Живые и мёртвые
Шрифт:
Потомки многих этих семей рассеялись по Новой Англии и остальной территории Соединенных Штатов, однако значительная их часть все еще проживает в этом городе; некоторые из них активно участвовали в работе комиссии, которая отбирала символы и предлагала сюжеты, представляющие славу сообщества.
Нам необходимо проанализировать образы еще двух живых картин, имевших важное значение для представления этого периода. Вслед за эпизодом, показывающим французских аристократов, спасающихся бегством от эгалитарного гнева революционеров и находящих надежное укрытие среди друзей и равных себе в Янки-Сити, шла сцена, транспарант которой извещал: «1794 г. Достопочтенный Уильям Бартлет», — а двумя эпизодами позже сцена «1795 г. Тимоти Декстер». Описания этих двух сюжетов открывают нашему вниманию две совершенно разные личности, к которым совершенно по-разному относились как зрители процессии, так и их современники. К Тимоти Декстеру [129] , который часто вызывал неприязнь и всегда осуждение, и тогда, и сейчас относились с презрительной насмешливостью, тогда как к Уильяму
129
Декстер (Dexter) Тимоти (1747-1806) — купец. В 70-е годы XVIII в. он и его жена вложили все свои средства в покупку континентальной валюты; эта операция принесла им огромный доход. В 80-е годы участвовал в различных спекулятивных предприятиях. В 1791 г. купил особняк Патрика Трейси. В 1796 г., спасаясь от язвительности сограждан, был вынужден уехать из Ньюберипорта в Честер, но векоре вернулся и купил еще один особняк, принадлежавший ранее Джонатану Джексону, на Хай-стрит (у Уорнера «Хилл-стрит»). Жизнь Декстера была наполнена различными экстравагантными выходками. Например, он ходил перед домом с плакатом «Я первый на Востоке», а однажды издал памфлет, в первом издании которого отсутствовали знаки препинания, а во втором была приложена специальная страница с точками и запятыми, «чтобы каждый мог посолить и поперчить по вкусу».
130
Бартлет (Bartlet) Уильям (1748-1841) — американский купец и филантроп. Родился в Ньюбери, потомок одного из основателей города Ричарда Бартлета. В юности начинал как ремесленник, затем стал удачливым коммерсантом. Одним из первых в Новой Англии стал вкладывать средства в развитие текстильной промышленности. Покровительствовал развитию теологического образования: финансировал кальвинистскую школу, готовившую священников, а также Андоверскую теологическую семинарию.
Афиша эпизода, посвященного достопочтенному Уильяму Бартлету, сообщала аудитории, что он был «общественным благодетелем». Он был показан направляющимся на свои суконные фабрики, построенные с тем, чтобы «использовать водопады в Байфилде для производства сукна. Это была одна из первых фабрик в Соединенных Штатах, и Уильям Бартлет из Янки-Сити был одним из ее владельцев». Декстер же преподносится в сопроводительном описании на транспаранте как «известный оригинал из Янки-Сити, по слухам, сколотивший себе состояние на морских перевозках металлических грелок и рукавиц в Вест-Индию». Далее в тексте этот пренебрежительный акцент нарастает. Хотя Декстер и расценивается нехотя в качестве человека забавного, как символ он не является героем ни для его сценариста, ни для аудитории, видящей в нем всего лишь нечто смехотворное.
Для решения задач, стоявших перед процессией, и исходя из необходимости как-то представить некогда очень значимую местную текстильную промышленность, Бартлет появляется как финансист, вкладывающий деньги в зарождающуюся новую индустрию. Он представлял собой не просто «собственника», а нечто гораздо большее, так же как и Декстер представлял собой нечто гораздо большее, нежели просто «эксцентричного купца», якобы торговавшего металлическими грелками в тропиках. «Американский биографический словарь» и местные исторические документы сообщают нам, что Бартлет родился в Янки-Сити и был потомком одной из первых осевших здесь семей. Все другие представители этого периода, чьи образы появлялись в живых картинах процессии, а имена — на транспарантах или в тексте исторических очерков, были сыновьями и, как правило, наследниками уже не менее двух поколений, занимавших высокое положение в обществе. Тристрам Дальтон был сыном крупного торговца и родился в особняке. Французские беженцы были «наследственными аристократами и землевладельцами». Джон Куинси Адамс принадлежал к новоанглийским Адамсам, и Пейн, эпизодически промелькнувший в одной из живых картин, родился в семье с высоким положением. Уильям Бартлет же, несмотря на прямое происхождение от одного из первых поселенцев, был выходцем из низших слоев. Ему пришлось очень рано бросить школу и ради того, чтобы себя прокормить, освоить башмачное ремесло; между тем, в одном из стихотворений Роберта Трита Пейна эта профессия была объектом насмешливого презрения.
Однако благодаря уму, проницательности, огромной энергии и желанию достичь успеха Бартлет скоро уже занимался коммерцией, а к окончанию революционной войны стал крупнейшим торговым королем, огромное состояние которого было вложено в самые разные капиталистические предприятия и в большую флотилию торговых судов. Его имя впервые начинает фигурировать как имя владельца каперов [131] , которые уходили из Янки-Сити в море, дабы, вернувшись, принести прибыли их владельцам, а также, бывало, и тем, кто ходил на них в плавание. Вскоре корабли Бартлета уже стояли на якоре в его «многочисленных верфях и пакгаузах». И только после того, как он, наряду с другими, скопил на морской торговле большое состояние, он начал вкладывать деньги в текстильные фабрики.
131
Капер (или приватир) — частновладельческое судно, специально вооруженное с разрешения властей для военных действий против судов противника; существовал в XV-XVIII вв. в различных странах Европы и Америки. В 1856 г., была принята специальная международная конвенция о запрете каперов и так называемого «каперства» (фактически, пиратства).
Между тем, не обладая от рождения высоким положением, но зная, чем должны обзавестись торговые короли, чтобы быть надлежащим образом экипированными, он построил большой особняк, а позднее еще два особняка для своих сыновей. Из этих домов два до сих пор являются гордостью Янки-Сити.
Короче говоря, он был идущим из XVIII столетия образцом, которому подражали нефтяные бароны и автомобильные, железнодорожные и сталелитейные магнаты двадцатого века. Он получил широкое признание в обществе своего времени, и его сыновья надежно влились в социальную жизнь сообщества. Он был мобильным человеком, который, обладая от рождения низким положением, достиг высокого положения с помощью принятых и одобряемых средств и приспособился к той роли, которая предназначалась для людей, накопивших деньги и желающих повысить социальное положение своих семей. Для тех, кто разрабатывал сценарий этого эпизода, имя Бартлета было убедительным знаком силы, жизнеспособности и социальной ценности тех, кто составляет элиту Янки-Сити.
Тимоти Декстер, фигура карикатурная и презираемая, тоже вышел из социальных низов и достиг положения состоятельного человека. Он тоже занимал в Янки-Сити два выдающихся особняка. Он тоже окружил себя покупными символами высокого происхождения. Тем не менее, в качестве символа, он возбуждает не чувство уважения, а смех и ехидные ухмылки. Поскольку имеется несколько его биографий, написанных местными жителями, то нам не составит большого труда добыть необходимые данные для того, чтобы понять, какую функцию он выполнял как современный символ и как человек своего времени.
Декстер, подобно Бигги Малдуну, отказался соблюдать основные правила социального подъема. Придя в город пешком с двумя буханками хлеба под мышками, он, начав со скромного ремесла кожевника, возвысился до положения торгового короля и судовладельца. Женившись на довольно состоятельной женщине и вложив средства в «ничего не стоящую» континентальную валюту, которую федералистская партия Гамильтона затем выкупила и учредила в качестве платежеспособных федеральных денег. Декстер купил особняк другого богатого торговца и окружил себя купленными символами изобилия и высокого положения. За рамки этого он не вышел или не смог выйти. Его биография, написанная Джоном Маркуондом, повествует об истории его возвышения и о тех уничижительных ценностях, которыми были наделены он, его усилия и его достижения.
«...Кожевник купил дом Натаниела Трейси, но не для перепродажи, а с тем, чтобы в нем жить. Тимоти Декстер из Вуден-Глав переселился под крышу, которая некогда давала приют Вашингтону, приведя с собою в дом простушку-жену и двоих уже подросших и шумных детей. Он даже не стал дожидаться, пока пройдет приличествующий случаю промежуток времени. Он вульгарно ухватился за подвернувшуюся возможность. Не прошло и двух дней, как Натаниел Трейси уступил свои права, а Тимоти Декстер уже вступил во владение...
...Не обычный, банальный, карабкающийся вверх подобострастный буржуа переступил порог дома Трейси, а человек, способный при удобном случае продать саму свободу...
...Без каких бы то ни было видимых усилий, без какого бы то ни было периода временной неловкости он поднялся из своего магазина кожаных изделий прямо наверх, в мир, где дома были большими и просторными, где преобладали шелка и кружева, — и немедленно напустил на себя вид завзятого джентльмена!.. Декстер стал джентльменом, не сознавая своей полной и беспросветной наивности...
...Он мог натянуть на себя одежду федералистского джентльмена, а также присвоить все атрибуты и обязательства, сопряженные с этой сословной принадлежностью, — и немедленно это сделал. Он купил собственную карету, пару лошадей и нанял кучера... Он приобрел полный комплект столового серебра и, наконец, батарею бутылок с винами и ликерами, ценившимися даже во времена строгих и придирчивых вкусов...
...Лишь очень немногие — если вообще кто-то — попались на удочку этого великолепия и развязной свободы широких жестов; другие же видели просто неотесанного мужлана, беззастенчиво валяющего дурака».
Прием, оказанный первому президенту Соединенных Штатов, когда он спустя шесть месяцев после вступления в должность по новой Конституции посетил Янки-Сити, предполагалось точно воспроизвести в юбилейных торжествах. Сцена, посвященная Вашингтону, разрослась в растянувшееся на полдня шествие; она рассматривается нами отдельно. Приветственное слово, автором которого, как говорили, был Джон Куинси Адамс, было повторено «Теофилусом Парсонсом», поскольку тогда его произнес именно он. «Джордж Вашингтон» ответил теми же словами, что и в 1789 г. Его и сопровождавших его лиц встречала и провожала с большой помпой «внушительная процессия горожан». Знатные люди города, такие, как Тристрам Дальтон «и другие джентльмены из Янки-Сити», встречали и принимали его в своих домах.
Сравнение исходного «распорядка процессии», сохранившегося в рекламной афише Исторического общества Янки-Сити, с «порядком позиций» самой юбилейной процессии — который, как предполагалось, должен был быть копией первого, — исчерпывающим образом свидетельствует о тех изменениях, которые произошли по крайней мере во внешнем признании иерархии родов занятий. В первом сначала перечисляются важные и высшие политические, профессиональные и экономические статусы; следом за ними идут в порядке убывания значимости менее значимые роды занятий, вплоть до статуса «моряков», завершающего список; далее же следует еще более подчиненный статус школьников. В исходной процессии были представлены: