Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2
Шрифт:
Я познакомился с Осадчим только в Москве, когда был назначен членом Госплана, и первое впечатление, которое я получил при встрече с ним, осталось без изменения до конца моего знакомства с ним. Я понял сразу, что с ним надо быть очень осторожным и уметь предугадывать ответы, если хочешь ему задать тот или другой вопрос или обратиться к нему с какой-нибудь просьбой. Сухость и сдержанность его натуры проявлялись не только в деловых отношениях, но и в обычных товарищеских беседах, и это удерживало от желания поделиться с ним какими-либо сомнениями и переживаниями. Давая подобную характеристику, я вовсе не хочу, однако, сказать ничего плохого, касающегося его товарищеских отношений с нами, коллегами по науке; он был всегда корректен, вежлив, предупредителен, и что касается до меня лично, то за все время нашего знакомства мы находились в самых хороших дружеских отношениях и в некоторых случаях он оказывал мне особое внимание, уважая меня, как ученого и давая мне иногда очень полезные советы.
Кржижановский и Осадчий были антиподами в деловой обстановке и с точки зрения работы Госплана они хорошо дополняли друг
Покончив все дела с Госпланом, я должен был явиться в Президиум ВСНХ, чтобы переговорить относительно приглашения занять место председателя коллегии Главного Химического Управления. В это время в Москве происходил ежегодный с’езд Советов Народного Хозяйства. Как заместитель председателя Химического Отдела ПСНХ, я был приглашен на этот с’езд и выслушал некоторые доклады о состоянии промышленности за 1920 год. Доклады производили удручающее впечатление; некоторые производства совершенно прекратились; в особенности плохо обстояло с металлургической промышленностью: вместо 290 милл. пудов чугуна, произведенного в 1913 году, в 1920 году было получено только около 9 милл. пудов. Исходя из этой цифры, легко вывести заключение о состоянии всей металлической промышленности в стране. Докладчиком по металлургической и металлической промышленности был П. А. Богданов, который настаивал, чтобы я скорее отправился в Президиум ВСНХ для переговоров, указав, что мне придется говорить, вероятно, не с Рыковым, который был болен, а с его заместителем, Г. И. Ломовым. Я должен еще добавить, что С’езд Советов Народного Хозяйства, обсудив доклады и приняв резолюции, должен был выбрать новых членов Президиума ВСНХ. В то время коммунистическая партия старалась проводить в хозяйственную жизнь демократические начала.
ВСНХ в Москве помещался на Варварской площади (ныне названной именем т. Ногина), в Деловом Дворе. Это здание было построено Н. А. Второвым и занимало большую площадь; до революции в нем была гостиница, ресторан и многочисленные помещения, приспособленные для контор разных торговых и промышленных предприятий. Дом был построен очень солидно, со всеми современными усовершенствованиями.
Я имел продолжительную беседу с членом Президиума Георгием ^Ипполитовичем Ломовым относительно моего приглашения встать во главе химической промышленности всего Союза. Он знал, что я получил назначение в Госплан и заявил мне, что это\ не только не будет мешать, но, напротив, моя связь с этим| учреждением будет очень полезна. Мое первое возражение по поводу моего назначения председателем Главхима основывалось, главным образом, на том, что за три года революции я был далеко от деловых кругов и потому я не знал тех людей, с которыми придется вести работу по организации химической промышленности; да и люди, работающие ныне в этой промышленности, также меня не знали. Совсем иное дело было управлять промышленностью во время войны, когда я постепенно подбирал к себе в помощь таких людей, которых хорошо знал и был уверен, что они в состоянии справиться с возлагаемыми на них обязанностями. На это я получил ответ, что советское правительство отлично знает, кто я, знает мои убеждения и мое отношение к делу и потому считает, что я являюсь самым подходящим человеком для организации химической промышленности при новых экономических условиях, которые в настоящее время установлены для всей индустриальной жизни страны; мне будет дано полное право набирать людей и их увольнять, и в своих мероприятиях я найду полную! поддержку со стороны Президиума ВСНХ. Тогда я задал вопрос о моем отношении к Президиуму ВСНХ и буду ли я иметь право решающего голоса при обсуждении вносимых мною химических вопросов, и не лучше ли было для пользы дела назначить меня и членом Президиума, подобно тому, как это имело место с покойным Карповым. Ломов на это мне ответил, что в настоящее время вопрос о составе Президиума разбирается в правительстве, и что очень возможно, что председатели главнейших отраслей промышленности войдут членами в состав Президиума.
Помня свое обещание, данное мною С. Д. Шейну похлопотать за него относительно назначения его председателем коллегии Главхима, я сделал Ломову предложение относительно его приглашения на это место вместо меня. Я ему привел все данные, которые могли бы послужить в пользу назначения Шейна на этот пост. Я еще не успел окончить всех доводов в его пользу, как получил категорический ответ, что С. Д. Шейн никоим образом не может занять этого поста по целому ряду причин. Прежде всего С. Д. ненадежный работник, так как подвержен сильному пьянству и в такой момент, когда надо восстанавливать разоренную гражданской войной химическую промышленность, никто из правительства не склонен доверить ему такое ответственное дело. Ломов мне рассказал, что несколько времени тому назад, чтобы отвлечь его от кутежей и предоставить ему возможность пожить в другой обстановке, Шейн был командирован в Латвию, в Ригу, вместе с комиссией, которой было поручено обсудить целый ряд вопросов о взаимных отношениях, касающихся химической промышленности Латвии и СССР. Комиссия проработала около месяца, но С. Д. продолжал и там вести очень разгульную жизнь, издержав на кутежи все командировочные деньги, так что даже не мог привезти ни жене, ни сыну никакого подарка. Он прибавил, что против назначения Шейна будет также и профсоюз химиков и многие общественные деятели. После такой характеристики мне ничего не оставалось делать, как отказаться от своего протеже. Я не дал определенного ответа на сделанное мне предложение и попросил Ломова дать мне время подумать. Я просил его, во избежании будущих недоразумений, передать А. И. Рыкову все мои опасения и вообще весь наш разговор во всех деталях.
По правде сказать, после разговора с Ломовым я ушел в очень подавленном настроении. Меня страшило взять на себя такую тяжелую обязанность, — да еще в обстановке, когда мне придется иметь близкое общение с людьми, убеждения которых во многом расходятся с моими.
Я отправился в профсоюз химиков, чтобы познакомиться с мнением его руководителей о будущей деятельности Главхима, а также для того, чтобы похлопотать за Шейна. Я предполагал, в случае моего согласия занять место председателя Главхима, пригласить С. Д. Шейна сделаться моим заместителем. Но все мои доводы в пользу Шейна оказались недостаточными, и коллегия профсоюза химиков категорически высказалась против назначения его на какую либо должность в Главхиме:
«Мы его хорошо знаем со всех точек зрения, и ему не верим, несмотря на то, что он кричит везде, что он сочувствует коммунизму».
Из разговоров с разными лицами, работавшими в Химот-деле ВСНХ, из коих некоторые были моими сотрудниками по Химическому Комитету, я убедился, что обстановка складывается так, что мне нельзя отказываться от предлагаемого места и что необходимо только использовать момент и настаивать на предоставлении мне достаточных полномочий для решения разных вопросов в химической промышленности без бюрократической волокиты. Тогда еще можно было обольщаться мыслью, что при создавшемся социалистическом строе возможно избежать бюрократизма, и без боязни за свое будущее, решать самолично, после надлежащего обсуждения в коллегии, вопросы, которые не терпят отлагательства.
При вторичном моем разговоре с Ломовым я узнал, что Рыков безусловно настаивает на моем назначении, и что все другие члены Президиума считают, что мне нельзя отказываться от такой работы на пользу Союза. В конце концов, я дал свое согласие, но только при одном условии, что я буду полноправным членом в Президиуме при решении всех химических вопросов.
ГЛАВА ВТОРАЯ ПРЕЗИДИУМ ВСНХ И ГЛАВХИМ
После этих разговоров я отправился в Петроград и стал ожидать дальнейшего развития событий. Мне не пришлось долго ждать ответа: в конце мая я получил бумагу за подписью Председателя Народных Комиссаров В. И. Ленина (Ульянова), что я, по постановлении ВЦИК, назначен членом Президиума ВСНХ и председателем Главхима. П. А. Богданов, назначенный вместо А. И. Рыкова председателем ВСНХ, в другой бумаге предлагал мне немедленно же явиться в Москву для исполнения возложенных на меня обязанностей. Таким образом я становился фактическим членом советского правительства, — несмотря на то, что я был беспартийным, никогда не занимался политикой и в то-же время не разделял догматов единственной в то время политической партии (коммунистической), которая должна была направлять всю жизнь страны по тому руслу, которое более всего оправдывалось с марксистской точки зрения. Но вступая в то время на такую административную работу, я твердо верил (я не отказываюсь и теперь от этого), что, будучи большим патриотом своей родины, я с’умею принести пользу на том поприще, где требуются мои знания и опыт, а не мои политические убеждения. Ведь и при царском режиме в правительстве были люди, которые не сочувствовали самодержавию, а между тем были полезными государственными деятелями. Важно, чтобы государственному деятелю оказывали полное доверие, считая его за честного, неподкупного и правдивого человека, не боящегося сказать правду в глаза и честно предостерегающего от всяких ошибок, которые могут принести вред делу.
В то время я не знал, каким образом я стал членом Президиума ВСНХ одновременно с моим назначением председателем Главхима. Только спустя несколько лет я узнал, что я был выбран в члены Президиума на бывшем в то время с’езде делегатов Советов Народного Хозяйства. Как я уже указал ранее, в то время члены Президиума ВСНХ выбирались с’ездом Советов Народного Хозяйства и затем выборы утверждались ВЦИК. Несмотря на то, что после окончания войны прошло более трех лет и за это время я не занимал никаких административных должностей, мое имя, повидимому, пользовалось большой популярностью, как среди рабочих, так и в деловых кругах, почему я и был предложен с’ездом в члены Президиума ВСНХ громадным большинством голосов. Об этом мне рассказывал один из делегатов с’езда, Д. С. Гальперин, который был представителем от Белорусской республики и с которым впоследствии мне пришлось не мало работать в различных областях химической промышленности.
Президиум ВСНХ в то время состоял из следующих членов: председатель — П. А. Богданов; заместитель председателя — И. Т. Смилга; члены — В. Куйбышев, С. П. Середа, Сапронов, А. Долгов, П. Судаков, Эйсмонт, Бумажный, Гольц-ман и я; насколько помню, было назначено 10 членов; в скором времени была назначен еще Краснощеков. П. Судаков и Сапронов почти не принимали участия в работе Президиума; деятельными членами являлись Смилга, Куйбышев, Середа, Долгов и Эйсмонт. Секретарем Президиума был назначен Н. И. Новиков. Из состава Президиума только я и А. И. Долгов были беспартийными, а остальные являлись старыми революционерами, имеющими большие заслуги перед коммунистической партией.