Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
«Русские просто-напросто „затопляли“ людскими массами нашу артиллерию и танки. Даже самое лучшее автоматическое оружие не поможет самому лучшему бойцу, если он подвергнется нападению огромных людских масс. При определенных обстоятельствах он даже не может стрелять. Даже отборные войска, находящиеся под искусным командованием(?!), будут всегда уступать противнику, если он обладает подавляющим превосходством в людях и технике, как это было в последней войне» (Г. Фриснер. Проигранные сражения. М., Воениздат, 1966, с. 221).
В другом месте у того же самого квалифицированного лжеца мелодия совсем иная. Он уже «стрекочет» с дрожью в коленях: «Советские войска были хорошо оснащены превосходной тяжелой артиллерией и неизменно вызывавшими у нас страх „катюшами“. Видимо, вот такая мощь огня и помогала русским успешно взламывать сильно укрепленные оборонительные рубежи».
Что-то у вас не вяжется, г-н генерал. Куда-то заносит вас. Негоже так шарахаться из стороны в сторону, даже под воздействием окаянных «катюш»… Впрочем, прав был мудрец, как-то заметив, что существует достаточно света для тех, кто хочет видеть, и достаточно мрака для тех, кто не хочет. Но ведь верно и то, что всякая ложь боится света. Вот и обратимся к свету, чтобы прояснить все до конца, чтобы у читателя не осталось никаких сомнений по поводу того, что именно в Ясско-Кишиневской операции с нашей стороны было сделано все для победы не числом, а умением. И сделал это талантливый русский генерал Малиновский со товарищи. Сделал блестяще, вписав со своими войсками одну из ярких страниц в наступательный 44-й. Теперь самое время раскрыть все козыри Малиновского, коим он вас и взял в капкан в содружестве с другим талантливым полководцем Ф. И. Толбухиным. И какими же сильными, искусными, ловкими да умными показали себя воины всех родов войск!
А шло-то наше воинство никакой не лавиной, а по своим заданным направлениям. Другое дело, что вы так и не смогли вскрыть направления главного удара до самого последнего момента, потому что вас водили за нос скрытыми и ложными маневрами, на которые был горазд и комфронта, и другие военачальники. Многое было сделано ими, чтобы вас, генерал, ввести в заблуждение.
И воевали-то мы не с ветряными мельницами. Вы, генерал Фриснер, прекрасно знали, какая силенка была в ваших руках. На кривой не объедешь, пришлось атаковать по всему фронту. Ваша группа «Южная Украина» по самым скромным подсчетам имела 51 соединение: 25 немецких и 26 румынских. Располагали вы и добротными оборонительными полосами в междуречье Прута и Сирета, укрепленными районами вроде Тыргу-Фрумосского, да и всякой техники хватало. И плотность на километр фронта была более чем достаточной. Силища-то какая! А вот поди ж ты, растаяла, как дым, как утренний туман в рекордно короткий срок — в десяток дней! Вот тут нужно было, как вы изволили сказать, искусное командование. Но успокойтесь, генерал, тут вашей вины не так уж и много. Во всем «виноват» ваш неудобный противник, ежели говорить спортивным языком.
Сколько же промашек и вы, и ваше «искусное командование» допустило в то, казалось бы, безмятежное лето 44-го? Вот у вас не тайно, а демонстративно прямо из-под самого носа куда-то «улизнула» (по велению нашей Ставки) целая танковая армия известного вам военачальника генерала П. А. Ротмистрова. Причем, с шумиловского участка, визуально просматриваемого с ваших высот. Вы клюнули на эту приманочку и как-то успокоились.
В самом деле, не стоило беспокоиться: фронт русских ослабляется, и настолько, что не хватает даже сил для отражения контратак, участившихся в мае под Яссами. И немцы, поддавшись на хитроумные маневры советского командования, стали довольно ретиво перебрасывать из вашей группы резервы на белорусское направление.
Если же обратиться к активной, решающей стадии операции, то и здесь было у вас немало проколов, в то время как у Малиновского, мыслящего творчески, одна находка следовала за другой. Он и подчиненных нацеливал на поиски неожиданных для врага решений. Вам, например, не пришло в голову, что, уйдя от стандарта, командующий фронтом отказался от авиационной подготовки атаки, чтобы начать наступление пехоты с ее авиационной поддержки, зато основной бомбовый удар был нанесен по третьей полосе обороны противника, где каменистый участок хребта Маре нуждался в основательной обработке с воздуха; здесь одних дотов было больше сотни. Напомню при этом, что ворота прорыва в главной полосе обороны пробивала наша артиллерия. Тут ее стволов накопилось порядочно — точнее, на каждом километре прорыва сосредоточивалось по 288 артиллерийских и минометных стволов.
Не перестаю удивляться вашей, г-н генерал, утонченной, а мне представляется, утолщенной фальсификации. Вам все грезится «девятый вал» оголтелых русских атак, в то время как в природе его и не существовало. Было другое: хорошо продуманная, последовательная, в духе суворовских требований подготовка штурма укрепленной первой полосы на всем ее протяжении. Все, о чем до сих пор шла речь, подчинялось этой главной задаче. Всю ее пронизывала суворовская мысль: «Быстрота и внезапность заменяют число». Тут уж не до вашего «навала».
За ученого двух неученых дают. Приобретенные в процессе тренировок знания и навыки создавали у солдата чувство уверенности в том, что он и в реальном бою сумеет справиться с любым заданием, преодолеет любое препятствие. А это и есть Суворовское понимание каждым своего маневра. Вот где таились ключи нашей победы, г-н Фриснер. Или говорить вам об этом так же бесполезно, как перед слепым жечь свечи?
Свои довольно невеселые мемуары вы назвали «Проигранные сражения». Название отражает сложившиеся ситуации на советско-германском фронте после Москвы, Сталинграда и других неблагозвучных для вашего слуха наименований. Что ж, надо смотреть правде в глаза, какой бы суровой и немилосердной она ни была. На двор явился 44-й, который, переняв эстафету у 43-го, начал по-настоящему все возвращать на круги своя, как бы проигрывать все в обратном порядке.
Давайте-ка честно это признаем. Ведь блестяще проведенный советскими войсками штурм не оставил вам никаких шансов на спасение. Победа была бесспорной, убедительной, впечатляющей. Это, кстати, признает и известный вам историк К. Типпельскирх, который в своих исследованиях весьма выразительно назвал главу: «Катастрофа немецкой группы армий „Южная Украина“ и выход Румынии из войны». Вы ее, конечно, читали, и мне нет надобности повторять, как все это было.
Ощущение этой победы у самих победителей пришло как-то не сразу. Уж больно ошеломляющим был успех, и надо было все внимание направить на полную ликвидацию окруженного врага, на стремительное продвижение в глубь румынской территории, на выход в предгорья Восточных Карпат.
Радовало и то, что за боевые отличия 126 соединениям и частям сухопутных войск обоих фронтов были присвоены почетные наименования Ясских, Кишиневских, Измаильских, Фокшанских, Рымникских, Констанцских и др. Думаю, от души порадовался бы генералиссимус Суворов, совершавший свои славные походы именно в этих местах, прослеживая связь времен, преемственность традиций русской и советской армий. Это бесспорно!
Таковы факты, г-н Фриснер. Против них, говорят, не попрешь. И тут мне хочется привести слова бывшей медсестры, а потом признанной поэтессы Юлии Друниной:
«Разве наша молодежь не должна почувствовать красоту фронтовой дружбы и задуматься над природой той высокой настроенности души, которая бросала человека на вражескую амбразуру? Ведь освободительная война — это не только смерть, кровь и страдания. Это еще и гигантские взлеты человеческого духа — бескорыстия, самоотверженности, героизма».
Тут, на этих прекрасных словах, можно было бы и поставить точку. А она не ставится. И просится с языка одно очень нужное, на мой взгляд, обращение к сыну незабвенного Кольки Красюкова.