Женское нестроение
Шрифт:
— Врете?
— Врное слово. Для утшенія. Генералъ y насъ добёръ.
— Входитъ!
— Перфильевъ! — говоритъ: что ты вздумалъ, дуракъ? Грхъ! присяг поруха! Тутъ старика, отъ добраго слова, сердцемъ растопило и въ слезу ударило. — Ваше, сказываетъ, превосходительство! сколько лтъ служа, завсегда радъ былъ начальству стараться: графы, князья Перфильева въ лицо узнавать удостаивали. A теперича единая моя дочь — и та въ развратъ пошла. Возможно ли мн при всемъ томъ жизнію жить? какъ смотрть на блый свтъ и въ глаза добрымъ людямъ?.. Ажно и генералъ, слушая, вмст съ нимъ заплакалъ.
— Дло слезное!
Пауза.
— Мерзавецъ-то ейный, который сбившій, — гд теперь?
— Въ Ярославл, сказываютъ. При купчих какой-то богатой: лсными дачами управляетъ.
Басъ протяжно и сладко звнулъ:
— О-о-охъ-охъо-хъ!
— Вотъ —
— Энтого-то? — заинтересовался басъ.
— Того самаго. И вотъ говоритъ тамъ одинъ на счетъ бабъ: самая вы безпастушная скотина…
— И правда ужъ, что безпастушная. Такъ оно и есть.
— Востро сказано.
— Писатель вострый.
— Лю-ютой старикъ!
— A сказывали; будто онъ — антихристъ?
— Да, вдь это — ежели по божественному.
Пауза.
— A, что на счетъ безпастушныхъ, — возвышаетъ голосъ баритонъ, — я такъ полагаю: объхать хоть всю Россію, безпастушне этихъ питерскихъ нашихъ подвальныхъ барышень — не найтить.
Басъ, плюнулъ и какъ-то свирпо даже прогремлъ:
— Одно слово: добыча.
— Добыча и есть. Именно, что ни пава, ни ворона. Корсетъ носитъ, волосы на лобъ завихрила, лицо руки моетъ благородными мылами, — барышня. Газету читаетъ, въ театръ лазитъ. Я, папаша, въ Михайловскій манежъ, я, мамаша, въ Фигнеръ — маскарадъ. А въ заправской-то жизни въ подвал казенномъ — на пятнадцать серебра родительскаго жалованья. Тутъ те не Фигнеръ — маскарадъ, a было бы на что въ баню сходить. А между прочимъ юбку крутитъ, одеколонъ прыскаетъ, шелкъ, бархатъ въ гардероп иметъ. На какія сверхсмтныя суммы — отпущенія, дозвольте спросить?
— Натурально, что проистекаетъ вспомогательство отъ кавалеровъ.
— Тоже, братецъ мой, вспомогать-то даромъ нон никто теб неохочъ. Вспомогательства эти Соняшекъ Перфильевыхъ въ обиходъ и спускаютъ.
Басъ вздохнулъ.
— Омута подвалы эти, прямо, омута. Двка въ нихъ — что плотица серебряная. А мужчинье кругомъ такъ щуками и плаваетъ. И свой братъ служащій, и господа, и вольная приходящая публика. Тому сосдка — Машенька, этому — чьихъ будете, барышня? Да — «какой Рабонъ — конфетъ предпочитаете кушать?» Да — «позвольте угостить васъ въ Маломъ Ярославц отбивнымъ котлетомъ»…
— Тмъ и пропадаютъ.
— Съ дтскихъ лтъ въ соблазн. Хоть и не въ углахъ живемъ, a не за каменными стнами. Бываетъ, что семья отъ семьи ситцевыми занавсками отторожена. Ничего отъ дтишекъ не скроешь. Все плотское отъ материнскихъ сосцевъ познаютъ. Каковъ это къ жизни примръ? Двчонка въ форму юности возрости не успла, — по одиннадцатому, двнадцатому году, — a уже всми мальчишками въ корпус оцлована. Чего она не узнаетъ? Чмъ ты ее удивишь?
— Сказывалъ мн агентъ одинъ полицейскій: которыя теперича живутъ гулящія, стало быть, зовутся проститутки, такъ на добрую треть ихъ изъ подвальныхъ выбирается.
— И весьма можетъ быть.
— Которая изъ себя красива, такъ за тою ходебщицы имютъ свое наблюденіе чуть не съ ангельскаго возраста. Лтъ по пяти стерегутъ, увиваются коршуньемъ, ждутъ своего термину.
— Вотъ бы кого вшалъ-то — не жаллъ!
— Ходебщицъ? Самая постыдная нація.
Послднія слова басъ пробормоталъ уже сквозь сонъ и заключилъ храпомъ… Басъ похрапывалъ, поздъ глухо грохоталъ по мерзлому полотну, a я лежалъ и думалъ о разговор, которой только-что слышалъ.
Термннологія его, быть можетъ, незнакомая читателямъ, чуждымъ петербургскаго быта. «Подвальныя барышни» — это женское населеніе подземелій, простирающихся подъ колоссальными казенными домами разныхъ вдомствъ и учрежденій: дочери, сестры, племянницы швейцаровъ, курьеровъ, департаментскихъ сторожей и тому подобной служилой мелочи. Женская іерархія служилаго Петербурга (а неслужилый Петербургъ такъ малъ числомъ своимъ, чго, рядомъ съ служилымъ, его почти, что нту вовсе) длится, какъ давно извстно, на три нисходящія категоріи.
Категорія первая: «наши министерскія дамы» — кончая супругою начальника отдленія включительно. Категорія вторая: «наши чиновницы, и третья — «жены старшихъ служащихъ»
Служба мужчинъ, ютящихся, подобно гномамъ, въ казенныхъ подвалахъ, — хорошая, довольно легкая и обязательно чистая. Она спокойно протекаетъ въ холодныхъ, просторныхъ, свтлыхъ залахъ министерствъ, въ сро-голубыхъ департаментскихъ корридорахъ, на величественныхъ парадныхъ лстницахъ и подъздахъ. Отъ людей, къ ней допускаемыхъ, требуется, прежде всего, нкоторая декоративность: внушительная, бравая наружность, опрятность, щеголеватость, — дабы человкъ видомъ своимъ начальство отъ себя не отвращалъ, a на публику не наводилъ унынія. Поэтому смло можно сказать, что населеніе подземнаго Петербурга, по крайней мр, мужское, — изъ красивйшихъ физически во всей столиц и, конечно, производитъ таковую же породу — потомство: не даромъ же, въ самомъ дл, подвалы поставляютъ веселящемуся городу столько жрицъ демимонда и красивыхъ балетныхъ фей. Декоративная служба создаетъ и декоративный семейный бытъ. Недавній мужикъ или отставной солдатъ, подвальный обитатель перестаетъ быть мужикомъ или отставнымъ солдатомъ, какъ скоро удостоился швейцарской ливреи или курьерскаго мундира съ галуномъ вдомства. Онъ — уже, такъ сказать, избранный и превозвышенный изъ всхъ мужиковъ и отставныхъ солдатъ, самъ себя въ такомъ великолпіи видитъ и мыслитъ, самъ о себ такъ понимаетъ. И того же высокаго мннія о немъ семья, имъ кормимая: Авдй Трифоновичъ — не простой человкъ, не «вольный», онъ казенный. У него мундиръ, y него жалованье отъ казны, y него, хоть уголъ, да казенная фатера. Ничего этого y простыхъ и вольныхъ не бываетъ, — стало быть, не простые и мы. Мы выше. Не господа, но почти, какъ господа. A захотимъ натужиться, выжать изъ сундука деньгу, — такъ будемъ и совсмъ, какъ есть на господскую стать. И тужатся.
Дочери Евы одинаковы на всхъ ступеняхъ общества, во всякомъ ранг и состояніи. Мода и подражаніе — законы, управляющіе женскимъ міромъ равно въ шалашномъ стан папуасовъ и въ раззолоченныхъ дворцахъ европейскихъ столицъ. Министерскія дамы копируютъ женъ и дочерей министровъ, наши чиновницы — министерскихъ дамъ, жены служащихъ — нашихъ чиновницъ и такъ дале, со ступеньки на ступеньку. Этотъ законъ послдовательности въ подражаніи, дойдя до подвальной барышни, создаетъ и для нея искушеніе, повелительное до необходимости — «подходить подъ помощникъ-экзекуторову дочь». И, такъ какъ помощникъ-экзекуторова дочь — хоть и плохенькая, — бдненькая, a все же «барышня», училась въ гимназіи, играетъ на фортепіано бываетъ въ театрахъ и иметъ вечеринки на недл, въ род журфиксовъ, «по причин жениховъ», — то и подвалъ тянется изъ послднихъ своихъ силъ и средствъ, чтобы доставить своимъ барышнямъ хоть какіе-нибудь суррогаты помощникъ-экзекуторскихъ радостей. Двухголосный вой жены и дочери: ужли пропадать въ необразованіи? — весьма скоро заставляетъ самаго неподатливаго вахтера или швейцара расісупорить завтную и небогатую кубышку, — да, сколько я замчалъ, подвальные отцы и сами любятъ баловать свою молодежь и вести ее на господскую ногу.
Любопытно, что эти слуги казенныхъ учрежденій не любятъ и презираютъ слугъ частнаго найма, избгаютъ якшаться съ «лакусами» и считаютъ себя несравненио выше ихъ, какъ «людей продажныхъ». Ставъ слугою казеннаго учрежденія, сторожъ или швейдаръ вполн увренъ, что онъ «въ люди вышелъ», a дтямъ его иадо выходить ужъ въ «господа». Въ Петербург множество воспитательныхъ пріютовъ, а изъ городскихъ училищъ нкоторыя поставлены такъ хорошо, что въ послдніе годы имъ стали доврять подготовительное догимназическое образованіе дтей своихъ даже многія зажиточныя и вполн интеллигентныя семьи. Казалось бы страннымъ: какъ, наряду съ этими обстоятельными и хорошими учрежденіями, могутъ еще существовать, — при томъ, не прозябая, но процвтая, — разные шарлатанскіе и относительно даже недешевые «пансіоны съ музыкой»? Кому они нужны? Кто въ нихъ учится? Однажды я съ рзкостью предложилъ этотъ вопросъ содержательниц одного изъ такихъ пансіоновъ — дам необычайнаго ума и столь же необычайной безсовстности.