Жертвы Северной войны
Шрифт:
— Все ясно, — со смешком отозвался Эдвард Элрик, отрывая от себя младшую дочь и ероша ее короткие волосы. — А теперь объясни, почему вы от скаутов сбежали за неделю до срока?
— А чего они как эти! — сердито сказала Нина.
— Ага, пап, нет, ну ты представляешь, — поддержала ее подошедшая Триша, — там лес, речка за оградой, а нас не пускают, а внутри только пыль, и поле вытоптанное, и в футбол играть заставляют, а на природу только строем и с двумя надсмотрщиками… то есть вожатыми…
— А еще, — застенчиво произнесла Сара, — нас с Тришей все время петь заставляли, чуть ли не каждый вечер, и все время одно и
— Да! — с новыми силами возмутилась Триша. — И не одной своей песни не дали исполнить! Сказали, что они слишком непонятные и недетские! А чего непонятные, очень нормальные, мы же не виноваты, что там все тупые!
— И узлы всякие дурацкие, и соревнования! — снова добавила Нина. — Учат на местности ориентироваться и деревья отличать, и через ручей на канатах перебираться, а только предложишь простейшую лебедку соорудить, как тут же… И малыши все! А к ним, — она чуть ли не обвиняюще показала на сестер, — меня не пускали, потому что они старшие…
— И нас к Нине не пускали, — подтвердила Сара.
— И форма! — Триша сердито одернула собственную ярко-оранжевую майку. — Представляешь, она там грязно-зеленая!
— Так, а теперь выкладывайте настоящую причину, — процедил сквозь зубы Эдвард. — Начнем с очевидного… Сара, что у тебя в корзинке?
— Это?.. — Сара поставила корзинку на землю и сняла тряпку. Белый пес тут же снова попытался сунуть нос внутрь корзины, но женщина коротко велела ему «Сидеть!» — и он послушно уселся, время от времени укоризненно косясь черным блестящим глазом на хозяйку: «Эх, ты, я ж только познакомиться…»
— Понимаешь, папа, — продолжила Сара, — это кошка, мисс Пусси, что с кухни, родила, а старший повар хотел утопить… Даже в воду бросил. Триша за ними прыгнула и вытащила… Там пять котят было, но двое уже захлебнулись, а трое — вот…
В корзинке лежало три котенка. Один белый с черным пятном вокруг правого уха, другой — солнечно-рыжий, третий простецкий, серый в полосочку. Все очень маленькие, но уже не слепые — они смотрели со дна корзины трагическими голубыми глазами. Серенький открыл рот и мяукнул.
— Это Слоненок, — сказала Триша. — Здоровается. Она самая вежливая. Рыженькую зовут Солнышко, а беленькую — Пышка.
— Понимаешь, пап… — голосом не менее трагическим, чем глаза у котят, произнесла Нина, — они ведь тоже сестры…
— Ой, какая прелесть! — женщина, стоящая рядом с Эдвардом, мигом присела на корточки рядом с корзиной, восхищенно заглянула внутрь.
— Только кошек нам не хватает для полного счастья, — кисло произнес Эдвард.
— Пап, но не могли же мы их просто бросить! — воскликнула Нина. — Ты ведь не против, если они будут жить с нами?
Эдвард скривился.
— Еще три бестии, шныряющие по всему дому… кошачьи волосы повсюду… царапины на мебели… — он вздохнул и продолжил уже совсем с другой интонацией. — Разумеется, я не против. Кошки, так кошки. Хорошо, что не десять.
— Ур-ра! — Нина захлопала в ладоши. — Папа не сердится!
Эдвард только вымученно улыбнулся.
— А вас как зовут? — взяла тем временем Триша инициативу в свои руки и обратилась к спутнице отца.
— Мари… — начала женщина.
— Мари Элрик, — решительно произнес отец, мигом отвлекшись от увлекательного диалога с Ниной. — Она жена дяди Ала, девочки. Вам, стало быть, тетя.
Ответом было изумленное молчание.
Мари:
Эд: Ну, извини, тут заговорщика встретил, гнался за ним, все такое…
Мари: Да мне плевать на тебя, но куда ты дел мою собаку?!
Мари: Я обычный сельский врач. Таких двенадцать на дюжину.
Детектив (глубокомысленно кивает): Да, а еще говорят, что фюрер Мустанг пытается искоренить темное тоталитарное наследие предыдущих веков…
Ал (задумчиво): Ну вот, теперь я понял смысл поговорки «Без меня меня женили».
Мадоши: Погоди, а какие я тебе устрою похороны!
Эд: Я разрешил своим дочерям держать кошек. Трех. Нет предела тому, что я готов сделать в память о брате!
Edo_edu: Эдвард многое мог вынести в память о брате, но когда все три кошки окотились…
Мадоши: На самом деле эти котята — мальчики, Триша по неопытности неправильно определила пол. Не настолько я люблю издеваться над Эдвардом.
Глава 14. Семейный очаг
Эдвард остановил грузовик у ворот, вышел, и хотел было помочь Мари выбраться из кабины, но она уже вылезла сама, последовав за настороженно озирающимся Квачем. Пес доставил ей немало забот, пока они ехали… ладно, спасибо хоть не лаял и ничего в машине не наделал.
Девочки тем временем выпрыгнули из кузова и сразу кинулись к входной двери. В дом они влетели с разгону — дверь, очевидно, не запиралась, хотя замок имелся.
Дом Элриков стоял под лучами яркого полуденного солнца совершенно пустынный, и, казалось, вымерший. Само же место Мари, будь ее воля, объявила бы Официальным Воплощением мира и покоя. Как будто его специально пять дизайнеров-рекламщиков придумывали для плаката о продаже недвижимости. Зеленые холмы, горы далеко на горизонте, безмятежно поблескивающая гладь реки, три яблоневых дерева у стены, на самой широкой ветке одной из яблонь покачиваются качели… Зеленый плющ густо обвивал нижний, каменный этаж здания, почему-то недовольно сползая с верхнего, деревянного. Одно из окон верхнего этажа было открыто, белая тюлевая занавеска лениво и безмятежно колыхалась на ветру. Жарился на солнце, забытый внизу у крыльца, старый полосатый шезлонг, видимо, основательно разломанный некими малолетними проказниками и многократно чиненый.
Даже не верится, что сюда совсем недавно вошло горе.
— До чего мирное место, — улыбнулась Мари. — Сразу понимаешь, что этот дом стоит здесь уже лет пятьдесят, а то и побольше. Теперь так не строят.
— Да нет, ему лет семнадцать, — задумчиво произнес Эдвард, ладонью отгоняя Квача, который крутился возле него, напрашиваясь на ласку. — Мы построили его сразу после войны. Пришлось потрудиться. Сами упахались, плотников нанимали, то, се… Алхимией всего не сделаешь.
— А… тут что-то раньше было?