Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2
Шрифт:
заводы, изготовляющие удобрительные туки. Вероятно, большинству присутствующих лиц было хорошо известно мое участие в развитии коксобензольной промышленности и то значение, которое я придавал этой отрасли индустрии в деле обороны страны. Моя речь о необходимости всеми силами привести эти заводы в полный порядок и наладить производство разрушенное во время гражданской войны, видимо произвело впечатление, как на председателя, который был поставлен во главе обороны Республики, так и на членов Президиума и присутствующих, так как несмотря на возражения и предложение отложить это дело до более благоприятного момента, было постановлено образовать коммисию для обследования этих заводов и для изыскания средств с целью их полного восстановления. Мы увидим ниже, что хотя такое постановление и состоялось, но, через год, мне, как члену президиума ВСНХ, снова пришлось спасать эту промышленность и бороться с невежеством в понимании важнейших задач государственной промышленности.
Но обсуждение другого вопроса о суперфосфатных
Жизнь ГОНТИ протекала в течении 1920 года очень тихо и, кроме самых обыкновенных работ, никаких особых исследований не было произведено. Лично мне пришлось участвовать летом в работе по очищению фарватера Большой и Малой Невки от разрушенных барж, которые забаррикадировали проходы судов через мостовые пролеты. Организовать эту работу поручил мне Петроградский Совет Народного Хозяйства, председателем которого был Судаков, бывший рабочий, кажется, Путиловского Завода, и представитель от рабочих в Военно-Промышленном Комитете во время войны. Для этой цели я пригласил Семена Петровича Вуколова, начальника Лаборатории Взрывчатых Веществ Морского Ведомства, моего хорошего приятеля, которого я знал, как химика, с первых годов моего поступления в члены Химического Общества.
С. П. пригласил еще своего помощника Мусселиуса и мы вчетвером (еще один наш соучастник, фамилию которого я не Morv вспомнить, был назначен Судаковым), произвели полную очистку фарватеров. За эту работу нам были обещаны хорошие пайки, а. главное, по полторы сажени дров из напиленных из разбитых барж. В наше распоряжение был дан буксир «Ма-нюра» и мы при помощи изготовленных зарядов из тротила занимались взрывами барж, застрявших у мостов. Эту операцию* мы производили по вечерам, когда вследствие малого движения по мостам можно было на время его прерывать, не нарушая нормальной жизни. При взрыве баржи осколки дерева, —иногда довольно большие, — летели по разным направлениям и могли, конечно, убить или ранить проходивших по мосту. Наше искусство в разрушении судов заключалось в том, чтобы с затратой меньшего количества взрывчатого вещества взорвать баржу так, чтобы легко потом можно было очистить пролет моста от полученных от взрыва остатков. Для этой цели нам приходилось искать на барже подходящего места для закладки фугаса. Это была самая трудная задача, потому что ходить по барже, которая была наполовину затоплена и сильно разрушена, представляло большие затруднения и можно было легко свалиться в воду. Подобное и случилось со мною. Отыскивая подходящее место для фугаса, я ступил на доску, покрытую соломой, и провалился в воду, так как она не выдержала моего веса и переломилась. Мы находились далеко от дома, и потому мне пришлось долгое время быть мокрым, <и, хотя в кочегарке я и старался высушиться, но все-таки приехал домой мокрым и озябшим. По счастью, я отделался сильной зубной болью и должен было пойти к врачу, чтобы вытащить зуб, на корне которого образовалась пульпа.
И здесь мне не повезло, так как мой постоянный дантист Ф. Ф. Шварц эмигрировал в Эстонию, а вместо него практиковал его брат, очень неискусстный врач, не крепкого сложения и к тому же на несчастье хворавший две недели дизентерией. Два раза он принимался тащить зуб, но у него не хватало уменья и силенки его вытащить; слезы градом текли из моих глаз и только мое терпение к физической боли позволяли мне настаивать на удаление зуба в третий раз, что и было, наконец, сделано доктором после небольшой передышки. Невольно припомнился бессмертный Чехов с его рассказом: «Х'ирургия».
Поручение мы с Вуколовым выполнили блестяще и получили хорошие пайки за три месяца и дрова. Во время одной из этих операций Судаков с Биржевого моста наблюдал нашу работу, и она ему так понравилась, что он продложил нам отправиться вместе с другими членами Петроградского Совета Народного Хозяйства на пароходе вверх по Неве и испробовать применение взрывчатых веществ для срезания деревьев в лесах, где ведутся лесные заготовки. Вероятно, Судакову понравилось также и глушение рыбы при взрыве баржи: рыба, которая находилась около баржи после взрыва всплыла на поверхность воды и ее легко можно было подбирать; впоследствии многие из рыб оживали. Наши матросы, а также и посторонняя публика с берега, следили за нашими взрывами и на лодках бросались подбирать рыбу и иногда имели хорошую добычу.
В одно воскресенье в августе мы отправились на пароходе вверх по Неве в следующей компании: Судаков, Евдокимов, ближайший помощник Зиновьева, Рыбаков, член ПСНХ и заведующий лесозаготовками Петроградского района, Беге, начальник Петроградской Чеки и еще два партийных коммуниста. Мне и Вуколову пришлось провести целый день в обществе советских сановников, которым принадлежала власть в Петроградском районе, и хотя мы держались в стороне, но волей-неволей пришлось услыхать и воспринять те мысли, которые наполняли умы наших властителей. Они мало стеснялись нас в своих разговорах и подшучивали друг над другом, в особенности над Рыбаковым, когда показывали ему плывшие по реке случайные поленья дров или деревянные обломки. Наиболее солидным и остроумным из них был Евдокимов, бывший рабочий. Его некрасивое и поражающее своей суровостью и жестокостью лицо выдавало сильный характер и природный ум, и это, до некоторой степени, подкупало в его пользу. Представитель Чека Беге, латыш (был впоследствии руководителем Торгпредства в Берлине, и мне пришлось не раз иметь с ним дело), был довольно мрачным суб’ектом и мало принимал участия в разговорах.
Наши опыты по валке леса при помощи фугасов были успешны только на 50 процентов, и мы были ими недовольны. Но Судаков, наиболее симпатичный из всех них, очень любезно успокаивал нас и заявил от лица всех присутствующих, что они вообще очень довольны нашей работой, — в особенности работой по очистке фарватера. Было уже около 6-ти часов вечера, когда мы тронулись в обратный путь и мы с Вуколовым решили попробовать сделать взрыв на Неве, чтобы оглушить и поймать немного рыбы. На наше счастье после взрыва на поверхность воды всплыла лососина около 15-20 фунтов, которую мы и предложили товарищам в подарок, что доставило им по тогдашним временам большую радость.
Осенью1 1920 года мне пришлось с’ездить в Москву вместе с проф. А. П. Курдюмовым по вопросу по постройке алюминиевого завода в Карелии (около Кандалакши), для чего надо было использовать течение реки Виг и получить достаточную водяную силу. Разрешение этого вопроса всецело зависело от электрического комитета, председателем которого был Глеб Максимильянович Кржижановский. Мне тогда впервые пришлось познакомиться с этим человеком, который впоследствии был назначен председателем Госплана. Хотя принципиально Комитет согласился с нашим проектом и необходимостью получения в этом месте дешевой электро-энергии, но наши старания не привели к положительным результатам и алюминиевый завод гораздо позже был построен на юге, за счет энергии Днепростроя.
Став во' главе ГОНТИ, я решил при первой возможности начать свои прерванные научные исследования по катализу при высоких давлениях. Я уже говорил ранее, что в Артиллерийской Академии в то время по целому ряду причин нельзя было начать научные работы, а потому я решил перенести из моей лаборатории в Академии насос и некоторые аппараты высокого давления в Институт и начать работать; к этой работе я привлек двух моих ассистентов Андрея Климентьевича Андрющенко и Николая Арсентьевича Клюквина. Благодаря тому, что при Институте была приличная механическая мастерская и во главе ее стоял знающий слесарь Селезнев (бывший моряк), мне удалось наладить всю аппаратуру и с осени начать работу. Главная проблема, которую я поставил себе, это была деструктивная гидрогенизация органических соединений, — в особенности ароматических — с многими ядрами, чтобы изучить их распад на более простые одноядерные молекулы без выделения угля. Я начал эту работу с нафталина и моим сора-ботником был Н. А. Клюквин. Андрющенко я дал тему относительно восстановления угольной кислоты и ее солей в муравьиную; эта работа законченная им через 4 года (1924) послужила ему темой для диссертации для получения звания штатного преподавателя Артиллерийской Академии. Кроме того, я предложил органическому отделу сделать опыты полимеризации ацетилена под влиянием активированного угля, как это было указано Н. Д. Зелинским. Но работы в Институте шли очень медленным темпом и должен сознаться, что за полгода работы я с Клюквиным получили только первые указания относительно разрыва одного кольца нафталина с образованием бензола «и его гомологов. Причиной этой медленности была невозможность выполнять опыты, требующие больших давлений и высоких температур.