Жертвы Северной войны
Шрифт:
— Тогда я попрошу другую работу, — сказала Мари. — Мне же еще три года отработать на правительство. Я училась по государственной программе.
В голове ее проносились какие-то мысли об оставленных в Маринбурге Кваче… может, фрау Вебер додумалась его прихватить?! Деньгах, вещах… ладно, бог с ними. Ничего настолько ценного у нее там не было. Разве только альбом с фотографиями…
Военный идиотизм во всей красе! Смысл эвакуировать население после того, как жители годами жили в местности, отравленной этой самой очищенной водой?! Типичное маханье кулаками после драки. С другой стороны, вряд ли стоит говорить это Эдварду Элрику. Едва ли он такая большая сошка, чтобы самостоятельно принимать или отменять подобные решения.
Кроме того, по зрелом размышлении, в этом есть какой-то смысл. Мало ли еще какая гадость могла оказаться на той базе. Может, и хорошо, что людей увезли. Но без возмущенных воплей не обойтись.
— Простите, — Эдвард сказал мягко. — На вас столько всего свалилось… И я ничего не могу сделать, чтобы помочь вам.
— О господи! — Мари посмотрела на него почти сердито. — Какая МНЕ разница?! Я эту женщину не видела никогда, и не увижу… это МНЕ надо пытаться помочь вам! Тем более, что все это коснулось и меня тоже… И… простите меня.
— За что? — удивился Эдвард.
— Так просто… — Мари сжала руки на коленях. — Я чувствую себя виноватой. Во всем…
Эдвард невесело улыбнулся.
— Смешно, но я тоже. Будем спорить, кто виноватей?.. В конце концов, я был там, а вас не было. И я — профессионал. Как профессионал я облажался по полной. Надо было вызвать подмогу сразу, и тогда…
— Что толку! — перебила его Мари. — Так можно сидеть и предаваться самобичеваниями до Страшного Суда. Господин Элрик, я…
— Зовите меня Эдвард. Если можно. «Господин Элрик» — звучит в нашей с вами ситуации идиотски.
— Отлично, — согласилась Мари. — Тогда и вы меня зовите Мари. Так вот, Эдвард… Могу я попросить вас об одном одолжении?
— Для вас — все что угодно, — он был предельно серьезен. Мари удивленно раскрыла глаза. Эдвард пояснил, — понимаете, последнее, что мне сказал мой брат — это было о вас. Если я могу что-то сделать, только назовите. Какая бы помощь вам ни потребовалась…
— Я хотела вас попросить только об одном, — снова прервала его Мари. — Вы ведь будете заниматься этим делом?
— Разумеется, — его глаза мрачно сверкнули. — Зубами вцеплюсь.
— Тогда держите меня в курсе. Я хочу знать, когда вы… закончите с этим. Когда вы будете все знать. И схватите их. И я… хотела бы свидетельствовать на суде. И… если нужна будет моя помощь, в каком угодно качестве… медицинский эксперт из меня никакой, даже если таковые понадобятся, проще будет обратиться к столичным профессионалам, но… — она запнулась. — В общем, я хочу быть в курсе.
— Разумеется, Мари, — Эдвард так же смотрел ей в глаза, как в начале разговора. И в глазах его также была умело маскируемая боль. — Знаете… вы мне все больше и больше нравитесь. Я…был бы рад, будь у меня такая сестра, — на этом месте он отвел глаза и дальше произнес уже очень глухо. — Можете всегда рассчитывать на мою поддержку.
— Эдвард… — Мари запнулась. — Я… не знаю, что было бы. Мы с Алом… Альфонсом очень мало были знакомы. Но… я очень рада слышать это от вас. Простите.
Она встала и вышла из палаты. Ей просто надо было выйти. «Такие сцены не для меня, — думала Мари с тоской, прижимаясь горячим лбом к холодной стене коридора. — Не для меня, не для меня…» — она повторяла, как заведенная. А потом еще говорила себе: «Он не верит. Он совсем не верит…»
— Он не верит, правда? — спросил сзади Мари обеспокоенный женский голос. Мари резко обернулась.
Позади нее стояла женщина лет тридцати. Высокая, хоть и ниже Мари, красивая блондинка с голубыми глазами. Мари ее видела — не так давно, на семейной фотографии. Жена Эдварда Элрика, вспомнила она. Как-то… Синди… нет, Уинри! Ладно, госпожа Элрик сойдет.
— Во что? — спросила Мари.
— В то, что Ал жив, конечно же, — сердито ответила женщина. — Боже мой, я не могу поверить! Он так легко сдается! Обычно он всегда дрался до последнего. Я боюсь, что это его подкосит.
— Простите?..
— Простите вы меня, я была очень невежлива… Меня зовут Уинри Элрик… о, вы догадались, да?.. У меня одно извинение: я приехала сюда только утром, до этого всю ночь не спала… Вы ведь Мари? — женщина сощурилась. — Врач из Маринбурга?.. Эд пока не раскололся ни на что, из всей этой истории он мне даже из несекретной части поведал с гулькин нос! Сказал только, что Ал взорвался… собственно, он только об этом со мной и говорил. Заодно, сказал, что вы с Алом были знакомы, и вроде бы даже… — она замялась. — Ох, простите мою невежливость еще раз…
— Ничего страшного, — Мари покачала головой. — Чего уж там… история такая. Странная. Да и я сама тоже… три дня черт знает в каком режиме.
— Мари, и все-таки?.. Как Эдвард?.. Он даже со мной не говорит, а…
— Конечно, он не верит! — довольно резко ответила Мари. — Видели бы вы, какой там взрыв! Кто бы верил после этого?! Эдвард рассказал мне, как там всего было… у тех, кто был на территории базы, шансов уцелеть просто не было! А в лесу его не нашли… Я не знаю, на что способна ваша алхимия, но там… лес на километры осветило! У меня стекла дрожали, а в соседнем доме их выбило! А мы километров за десять от базы были, если не больше… Опять же пожар…
Мари почувствовала, что слезы хлынут сейчас потоком. Все-таки она не выспалась. Все-таки ей того времени было мало.
И вдруг Уинри Элрик — совершенно незнакомая Мари, по сути, женщина, — шагнула к ней и крепко обняла девушку. Так бывает: они ничего не знали друг о друге, но обеим было плохо, и они это поняли. Случаются такие моменты безошибочной интуиции. Мари уткнулась ей в плечо, в пахнущей хлоркой белый халат, и подумала о своей маме, и о этой безвестной Жозефине… и чуть не разревелась. Именно что чуть. В последний момент сдержала слезы, но рыдания сдержать не удалось. По крайней мере, не все. Уинри тоже не плакала.