Жестокие клятвы
Шрифт:
— Меня устраивает, — говорю я ей, взмахнув рукой. — Действуй. Бонусные баллы, если ты сможешь постоять в комнате пять секунд с любым из моих родителей и не заплакать.
Она смеется.
— По рукам.
Сквозь лопату раздается сильный стук.
Золотая жила.
Я использую боковые стороны лезвия, чтобы сдвинуть грязь с гроба и в сторону. Когда мне наконец открывается вид на верхнюю защелку, я отбрасываю
Негодная сука.
Когда все это будет сделано, я собираюсь получить абонемент в спортзал.
Убегая от снайперов, лазить по домам, а теперь и рыть ямы… да, скоро буду потеть под старички или ходить на занятия по зумбе.
Черт, это сложно.
Вокруг меня поднимается облако пыли, воздух наполняется отвратительным зловонием.
Валовой. Валовой. Валовой.
Это была лучшая идея, когда она была только в голове.
Хорошо. Я мысленно препоясываю чресла и наклоняюсь к гробу. Я могу сделать это. Я могу сделать это. Может быть, если я продолжу настраивать себя, меня не будет тошнить при виде гниющей кожи и костей. Глубоко вздохнув, я укрепляю себя. Я могу сделать это.
Я стою на коленях на нижней части гроба, который, к счастью, прочный и недешевый. В противном случае я, вероятно, провалилась бы сквозь него. Наклонившись вперед, я провожу взглядом по ее левой руке в поисках…
Нет.
Это не может быть правдой.
Он выцвел, но очертания татуировки беркута на ее предплечье, там, где он всегда был, не спутать ни с чем. Это не имеет никакого смысла. Кто еще захочет убить мою семью? Все, о ком я могу думать, либо мертвы, либо не имеют мотива.
Петр хотел денег и контроля, но так и не нанял киллера.
Эти четыре семьи никогда бы не выступили против моего отца. Они слишком полагаются на перемирие, чтобы сохранить мир. Если бы кто-то призвал к нанесению удара, было бы кровопролитие.
Судя по тому, что я узнала, Адриан уже медленно разрушал империю моего отца изнутри, используя шпиона… снова. Шпион, которого тоже убили в тот же день, что и всех остальных. Если бы он приказал нанести удар, он бы оставил ее в живых. Кроме того, он бы не стал убивать киллера.
Верно?
Это явно не Кора, поскольку она гниет в гробу подо мной.
Тогда кто…? Звук лезвия лопаты, скользящего по земле, отвлекает мое внимание от могилы. Тогда нет ничего, кроме тьмы.
ГЛАВА 35
Адриан
— Ее здесь нет, — сообщает Антон.
— Черт, — огрызаюсь я. — Где, черт возьми, она может быть?
Бровь Антона уткнулась в линию роста волос. Я не получу от него никакой помощи. Я никогда раньше не видела его таким злым на меня. Он в ярости от того, что я сказал Ване в машине. В мире очень мало людей, которым я бы позволил
Ему повезло.
— Ты правда ожидал, что она вернется сюда? — серьезно спрашивает он. — Выражение ее лица, когда ты сказал эти вещи, говорит мне, что ты разбил ей сердце. Она не вернется, брат.
— Она должна была знать, что речь никогда не пойдет о любви, — рычу я.
— Действительно? — удивленно спрашивает он. — Потому что то, как ты был с ней прошлой ночью после пожара, а затем в склепе — это говорит о многом. Может быть, ты еще не готов к любви, но ты заботишься о ней.
Я качаю головой, отбрасывая эту мысль.
— Черт возьми, — ухмыляется Антон. — Ты влюблен в нее, не так ли?
— Нет, — усмехаюсь я, но это слабое отрицание. — Я сказал себе, что никогда больше не влюблюсь. Не после того, что, черт возьми, сделала Ада.
— Хорошо, ты продолжаешь жить в той прекрасной стране отрицания, в которой ты себя обосновал, — он качает головой и понимающе ухмыляется. Внимательный мудак. — Дай мне знать, когда арендная плата станет слишком высокой, и тебе придется вернуться к реальности, — я провожу рукой по волосам, шагая по гостиной.
— Она должна знать, что я не могу обеспечить то, что она хочет. Ей нужно оставить свои ожидания за дверью. Я не буду проходить через это снова.
— Ваня — не Ада, Адриан, — говорит он мне тихо. — На самом деле, я почти уверен, что Ада тоже не была Адой.
Я бросаю на него любопытный взгляд.
— Почему ты это сказал?
— Понимаешь, я вообще-то слушал, что Ваня говорила в машине, — он многозначительно смотрит на меня.
— Я слушал.
Он фыркает.
— Недостаточно хорошо, или ты придумываешь оправдание, чтобы не верить тому, что ты услышал.
Я бормочу что-то неразборчивое себе под нос.
— Черт с тобой, — рычу я. — Ты никому не нравишься.
Он смеется. Этот ублюдок действительно смеется.
— Хорошая попытка, — он хлопает на меня ресницами. — Меня все любят.
— Потому что ты ущербный. Им тебя жаль.
Дверь лифта со звоном открывается.
— Мне его не жаль, — раздается самодовольный голос. — Он как милый щенок, который гадит на пол, но от него невозможно избавиться из-за этих больших печальных глаз.
Антон хмуро смотрит на вновь прибывшего.
— Пошел ты, Виталий, — игриво выплевывает он. — По крайней мере, я милый. Ты выглядишь как не тот доберман.
— Он прав, — соглашается Кензо, стоящий справа от Виталия.
— Пффф, — отмахивается от комментария Виталий. — Это говорит человек, который ведет себя как миниатюрный пинчер. Все кора и не укус.
Мы вчетвером рассмеялись.
Я скучал по ним. Это не похоже на старые времена, когда мы вместе учились в Royal Elite. Мы были неразлучны. Теперь у нас почти нет возможности видеться, за исключением особых случаев.