Жестокие игры
Шрифт:
После его слов Томас сгорбился и чуть не уткнулся лицом в тарелку с хлопьями.
– Сделай одолжение, – попросил он, – постарайся вести себя с ней помягче.
Именно поэтому Джордан и собирался не оставить от показаний Челси Абрамс камня на камне. Потому что эта симпатичная девочка будет смотреть на него с легкой улыбкой и видеть перед собой отца Томаса, а должна видеть адвоката.
– Мисс Абрамс, – Джордан встал с места, чтобы начать перекрестный допрос, –
Челси смущенно опустила глаза, поняв, что он шутить не намерен.
– Мэг, Уитни, Джилли и я.
– А Джек, мой подзащитный?
– Да.
– И Джек ушел первым?
– Да.
– Остальные постояли минутку вместе, до того как разойтись по домам?
– Да.
– Следовательно, если бы кто-то из четверых что-то сказал, вы бы услышали?
– Конечно.
– Вы утверждали, что перед уходом предложили Джиллиан проводить ее домой.
– Да.
– Где была Уитни, когда вы задавали этот вопрос?
– Рядом со мной.
– После того как вы с Уитни и Мэг ушли, вы разговаривали?
– Нет, – ответила Челси. – Просто шли рядом по тропинке.
Он посмотрел на присяжных, надеясь, что они прекрасно, черт возьми, запомнили, что Уитни говорила совсем иное.
– Правда ли, что тридцатого апреля – ночь, когда вы встретились в лесу, – отмечался Белтайн?
Джордан вынужден был отдать ей должное: Челси непонимающе смотрела на него.
– Что?
– Разве в субботу, согласно языческой традиции, не отмечался Белтайн?
– Понятия не имею.
– Протестую! – воскликнул Мэтт. – Свидетель явно не владеет этой информацией.
– Ваша честь, если вы дадите мне одну секунду…
– Чтобы отмерить расстояние до Коннектикута? – поинтересовался Мэтт себе под нос.
Джордан нахмурился.
– Сейчас увидите, к чему я веду, Ваша честь.
– Я позволяю вам задать еще один вопрос, мистер Макфи, – заявила судья.
– Мисс Абрамс, правда ли то, что вы с подругами пошли в ту ночь в лес, чтобы отпраздновать Белтайн… как и все ведьмы на земном шаре?
Мэтт Гулиган даже задохнулся от возмущения. Или, может быть, он боролся с тем, чтобы не закричать во весь голос: «Протестую!»
Но Челси опередила прокурора, не дав ему возможности вмешаться. Ее щеки раскраснелись от злости, у нее было такое выражение лица, какое бывает только у подростков, которые хотят показать взрослому, в данном случае Джордану, что о нем думают: что он распоследний подонок и жлоб.
– Я понятия не имею, о чем вы говорите. О каких там Белтайнах-тайнах? Мы с подругами пошли проветриться.
– Мистер Макфи, – позвала судья, – продолжайте. Не тяните время!
Присяжные смотрели на Джордана с таким же презрением, как и Челси. Ладно, возможно, он слишком поторопился… и его намеки сочли бредом. Он прекратит допрос свидетельницы. Если повезет, правда все же выплывет наружу. И Томас не перестанет с ним разговаривать.
Томас…
Джордан мысленно попросил у сына прощения.
– Мисс Абрамс, вы носите украшения?
Опять этот взгляд. Господи, чему только их учат в школе?
– Нет, – ответила девочка.
– А сережки?
– Иногда.
– А браслеты, ожерелья, кольца?
– Нет.
– Правда ли, что сейчас на вас надет медальон?
– Да, – выдавила она.
– Правда ли, что вы никогда его не снимаете?
– Я…
– Не могли бы вы показать его суду?
Челси взглядом спросила у прокурора разрешения, потом медленно вытащила из выреза блузы длинную цепочку с висящей на ней пятиконечной звездой.
– Что это за символ, мисс Абрамс?
– Не знаю. Просто мне нравится.
– Вы знаете, что пятиконечная звезда называется пентаграммой?
– Нет.
– И что пентаграмма – символ языческих верований… верований тех людей, которые тридцатого апреля отмечают Белтайн?
Челси спрятала медальон под блузку.
– Это просто талисман.
– Разумеется. А вы с подружками в ту ночь просто вышли погулять и оторваться.
– Протестую!
– Снимаю, – ответил Джордан. – Больше вопросов не имею.
Позже в тот же день
Окружная тюрьма Кэрролла
Боже, как больно его здесь видеть!
Эдди вошла в зал суда в качестве свидетеля, и ее взгляд остановился на обвиняемом. Сердце билось так сильно, что она вынуждена была сунуть руку под жакет, чтобы прижать его и унять боль. Когда Джек улыбнулся ей и кивнул, словно говоря «Ты сможешь», Эдди чуть не разрыдалась.
«Господи, пожалуйста, – молилась она, пока ее приводили к присяге. – Всего лишь небольшое землетрясение. Пожар. Что угодно, лишь бы этот кошмар закончился прямо сейчас, до того как я вынуждена буду свидетельствовать».
В этот момент двери распахнулись и вошел ее отец.
– Папа!
Он нес огромную корзину, из которой шел непередаваемый аромат. Из-под голубой в белую клетку салфетки, накрывавшей корзину, поднимался пар. Рой направился по проходу к судье, не преминув подмигнуть дочери.