Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2
Шрифт:
Вскоре после моего приглашения быть консультантом на заводе по изготовлению сахарина, Габаев пригласил меня к себе в гости на обед. Я помню, что мне не хотелось заводить близкое знакомство с человеком, которого я мало знал, но когда он сказал мне, что меня очень хочет видеть его жена, которая много наслышана о моих подвигах, то я очень заинтересовался узнать, кто она. Тогда я получил ответ, что она — бывшая жена военного министра В. А. Сухомлинова, который дал ей развод, а сам он находился в Финляндии, куда ему удалось пробраться тайно от большевиков. Легко понять, что желание поговорить и кое-что узнать от этой роковой женщины пересилило все опасения, которые невольно рождались в моей голове, и я дал согласие придти на обед.
В царской России всем была известна скандальная история женитьбы легкомысленного Сухомлинова на Екатерине Александровне, первый муж которой, богатый киевский помещик
Бутович, не хотел давать ей развода,
После февральской революции Сухомлиновой было опасно держать деньги в банке на свое имя, и она обратилась к своему хорошему знакомому из банковского мира за советом, что ей делать. Знакомый посоветовал перевести деньги на имя другого лица, которому она хорошо доверяет. Так как у Е. А. в тот момент подходящего лица не нашлось, то банковский ее знакомый предложил ей познакомиться с находившимся случайно в банке господином Габаевым, которого он мог ей рекомендовать, как лицо, заслуживавшее доверия. Таким образом состоялось знакомство, за которым последовал перевод всех денег
В. А. на имя Габаева, а затем развод и в конце концов бракосочетание.
Обладая хорошими средствами, чета Габаевых поселилась в роскошной квартире на Захарьевской, и несмотря на сильный продовольственный кризис, имела возможность доставать не только необходимые Местные припасы, но и редкие деликатесы и великолепные вина. Такого обеда, которым они меня угостили, я уже давно не ел. Сама хозяйка, как женщина, произвела на меня чарующее впечатление. Великолепно сложеннная, несколько выше среднего роста, блондинка с выразительными большими серыми глазами, великолепными волосами и с хорошо сохранившимся цветом лица для своего, вероятно, 45-летнего возраста, она несомненно могла привлекать к себе внимание многих мужчин. Ее речь была очень привлекательна и сразу обнаруживала большое уменье и привычку вести и направлять разговоры на интересные темы. Но вместе с тем нельзя было отделаться от чувства, что это — властная женщина, знающая цену жизни, способная на разнообразные авантюры, и не останавливающаяся ни перед какими препятствиями, чтобы достигнуть поставленной цели. Несомненно, что Габаев мог занять место мужа только при особо сложившихся обстоятельствах революции, и, конечно, он был слишком для нее маленький человек, могущий исполнять разве только ее поручения на подобие приказчика; понятно, он не мог дать ей того положения, которое она занимала, будучи женой военного министра. Многие светские женщины, подобные Ек. Ал., во время революции пристраивались в качестве жен к видным большевикам, занимавшим высокое положение, и хотя и не играли особой роли в делах своих мужей, но получали удовлетворение своему тщеславию и пользовались всеми благами жизни.
Мне пришлось быть в гостях у Габаевых два раза: второе приглашение я принял потому, что Ек. Ал. по телефону сказала мне, что у ней будет ее хорошая подруга, А. Вырубова, которая в то время еще жила в Павловске. !Как было устоять против искушения познакомиться с такой исторической личностью, и я, конечно, согласился провести вечер в этой интересной компании. Но, к сожалению, мне не пришлось увидать Вырубову, так как она была нездорова, позвонила в моем присутствии по телефону и сообщила, что у ней сильно повышенная температура, и она не может рисковать выйти из дома.
Во время моих посещений Габаевых я узнал, что он занимается разными коммерческими делами и не только в Совдепии, но ведет дела и с Финляндией: в виду недостатка бумаги, он закупал бумагу в Финляндии и продавал ее большевикам, зарабатывая на этом громадные деньги. Этот человек был далек от всякой политики и достаточно было короткого знакомства, чтобы открыть в нем натуру торговца, ставившего себе целью нажить побольше денег. Его кругозор был слишком узок для того, чтобы быть способным на какую-нибудь политическую или общественную деятельность. Очень скоро' после моего посещения Габаевых, — не более, чем через месяц, — он был арестован Чекой, обвинен в шпионстве для Финляндии и расстрелян. Ек. Ал. тоже вскоре была арестована и отправлена в начале 1920 года в Москву. Об этом ее аресте я узнал гораздо позднее от одной моей знакомой, Z., которая рассказала мне про свое знакомство с Сухомлиновой в Московской тюрьме, куда она была посажена без всякой вины.
Я позволю себе привести некоторые подробности относительно моего знакомства с Z., потому что она сообщила мне некоторые подробности своих приключений во время революции, которые характеризуют деятельность Чека в Москве, возглавляемой в то время всесильным Ф. Э. Дзержинским. Z. была уроженкой Таганрога и приехала в Петербург совсем молодой девушкой. Она была в полном смысле красавица и кроме того, обладала большой привлекательностью. Ее образование не шло далее четырех-классного городского училища, но она обладала природным умом и способностью схватывать на лету и усваивать все, что могло послужить для ее самообразования. Такая красивая привлекательная девушка, приехавшая в веселый Петербург не замедлила пойти по тому скользкому пути, который составляет удел многих девушек, попавших в омут столичной жизни. Я не знаю подробностей первых годов ее петербургской жмзни (это было в начале этого столетия) и не будучи знаком с ней, я, однако, слышал ходячие сплетни о появившейся на горизонте полусвета очень интересной красивой женщине, которой молва дала название Настя Натурщица, потому что она работала в мастерских известных художников в качестве натурщицы, обладая удивительной фигурой и красотой лица. Таких женщин полусвета, обладавших особой привлекательностью и умевших держать себя в высшем кругу веселящегося Петербурга в то время насчитывалось очень немного, — известностью пользовались только три и им были даны специальные клички. Понятно, что многие кавалеры из аристократических обществ старались познакомиться с подобными особами и весело провести время.
К счастью для нее Z. познакомилась с князем Павлом Николаевичем Долгоруким, членом Государственной Думы. Он был очень богатым человеком и давал деньги для партийных организаций, но по складу своего характера и ума не мог играть выдающейся роли в кадетской партии, членом которой он числился (его брат, Петр Николаевич, был товарищем председателя первой Госуд. Думы). Z. с первого же дня произвела на него чарующее впечатление; он сначала влюбился в нее, а потом это чувство перешло в настоящую любовь. Он предлагал ей выйти за него замуж, но Z. ответила ему отказом, мотивируя его тем, что она не рождена быть княгиней. Будучи значительно моложе его, она относилась к нему с громадным уважением, и их связь продолжалась многие годы, пока она не встретила в Москве, перед самой войной 1914 года, одного богатого австрийского гражданина, за которого она и вышла замуж.
Несмотря на то, что она уже стала женой австрийского гражданина, она была три раза арестована Чекой. В последний раз она была посажена в Пересыльную тюрьму, где о ней забыли, а потом была переведена в Бутырскую тюрьму, где она просила 3% месяца. В течении этого времени ее три раза водили на Лубянку, в Чека, на допрос. Ее допрашивали в коллегии Чека, и сам Дзержинский предлагал ей работать для Советской власти: Z. категорически отказалась и Дзержинский заявил ей, что за ее отказ она не будет освобождена и будет гнить в тюрьме. «Кто скорее сгниет, Вы или я, это еще неизвестно», ответила Z. И она оказалась права: вся коллегия Чека, ее судившая, уже «выведена в расход», а Z. до самого начала войны благополучно жила со своим мужем в Берлине. За нее хлопотало австрийское посольство, и после суда она была освобождена, так как не было обнаружено с ее стороны никакой вины.
Князь Павел Долгорукий два раза пытался вернуться в Россию, которую1 очень любил. Первый раз он был остановлен на границе, его не опознали и вернули в Польшу. Во второй раз он пробрался через границу и добрался до Харькова. Он укрывался у своего друга, но потом был арестован в 1927 году, и после убийства Войкова в Варшаве, казнен вместе с другими (20 человек).
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
МОЯ РАБОТА В ПЕТРОГРАДСКОМ СОВЕТЕ НАРОДНОГО
ХОЗЯЙСТВА
Осенью 1920 года мне пришлось принимать участие в ревизии завода взрывчатых веществ в Саблино, станция Николаевской железной дороги, в 40 кил. от Петрограда. Завод этот до революции принадлежал компании Виннер; его директором был Метальников, которого я знал еще до войны по делам этого завода. После официального приказа Петроградского Совета Народного Хозяйства явиться в определенное время для исполнения вышеуказанного поручения, ко мне тотчас же явился Метальников и об’яснил в чем дело. Он продолжал оставаться заведующим заводом, но имел помощником партийца Сорокина из рабочих, который сделал на него донос, что он умышленно вредит производству завода и разбазаривает заводское имущество. Метальников был в высшей степени взволнован и сказал мне, что по тогдашним временам за подобные деяния на военном заводе ему грозит расстрел; с другой стороны, он указал мне, что тов. Сорокин жулик и пьяница и вся ссора с ним разгорелась вследствие того, что он не давал ему спирта для пьянства.