Жертвы Северной войны

Мадоши Варвара

Если вкратце — я встретила человека, который показался мне лучше других на свете. Но его убили на следующий день (тревожная тенденция у меня наблюдается в отношениях с противоположным полом, не так ли?). Там была сложная запутанная история — прости, больше рассказать не могу. Твоя тихая Мари действительно умудрилась вляпаться в неприятное дело, и дала слово, что никому ничего не расскажет. Его брат расследует дело, он обещал держать меня в курсе, если что, но два месяца — ни слуху ни духу. Впрочем, рассказать он мне может только одно: что нашел убийц и отомстил им. Я знаю, он найдет. Такой уж человек…

Знаешь, я вспоминаю, и мне все кажется сном. Мы были знакомы всего два дня. Я знаю, ты не веришь, что можно влюбиться

в кого-то за такой короткий срок, но когда он был рядом, помню, я чувствовала, будто знаю его всю жизнь. Улыбаешься? Качаешь скептически головой?.. Кристина, мне тоже трудно поверить. Мне кажется, что до него была совсем другая Мари. Я даже не чувствую боли: меня как будто выключили, а потом снова включили.

Знаешь, после Кита, я еще думала, что смогу найти себе кого-то… быть счастливой… теперь мне даже сложно представить, кем же должен быть этот „кто-то“. Другого мне не надо. Как это, наверное, ужасно неправдоподобно на твой взгляд, ну что сделаешь…»

Мари отложила ручку и задумалась. Посмотрела на фразу про тенденцию с противоположным полом… усмехнулась собственному умению шутить сквозь слезы. Потом скомкала весь последний лист и метко запустила его в мусорную корзину. Это все-таки очень личное. О да, было бы замечательно поделиться с кем-то, но… они с Кристиной не виделись уже три года. Поймет ли она?.. Да и кто вообще может понять такое? Это слишком хрупкое, слишком ранящее, слишком неопределенное, слишком похожее на сон, который снялся и улетел…

Да и слова подобрались слишком гладкие. Вот всегда так — пишешь кровью сердца, а получается школьное сочинение. Где вообще найти подходящие буквы и слоги, чтобы выразить подобное?

Мари вздохнула. За окном мокла под серым сентябрьским дождиком рябина в палисаднике. Крупные алые ягоды, пышная багряная крона, которая и не думала еще осыпаться, казались слишком тяжелыми для тонкого ствола. Нам часто приходится нести груз, который выглядит непосильным…

Итак, где же мы теперь?..

«Не знаю, смеяться или плакать…

Напиши все же поподробнее, как у тебя дела. Как, ты помирилась с Висентом?.. Если хочешь знать мое мнение, я советовала бы тебе выходить за него замуж. Да, он вряд ли сделает большую карьеру, но он честный, трудолюбивый, и он искренне и глубоко любит тебя. Где ты еще такое найдешь?.. Нам ведь почти уже двадцать семь, мы не становимся моложе…»

Она снова густо зачеркнула последние слова. Что за пессимизм?.. Кристина, жизнерадостная яркая блондинка, любила повторять, что в тридцать жизнь только начинается. В городах — возможно. Но она, Мари, слишком долго прожила в деревне, где ее считали почти безнадежной старой девой, и попала под власть стереотипов. Не стоит портить подруге настроение. Тем более фраза в целом выглядит как: «Все равно ты никого другого не найдешь…»

Мари продолжила.

«Напиши мне, если можешь, как дела у наших: Лиз, Мирей, Анджея, Мэико… Анджей мне послал какую-то невразумительную открытку, из которой я только и поняла, что у него все хорошо, чего и нам желает. Мэико говорила мне как-то, что собирается родить ребенка сразу, как только закончит Академию: так ее муж хотел. Не знаешь, родила ли?.. Ну и другие новости, какие сочтешь нужными: я же тут живу совсем в глуши… Да, вышли, пожалуйста, новые лекарственные каталоги FAA [5] , а то к нам они доходят раз в год по обещанию. У нас только Минздрава нашего… как всегда, от частных отстает на полгода-год. И вот что еще… было бы замечательно, если бы ты купила и переслала мне кое-какие препараты. По официальным каналам уж очень долго дожидаться. Твоя Мари, кажется…» — Мари задумалась. Вроде бы она уже употребляла выражение «твоя Мари»… ах нет, оно осталось в выброшенном листочке, — «…кажется, совершила маленькое открытие. Ты не представляешь, в каких количествах здесь расходуется самый обыкновенный

аспирин: в шахтах очень болит голова. А еще, наряду с астмой у взрослых мужчин здесь очень часто встречается малокровие. Я проверила по записям предыдущего врача: похоже, что проблемы как раз у тех, кому я выписываю больше всего аспирина. Вот я и подумала, если рекомендовать какое-то другое лекарство?.. Помнишь, Анджей все мучил профессора Римли переводами про ибупрофен?.. Профессор еще возмущалась, что он все время одно и тоже переводит, а Анджей возмущался в ответ, что больше ничего в книжке нет… неудивительно, если книжка — сборник статей с конференции по ибупрофену. У Анджея был просто талант выводить преподавателей из себя… Ну, вернемся к лекарству: если тот же аспирин шахтеры могут покупать в областном центре, в аптеке, самостоятельно, то ибупрофен — лекарство относительно новое, там его нет (когда в прошлый раз я ездила в центр за покупками, я проверила). И в стандартных бланках заказа его, ясное дело, тоже нет. Если можешь достать, скажи мне, я вышлю деньги наложенным платежом: общественность готова на это дело скинуться. Ну и тоталкаин: сама знаешь, я не слишком опытный зубной техник, у меня соглашаются лечиться только тогда, когда обезболивание такое, что и у слона бивень позволит выдернуть безболезненно.

5

Farmaceutical Association of Amestris

Ну вот, на такой излишне прагматичной нотке — извини! — заканчиваю свое длинное письмо. Побочное следствие того, что пишу редко: хочется писать помногу.

Искренне твоя, Мари».

Мари еще раз пробежала глазами по строчкам. Привычка, оставшаяся еще со школы… так, орфографических ошибок нет, пунктуационных тоже, залоги-артикли-акценты расставлены все как надо (Кристина была из тех же краев, что и Мари, так что Мари писала ей на их родном диалекте). Можно запечатывать и бросать в ящик.

Рядом, уже запечатанное, лежало письмо Курту и Альберту. Мальчишки прислали ей открытку недавно — поздравили с днем рожденья. Оказывается, семьи обоих остались в Орвиле: Франц Вебер нашел работу в местном полицейском департаменте, а дед Курта купил в городе квартиру, поместил остаток денег, что ему выплатили в качестве компенсации за дом и мельницу, в банк, и решил жить на проценты. Оба парнишки были довольны таким поворотом событий: они нашли в Орвиле какого-то удалившегося от дел алхимика, который согласился учить их за умеренную плату. Оба собрались поступать в Столичный Университет, на факультет Естественных наук. Похвальная целеустремленность в двенадцать лет… Мари готова была биться об заклад, что исходила она на девяносто процентов от Альберта.

Мальчики спрашивали, не известно ли что по поводу Греты… Увы, Мари не могла написать им в ответ ничего обнадеживающего. Посоветовала только не терять надежды.

Надежда — очень хрупкое чувство. Что это такое, как его измерить?..

Мари взяла чашку за ручку, глотнула. Чай, разумеется, уже остыл, руки об него не согреешь. Ну что ж, бывает.

Она откинулась на спинку стула и машинально, по старой школьной привычке, начала раскачиваться на стуле. Тут же спохватилась, остановила раскачивание. Ей не двенадцать лет, если она упадет, последствия могут быть самые неприятные. Да и стул жалко.

— Ну что? — спросила Мари вслух. — Пойти, что ли, приготовить лапшички с мясом?

Для обеда было еще рановато: несмотря на серые сумерки за окном, сейчас не было и одиннадцати. Мари же ела, если не было пациентов, обычно часа в два. Но если есть свободное время — обязательно надо готовить мясное блюдо, потом или не успеешь, или сил не будет. Да и Квач, услышав ее слова, одобрительно заворчал, не просыпаясь (он дрых на кровати Мари: ночью она его туда не пускала, потому что задавит же, туша… а днем прогонять — сил не было).