Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Жизнь графа Дмитрия Милютина
Шрифт:

В спорном вопросе о будущих отношениях России к подвластной ей Польше я стал решительно на сторону тех, которые не доверяли польским медоточивым речам; которые считали смирение поляков одной маской; которые признавали необходимым для предотвращения на будущее время новых смут и новых затей польских раз навсегда отменить все то, что обособляло Польшу, что отделяло ее от остальных областей России. В этом случае, смею думать, я нисколько не противоречил своим общим политическим убеждениям; ибо при всем уважении к каждой национальности я признаю необходимым подчинение интересов национальных высшим требованиям государства – обеспечению его целости и внутреннего спокойствия. Теперь вопрос не в том, хорошо или дурно было в свое время присоединение Польши к России; законно было или преступно раздробление ее; требовалось ли это для блага и спокойствия соседних государств? Раз значительнейшая часть бывшей Речи Посполитой вошла в состав Российской империи, на тех или других условиях, право государства обеспечить соединение двух национальностей под общей верховной властью. Это не значит, что одна национальность

должна быть поглощена другой; было бы противно общечеловеческой справедливости требовать, чтобы побежденный народ отказался от своего языка, так же как от своей веры, от своих привычек и т. д.; но в этом и нет надобности с точки зрения государственной. По моему мнению, пусть поляк говорит в своей семье и со своим земляком по-польски, так же как рижский немец – по-немецки, а рядом с ним эстонец – по-эстонски; пусть каждый из них любит свою национальную литературу, свои национальные песни и т. д.; но когда дело идет об управлении, о суде, о государственных учреждениях – тут уже не должно быть место национальности; тут необходимо возможно большее единство и слияние между частями одного государства. Вот в каком смысле я со своей стороны подавал всегда свой голос во всех советах и действовал во всех случаях, когда дело шло о тенденциях областного сепаратизма, касалось ли оно Польши, Прибалтийского или Западного края».

«Русский инвалид» и «Московские ведомости» действовали заодно, никакого примирения не допускали с польскими революционерами, только полное уничтожение банд, суд над пленниками и высылка их в дальние края России. Александр Васильевич Головнин, министр народного просвещения и сторонник великого князя Константина Николаевича, выступал за примирение с Польшей, выступал как главный цензор против яростных статей «Московских Ведомостей», которым приходилось выплачивать денежные штрафы и другие преследования со стороны цензоров, подчинявшихся Министерству народного просвещения. И дружеские отношения с Головниным временно прекратились.

А.В. Никитенко в своем «Дневнике» (т. 2) тоже пишет о том же Головнине и высказывает к нему свое отношение по целому ряду тогдашних позиций:

«Я отдал Тютчеву брошюру, в которой Головнин опубликовал, какие его представления и проекты не утверждены государем или советом Государственным. (В примечаниях здесь говорится: «Брошюра Головнина – одна из многочисленных «записок», составлявшихся по его указаниям и имевших целью подчеркнуть его труды о благе государственном. По воспоминаниям осведомленного современника, «проекты самые разнообразные сменялись в его голове, как в калейдоскопе, с изумительною быстротой» (Феоктистов Е.М. Воспоминания. Л., 1929 С. 130). Что за гнусность этот Головнин! Это род доноса обществу на того и другого. Тютчев пришел в изумление и негодование. Нельзя ли донести это до сведения государя? Тютчев взялся показать брошюру князю Горчакову. Не сделает ли он этого?

Во дворце спросили у Муравьева: долго ли он останется здесь и какая цель его приезда в Петербург? Он отвечал: «В краю, мне вверенном, жонд польский побежден, но я приехал сражаться с тем жондом, который в Петербурге».

Валуев не поехал к Муравьеву, оправдываясь тем, что он не знает, принял ли бы его Муравьев?

У Муравьева, разумеется, не были также Головнин, Рейтерн и знаменитый гуманист Суворов».

В Петербург приезжал Катков, ходил по министерским кабинетам, бывал и у Милютина, у них оказалось много общего, Катков был приглашен на воскресные вечера к Милютиным, а когда приходил, то завязывалась дружеская беседа. И эта дружба продолжалась несколько лет…

В конце 1864 года Дмитрий Милютин мог подвести некоторые итоги своих преобразований в деятельности военного Министерства. В середине года он предположил резко сократить наличие военных частей, перевести их состав на мирное время, но неожиданно понял, что все это не так-то просто, генералы все еще опасались возобновления Польского восстания, уговаривали военного министра оставить войска в боевой готовности, а уж потом постепенно войска сокращать. Дмитрий Алексеевич поневоле соглашался с этим, хотя это и обходилось дорого. Армия насчитывала 1 миллион 137 тысяч человек одних регулярных войск, а вместе с иррегулярными –1 миллион 250 тысяч. Но эта армия, о которой знали в Европе, оградила Россию от нападения европейских государств в защиту Польши.

В ходе борьбы с поляками, с Польским мятежом было вновь сформировано 56 полков, 14 новых дивизий, вот что такое Военное министерство…

Дмитрий Алексеевич внимательно следил за вооружениями в Европе, которая в техническом отношении опережала Россию, там придумали оружие и пушки заряжать сзади, увеличивая дальность выстрела. Только русскую армию успели перевооружить 6-линейными нарезными винтовками, а в Европе изобрели ружья, которые заряжаются сзади металлическим патроном.

Только в русской полевой артиллерии ввели нарезные медные орудия, а в Бельгии и Германии появились первые стальные пушки. И в крепостной артиллерии в Европе увеличили калибр орудия и дальность выстрела, а у России недоставало средств для подобных преобразований. «И неудивительно, – думал Милютин. – У нас были орудия самых больших калибров, которые только что происходили испытания, ведь броня кораблей утолщается, ее необходимо пробить, чтобы остановить корабль, идея заряжать сзади орудия самых больших калибров принадлежит нашим инженерам, но заводы Круппа уже приступили к изготовлению орудий 9– и 11-дюймовых, а мы еще топчемся на 8-дюймовых. Вот беда-то возникнет наша идея, а ее уже осуществляют в Европе, особенно в Германии. Поэтому западные государства всегда перегоняют нас в оснащении своих армий вооружением и снаряжением, которые успевают хорошие инженеры придумать

и изобрести. У нас слишком огромная страна, по сравнению с соседями мы беднее в техническом и промышленном отношении, не успеваем воспользоваться своими идеями из-за ограниченности финансовых средств, вот и отстаем… И какая огромная армия… А сколько хлопот по части инженерной, по интендантской, по военно-врачебной, по военно-судной, по военно-учебной службам, повсюду нужно было вводить новые установки и преобразования, всюду царят старые, николаевские порядки, приходится если не ломать, то осторожно, постепенно, сознательно понимать отношения дисциплинарные, серьезнее смотреть на все служебные требования. И как мало времени остается на то, чтобы во все вмешаться, все проверить. Начал ходить в петербургские военно-учебные заведения, надо бы почаще, но нет свободного времени, наметилась пятница для посещения, но и то попадаю не всегда, а столько там проблем, офицеры нужны грамотные, толковые, ох придется, видно, России повоевать за свои границы, уж больно великая и необозримая она стала, а сколько завистников… Во всех специальных училищах, во всех высших военно-учебных заведениях производится полный пересмотр учебных курсов, чтобы после окончания учебного заведения офицер сколь можно ближе удовлетворял практическим требованиям соответствующего рода службы. Ведь Яков Иванович Ростовцев, вспоминается, стремился к наружному эффекту, как и вся николаевская придворная система, а от этого страдала польза практического дела, он больше заботился о теоретическом знании, а ведь нужно было готовить специалистов для каждого рода службы… Беда старой военной системы в том, что армия была разделена на гвардию и простую армию, своего рода аристократию и «рядовых» офицеров и солдат, часто бывало, что молодой офицер из гвардии становился начальником старых, опытных офицеров. А это чаще всего приносило вред, но попытка перестроить управление военным делом не удалась, привилегии гвардии остались нерушимыми. Ничем не могли помочь ни статьи в «Русском инвалиде» и «Военном сборнике», ни личный разговор с императором, который предупредил меня, чтобы я никаких попыток больше не предпринимал, слишком много неудовольствия, сказал он, возбуждает этот вопрос, заговорили о ваших разрушительных замыслах демократическими средствами подкопаться под основы престола, о вашем радикализме, не будем больше возбуждать общественность, никаких статей по этому вопросу. Сказал, как отрезал…»

В памяти Милютина возникали имена помощников, с которыми он реформировал русскую армию, порой удачно и не очень, но реформы шли с помощью замечательных сотрудников, таких как Федор Герасимович Устрялов (1808–1871) и Виктор Михайлович Аничков (1830–1877), которые удачно реформировали всю интендантскую часть армии, в Варшаве и Вильне тоже наладилась новая военная жизнь, военно-окружные советы под руководством назначенных Военным министерством членов постепенно входили в управление армией.

Но самый тревожный, тяжелейший вопрос был о финансировании русской армии, военного министерства, военно-окружной системы… То, что Министерство финансов выделяло на армию, лишь в малой степени удовлетворяло ее потребности. Только 18 апреля 1864 года Министерство финансов представило в Государственный совет 392 с половиной миллиона рублей на финансирование армии, из них только 346 миллионов в наличности, а 46 с половиной миллионов как дефицит. В 1863 и 1864 годах Россия истратила на усмирение Польского восстания больше 73 миллионов рублей, поэтому в будущем, на 1865 год, Россия должна была пойти на сокращение военных расходов, а критические реплики журналистов, что Военное министерство слишком много тратит, просто беспочвенны.

«Тем не менее я не скрывал от Государя в ежегодных своих отчетах, – вспоминал Д.А. Милютин, – что стремление к сокращению военной сметы должно иметь известный предел и что дальнейшие сбережения, какие могут быть еще достигнуты предстоящими преобразованиями, необходимо будет обращать на удовлетворение многих насущных нужд военного ведомства и на некоторые новые расходы, которые долее откладывать решительно невозможно. В числе таких настоятельнейших нужд указывалось на улучшение крайне скудного содержания всех военнослужащих, а в особенности строевых офицеров, продовольствия солдат, полкового хозяйства; затем на пополнение запасов всякого рода, на постройку казарм, на предстоящее перевооружение войск, на усовершенствование крепостей и т. д. Для удовлетворения всех этих нужд требовались весьма крупные денежные средства, а пока положение наших финансов не позволяло их удовлетворить, до тех пор благоустройство военных сил государства не могло считаться обеспеченным».

Вскоре пришла весть об отставке М.Н. Муравьева по его прошению, мятеж подавлен, нужны молодые энергичные люди по переустройству Северо-Западного края. Александр Второй высоко оценил деятельность Муравьева, присвоил ему титул графа с высоким рескриптом. И Милютин долго думал об этом удивительном человеке. Как-то князь Горчаков рассказал, что мысль назначить Муравьева внушил императору он сам, а сам получил рекомендацию от директора азиатского департамента генерала Игнатьева. А потом уж пришло и уточнение: оказывается, брат Муравьева, Андрей Николаевич Муравьев, был у Игнатьева и внушил ему эту мысль, а Игнатьев должен был передать князю Горчакову… Вот так и получилось назначение…

Глава 8

СМЕРТЬ ЦЕСАРЕВИЧА

Весь императорский двор был озабочен тем, что происходило в Ницце, – вот уж полгода плохо себя чувствовал цесаревич Николай, и вести из его окружения приходили разные: то цесаревич чувствует себя превосходно, шутит, весело смеется, то состояние его вызывает тревогу. Все обернулось драмой для дома Романовых: цесаревич Николай умирал, многие его любили, он был прост, хорошо образован, участвовал в управлении государством… Теперь над Россией нависла новая трагедия…

Поделиться:
Популярные книги

На границе империй. Том 9. Часть 5

INDIGO
18. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 5

Не грози Дубровскому! Том IX

Панарин Антон
9. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том IX

(Противо)показаны друг другу

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.25
рейтинг книги
(Противо)показаны друг другу

Партиец

Семин Никита
2. Переломный век
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Партиец

Метаморфозы Катрин

Ром Полина
Фантастика:
фэнтези
8.26
рейтинг книги
Метаморфозы Катрин

Измена. Истинная генерала драконов

Такер Эйси
1. Измены по-драконьи
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Истинная генерала драконов

Чужая дочь

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Чужая дочь

Странник

Седой Василий
4. Дворянская кровь
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Странник

Сводный гад

Рам Янка
2. Самбисты
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.00
рейтинг книги
Сводный гад

Возвышение Меркурия. Книга 15

Кронос Александр
15. Меркурий
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 15

Муж на сдачу

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Муж на сдачу

Диверсант

Вайс Александр
2. Фронтир
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
5.00
рейтинг книги
Диверсант

(Не)нужная жена дракона

Углицкая Алина
5. Хроники Драконьей империи
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.89
рейтинг книги
(Не)нужная жена дракона

Тринадцатый II

NikL
2. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Тринадцатый II