богатый опытъ, которымъ доврчиво прельщаетъ насъ программа матроналистовъ, не былъ приготовленъ именно по некрасовскому рецепту. Нтъ никакого сомннія, что между русскими замужними женщинами много богатырскихъ натуръ, счастливо пронесшихъ свой молодой политическій закалъ сквозь Кавдинскія ущелья супружества цлымъ и невредимымъ. Но это — исключительныя натуры, и возводить ихъ въ иостоянный примръ — значитъ опять-таки разсказывать «анекдоты объ ум женщинъ», a не иэыскивать матеріалы къ серьезной политической организаціи. Въ общемъ, въ среднемъ, современный русскій бракъ есть школа не политическая, но антиполитическая, и снабженъ для женщины отнюдь не шпорами къ соціальной мысли и дйствію, но, наоборотъ, весьма крпкою и ловко приспособленною уздою. Честь и слава тмъ будущимъ представительницамъ русскаго народа, которыя, вопреки узд, окажутся достойными своей общественной роли, — и я не сомнваюсь, что, благодаря уму, общей талантливости и упорству въ многотерпніи, такъ свойственнымъ русской женщин, число подобныхъ политичсскихъ избранницъ будетъ оченъ велико. Но я не понимаю логики, опредляющей испытаніе брачною уздою, какъ мрило пригодности къ общественной роли. Хорошо слагалась бы жизнь государствъ, если бы политическая деспособность мужчинъ проврялась ихъ «брачнымъ опытомъ»! На этомъ удивительномъ экзамен провалились бы, какъ неучи, Мирабо, Дантонъ, Робеспьеръ, Наполеонъ Бонапарте, Бенжаменъ Констанъ, Берне, Байровъ, Гоголь, Тургеневъ, Гамбетта, — все сквернйшіе мужья или закоснлые холостяки, но получили бы пальму первенства смотритель богоугодныхъ заведеній Земляника и Иванъ Антоновичъ Расплюевъ.