Жестокая клятва

Джеймс М. Р.

***

Самолет ждет нас в частном ангаре, якобы заправленный и готовый к вылету. Виктор предложил Найлу воспользоваться услугами его водителя, Найл согласился, и после того, как мы попрощались и поблагодарили за гостеприимство, автомобиль отвез нас в ангар, где ждал реактивный самолет.

У нас нет багажа, поэтому Найл просто открывает передо мной дверь, позволяя мне выйти, прежде чем закрыть ее, и быстро идет на несколько шагов впереди меня к самолету. У меня немного сводит живот, хотя я не знаю, чего я ожидала, уж точно не того, что он пойдет со мной рука об руку к нашему самолету. Я знаю лучше, и все же разочарование все еще там.

Когда мы садимся в самолет, все мои эмоции ненадолго забываются, когда я впервые вижу, каково это, путешествовать на частном самолете. Здесь красиво, чисто, просторно и роскошно, с широкими удобными сиденьями из богатой коричневой кожи, мягкими на вид пледами, сложенными на каждом сиденье, цветами в маленьких вазах, расставленных по стенам, и столиками между креслами. Под моими балетками мягкий ковер, и он пахнет лавандой.

Найл оглядывается на меня, и я вижу легкую улыбку в уголках его губ, впервые я вижу, чтобы он был близок к улыбке с тех пор, как мы приехали.

— Ты ведь не в первый раз летишь на частном самолете, не так ли?

Я немного краснею.

— Это так, — признаю я, следуя за ним дальше по проходу. — У моего отца, конечно, есть такой, но только он им пользовался. Мы никуда не летали, он слишком боялся, что что-то случится. Кто-нибудь найдет нас и причинит вред мне или Елене. Он держал нас в особняке столько, сколько мог.

— Что ж, наслаждайся этим, — говорит Найл, оглядываясь по сторонам. — Я не думаю, что у тебя будет слишком много возможностей, если таковые вообще будут, сделать это снова. — Он кивает на лист плотной бумаги кремового цвета, исписанный насыщенным черным шрифтом, лежащий на каждом столе, который, как я вижу, когда мы подходим ближе, является меню. — Не стесняйся заказывать все, что захочешь, устраивайся поудобнее. Рядом с каждым сиденьем должен быть небольшой дорожный набор, маски для лица, наушники и тому подобное. Там есть планшеты для просмотра фильмов и все такое. Полет короткий, но я уверен, ты сможешь сделать его приятным.

Он идет дальше по проходу, в хвост самолета, и я снова чувствую пустоту в животе от его пренебрежительности.

— Подожди! — Слово вырывается импульсивно, почти затаив дыхание, и пустой взгляд Найла, когда он поворачивается ко мне, только усиливает чувство пустоты в моем животе.

— Что? — Просто спрашивает он, и я снова чувствую жар под веками, слезы, с которыми мне приходится бороться.

— Я…что ты собираешься делать? — Это звучит по-детски, почти как нужда, даже для моих собственных ушей, и я хотела бы взять свои слова обратно. Мы собираемся провести несколько часов в самолете, роскошном частном самолете, не меньше. Мне не нужно, чтобы он обслуживал меня, и я не хочу, чтобы он думал, что я нуждаюсь в этом. Но в то же время я остро осознаю, что часы быстро отсчитывают время до того момента, когда нас даже не будет рядом друг с другом. Оказавшись в Бостоне, мы даже не будем жить в одном пространстве. Время, когда мы делили гостиничные номера, прошло, даже время, когда мы спали под одной крышей. Эти последние несколько часов, все, что у меня есть, по крайней мере, до тех пор, пока он не решит прийти и повидаться со мной. Даже тогда все будет по-другому.

— Я собираюсь пойти прилечь в одной из спален, — просто говорит он. — У меня болит голова, и я плохо спал прошлой ночью. Но я уверен, что ты сможешь найти чем себя занять.

— Я тоже плохо спала. — Слова звучат плоско и глупо, но я ловлю себя на мысли, что надеюсь, что он плохо спал по той же причине, что и я, потому что ему было тяжело находиться вдали от меня после стольких ночей, проведенных не только под крышей, но и в постели.

— Здесь две спальни. — Найл смотрит на меня, его взгляд старательно остается пустым. — Ты можешь воспользоваться одной, конечно, если тоже захочешь вздремнуть.

Мое сердце замирает, когда он уходит, и я медленно сажусь, поднимая кашемировый плед с сиденья и сжимая его в руках. У меня болит в груди, слезы жгут глаза, когда он исчезает в одной из комнат, но в глубине души я знаю, что это не больше и не меньше, чем я должна была ожидать. Из нас двоих Найл единственный, кто никогда не лгал, по правде говоря. Он не сказал мне, зачем он был в Мексике, он сказал, что был в отпуске, но это самое близкое, что он мог сказать ко лжи. И, в конце концов, что он там, чтобы заключить сделку с боссом картеля, вряд ли это то, что он сказал бы гражданской девушке, с которой хотел просто провести ночь.

И, в конце концов, это все, чем я была для него, и все, чем он когда-либо должен был быть для меня. Тот, с кем можно провести ночь, насладиться интрижкой. Я хотела потерять девственность с кем-нибудь другим, а не с мужчиной, которого выбрал для меня отец. Я преуспела в этом, но все переросло в нечто большее.

Я касаюсь золотого кольца на своем пальце, крутя его на пальце, и говорю себе не расстраиваться, не плакать, хотя при мысли о том, чтобы снять обручальное кольцо, мне хочется разрыдаться. Наш брак никогда не был настоящим, напоминаю я себе. Это было просто для того, чтобы защитить меня, пока мы не уедем из Мексики. Теперь это сделано, свершилось. Нас ничто не держит вместе, кроме нашего ребенка, и нам не обязательно быть мужем и женой, чтобы Найл стал отцом. По крайней мере, не здесь, не за пределами защищенных границ моей прежней жизни. Единственная причина оставаться в браке, это любовь, а Найл совершенно ясно дал понять, что не любит меня.

Не плачь, не плачь, яростно повторяю я себе снова и снова, когда появляется симпатичная стюардесса и спрашивает, что я буду есть или пить. Я прошу ее принести немного имбирного эля, чтобы успокоить мой желудок, и немного сыра и крекеров, и мгновение спустя появляется искрящийся имбирный эль в хрустальном бокале, а также разделочная доска.

— Еще что-нибудь? — Стюардесса мило улыбается мне, и я быстро качаю головой.

— Нет, это… этого более чем достаточно. Спасибо!

Мой желудок слишком расстроен, а нервы слишком расшатаны, чтобы есть много, но я выбираю модные крекеры и твердые сыры, стараясь избегать всего, что, как я когда-либо слышала, нельзя есть беременным. Все это время я пытаюсь бороться с желанием спуститься в комнату в хвостовой части самолета и проверить, как там Найл. Но я знаю… он сказал, что идет спать, а прошло всего десять минут с тех пор, как он ушел. Он не обрадуется, если его прервут, но я чувствую беспокойство, и хочу его увидеть, чтобы уловить последний момент, который я могу провести с ним, прежде чем между нами останется слишком много пространства, чтобы я могла его преодолеть.

Конечно, он понял бы, что я хочу поговорить. Мы толком не разговаривали с тех пор, как вышли из самолета. В самолете мы тоже почти не разговаривали. После жаркого, страстного секса на полу грузового самолета, мысль о котором до сих пор заставляет меня краснеть, я заснула, сидя рядом с Найлом, положив голову ему на плечо. Он разбудил меня, как только самолет коснулся земли, мы вышли из самолета, встретились с Виктором и его помощниками, и сразу отправились домой. Я могла бы пересчитать слова, которыми мы с Найлом обменялись с тех пор, на своих десяти пальцах, и у меня осталось бы немного.