Жертвы Северной войны
Шрифт:
— Так нечестно, папочка! У тебя же металлическая рука, ее даже вывернуть нельзя! Уж не говоря о том, что она сильнее! — Триша пыталась схватить как раз металлическую руку, поэтому ей и досталось больше.
— Вот как? — сухо произнес Эдвард, задетый за живое. — Ну-ка поднимайтесь! Давайте-давайте, второй раунд. Я не буду пользоваться правой рукой. Вообще. Как будто ее нет.
И он картинно заложил руку за спину.
Триша и Сара переглянулись.
— Так нечестно, — твердо сказала Сара. — Нас и так двое, а ты один. Мы не будем так драться.
— Вы сначала поборите, а потом рассуждайте, — фыркнул Эдвард. — Ну-ка, ну-ка,
Сестры не стали переглядываться. Только Сара метнулась в бок, намереваясь зайти со спины, а Триша с воплем кинулась прямо на отца, отвлекая внимание. Неплохая, наверное, задумка, но успехом она не увенчалась: Эдвард встретил Тришу на подлете, перехватил ее руку одной левой, шагнул в бок и сделал неуловимое движение, закрутив руку девочки и заставив ее обойти кругом вокруг себя. При этом он успел еще пригнуться, так что Сара, не рассчитав, перелетела прямо через него. Впрочем, она тут же перекатилась по траве и вскочила, готовая к новой атаке. Не тут-то было: Эдвард уже держал руку Триши в захвате, прикрываясь девочкой, как щитом. Триша стояла на цыпочках, и явно не могла даже пошевелиться: любое неосторожное движение стоило бы ей вывихнутого локтя.
И, действительно, правой рукой Эдвард во время боя ни разу не воспользовался.
— Вот так-то, — сказал он, усмехнувшись. — Не советую пока тягаться с отцом-инвалидом. Вот, кстати, еще один недостаток боя вдвоем. С одной стороны, вы можете взять противника в клещи, с другой стороны, если он додумается взять в заложники одну из вас — вторая окажется практически беспомощной.
Триша от обиды закусила губу.
— А плевать я на нее хотела! — внезапно широко улыбнулась Сара. — В комнате будет больше места!
И, прыгнув вперед, ловкой подсечкой, практически проехавшись по земле, зацепила ногами ноги Эдварда! Стальной Алхимик, не ожидавший подобного, не удержался, и упал, еле успев извернуться так, чтобы не подмять дочерей. Несколько минут барахтаний — и он уже лежал на земле, а на нем верхом, заломив ему левую руку, сидели Триша с Сарой.
— Сумасшедшая! — свирепо крикнул Эдвард старшей дочери. — Кто так подножки ставит?! Чтоб ты знала, у тебя все получилось исключительно по правилу «дуракам везет»! А если бы я на тебя упал?! Или на Тришу?! У тебя лишние кости завелись?!
— Извини, папа, — скромно ответила Сара, и по голосу Эдвард понял, что на лице у нее смущенное выражение, а глаза потуплены. И не поймешь, притворяется, чертовка, или всерьез. — Но ведь мы выиграли?
— Это был нечестный прием!
— Выигрыш есть выигрыш! — подбоченившись, заявила Триша. — Нечего было отвлекаться! А тебе, сестрица, я еще припомню! «В комнате больше места», надо же! Да ты и так на нижней полке спишь!
— Но ведь оно себя оправдало, правда? — спросила Сара невинным тоном.
В этот момент она до боли напомнила Эдварду своего дядю.
В общем, даже неполный день семейной жизни утомил Эдварда так, как не утомляла неделя в министерстве. Когда он вечером лежал в горячей ванне, то изо всех сил отгонял от себя кощунственные мысли: слава богу, с этаким наплывом дел, как сейчас, ему до Рождества не разгрестись… А может быть, и на Рождество придется в Столице остаться… нет-нет, это будет нечестно по отношению к Уинри. Или вызвать ее с детьми в Столицу на недельку?.. Вдруг девчонки в Столице присмиреют… тем более, их можно
Ах нет же, есть ведь еще Мари… Она, наверное, не захочет ехать в Столицу, оставлять ее одну Уинри не пожелает, а бросить на новую родственницу девчонок будет полнейшим свинством. Значит, как ни крути, придется Эдварду на Рождество все-таки приехать в Ризенбург…
«Вот странно, — думал Стальной Алхимик, нежась в ванне, и чувствуя, как к нему нисходит философское расположение духа, — пока работаю, чуть свободная минутка — сразу вспоминаю их… правда, свободные минутки бывают нечасто. А едва сюда приеду — сразу тянет сбежать, куда подальше. Воистину, дурная голова, как говорила бабушка…»
Эдвард услышал, как открылась и закрылась дверь, а, приподнявшись над бортиками ванны, увидел, что в комнату вошла Уинри. Весь день она картинно на него дулась, и Эдварду захотелось нырнуть поглубже: он предчувствовал, что неприятного разговора не избежать. Что ж, такова, очевидно, доля всех мужчин на земле… если уж фюрер своей жены побаивается…
Однако он тут же заметил, что лицо Уинри было не сердитым, а скорее задумчивым.
— Эд, — сказала она тоном, который Эдвард про себя называл «загробным», — нам надо поговорить.
— Да?.. А это не может подождать, пока я выберусь?
— Нет-нет, я не хочу тебя торопить! Лежи-лежи!
— А по-моему, ты просто хочешь, чтобы я был как можно более беззащитным… — проворчал Эдвард себе под нос. Уинри, впрочем, его фразу проигнорировала.
— Знаешь что, — сказала она, присаживаясь на низенький стульчик для ополаскивания, — Мари мне рассказала, почему вы опоздали… и мне кажется, что она что-то недоговаривает.
— Ну, начать с того, что рассказывать про то, как ты в одиночку скрутила двоих нападавших с огнестрельным и холодным оружием не так-то просто, — резонно заметил Эдвард. — Мари — девочка скромная и немного стеснительная, как ни странно.
— Что?! — Уинри вытаращилась на Эдварда так, как будто у него посередине лба отросло третье ухо.
— Ну да, даже странно: вроде взрослый человек, а…
— Я о другом! Этот маньяк-мститель… что, и правда был?!
— Ну… полагаю, это можно назвать и так, — осторожно заметил Эдвард.
— Ого! — Уинри растерянно моргнула. — А я-то решила, что она шутит! Ну-ка, рассказывай…
— Язык мой враг мой… — буркнул Эдвард и ушел под воду.
— Эдвард Элрик! — он почувствовал, как сильная рука хватает его за волосы и бесцеремонно тащит на поверхность. — Ну-ка, рассказывай! Опять из-за твоей небрежности чуть кого-то не убили! И кого! Мари! Этого ребенка!