Жесткая проба
Шрифт:
– Присаживайтесь, юноша, выкладывайте, что у вас стряслось?
Алексей спросил, можно ли подать в суд о восстановлении, если человека неправильно уволили с работы.
– Разумеется, можно. Речь идет, по-видимому, о предприятии, о заводе? В таком случае необходимо предварительное решение РКК, расценочно-конфликтной комиссии. Она состоит из представителя администрации и профорганизации. Если комиссия не придет к полюбовному соглашению или откажет жалующемуся, тогда появляется основание для судебного разбирательства конфликта.
Алексею
– Она откажет.
– Ага!.. А почему вы так уверены? Кого именно уволили? Вас? За что?
Полное, добродушное лицо юриста, его готовность всё объяснить расположили к нему Алексея, он начал рассказывать. Лицо юриста стало скучным.
– Так, так... – Юрист побарабанил пальцами. – Случай не из легких, случай весьма чреватый... Да. Ну, как бы там ни было, процедура остается такой же: РКК, потом – суд.
– Да какая же РКК, если у меня отобрали пропуск, в цех не пускают?!
– Тут уж я затрудняюсь, это – не моя сфера... Как-нибудь добивайтесь.
Алексей поднялся. Юрист, облегченно вздохнув, выдвинул ящик стола, в котором лежал раскрытый роман. Уж лучше скучный роман, чем такие кляузные дела...
Круг замкнулся. Для того чтобы обжаловать, опротестовать увольнение, он должен был проникнуть на завод, в цех, но туда его не допускали, а все, кто должен был вступиться и защитить, сделать этого не хотели или не могли. Подсказать выход мог только один человек – Вадим Васильевич...
Вадим Васильевич не удивился и не обрадовался, увидев сидящего на ступеньках веранды Алексея. Он открыл дверь, впустил Алексея и плотно прикрыл дверь.
– Ну, что у тебя, как дела?
– Уволили.
– То есть... совсем? – спросил Вадим Васильевич и покраснел: вопрос был не слишком умный.
– Совсем. Отобрали пропуск, дали обходной листок.
– А формулировка?
– За нарушение трудовой дисциплины, дезорганизацию производства и антиобщественное поведение.
– М-да, густо...
Вадим Васильевич, то подбирая, то оттопыривая губы гузкой, заходил по комнате.
– М-да... Ты погоди, я умоюсь...
Он умывался не спеша и торопливо взвешивал, прикидывал, потом долго смотрел, как тугая струя дробится на фаянсе в сверкающие капли, урча, уходит в решетку слива. Что ни думай, как ни прикидывай, всё равно худо...
Вернувшись, он снова принялся ходить по комнате.
– Видишь, я тебя предупреждал. Однако чужой опыт впрок не идет, помогает только собственный... Что ж ты намерен делать? Идти на другой завод?
– Зачем? Меня здесь должны восстановить!
– Должны! – хмыкнул Вадим Васильевич. – А если не восстановят? Ты с кем-нибудь говорил?
Алексей рассказал о безрезультатном посещении завкома, комитета комсомола и юриста.
– Вот то-то и оно! Выслушав тебя, любой захочет выслушать другую сторону.
– Я, я, Вадим. – Ксения Петровна вошла в комнату. – О, Алеша! Здравствуй... Вы, по обыкновению, залезли в высокие материи натощак? Сейчас будем обедать...
– Материи не очень высокие. Вышибли этого правдолюбца.
– Как – вышибли?
– А вот так! – Вадим Васильевич щелкнул пальцами, как бы стряхивая пылинку с рукава.
– Господи! Да за что же?.. Сейчас я накрою на стол, и ты мне, Алеша, расскажешь. – Ксения Петровна вышла в соседнюю комнату.
– Посоветуйте, что мне делать, Вадим Васильевич.
– Советы спрашивают, чтобы их не выполнять и чтобы было на кого сваливать вину в случае неудачи... Я ведь тебе советовал плюнуть – не послушался. А что я теперь могу посоветовать? Можно и сейчас отступиться, плюнуть и идти на другой завод. Там примут, люди везде нужны...
– Выходит, признать, что они правы, а я на самом деле хулиган и дезорганизатор? Я же за правду, а не ради себя... Нет, я не отступлюсь!
– Тогда остается одно: превращайся в жалобщика. Пиши жалобы в область, в Киев, в Москву...
– А поможет?
– Не знаю, никогда не жаловался.
– Это – долго. Пока ответят... И потом, они могут переслать мои заявления сюда?
– Насколько я знаю, именно это и произойдет. Всё возвращается на круги своя...
– Так какой толк?
– По всем вероятиям, никакого.
Они помолчали.
– А я всё-таки буду добиваться! – упрямо набычившись, сказал Алексей.
– Извечный спор между лбом и стенкой, между плетью и обухом... Что ж, валяй, упражняйся!
Вадим Васильевич несколько раз прошелся по комнате, поглядывая на Алексея, потом остановился, посопел в кулак.
– Только вот что... Это вопрос деликатный, постарайся понять меня правильно... По некоторым причинам я не могу объяснить тебе, в чём дело... Но у меня есть основания. И очень серьезные!.. Я тебе потом при случае расскажу... М-да... Видишь ли, я думаю... то есть так оно и есть, тут нечего и думать... Понимаешь, некоторое время нам лучше не встречаться, то есть встречаться пореже, чтобы не привлекать внимания... Повторяю, у меня есть очень серьезные основания, о которых ты не подозреваешь...
Алексей поднялся.
– Да нет, разве я тебя гоню? Я вообще говорю...
– Понимаю. Я всё-таки пойду, мне повидать кое-кого надо...
– Постой, пообедаем, тогда и пойдешь.
– Мне не хочется. До свиданья.
Алексей повернулся и встретился взглядом с Ксенией Петровной, стоящей в дверях.
Глаза ее были широко открыты, брови пораженно и гневно сведены.
– Подожди, Алексис! Так же нельзя. Может, тебе деньги нужны? Много у меня нет, а... – Вадим Васильевич сунул руку в карман и достал несколько пятидесятирублевок.