Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Учеником Франчи был его брат Аньоло, который умер. Он написал фриз во дворе церкви Сан Бранкацио и еще кое-что другое. Тот же Аньоло написал для торговца благовониями Чано, человека с прихотями, но среди своих почтенного, на вывеске мастерской цыганку, с большим изяществом предсказывающую судьбу некоей женщине; эта выдумка Чано была не лишена ароматности.
У него же учился живописец Антонио ди Доннино Мацциери, смелый рисовальщик, обладавший большой выдумкой в изображении лошадей и пейзажей и расписавший светотенью двор монастыря Санто Агостино в Монте Сансовино, где он изобразил ветхозаветные истории, получившие большое одобрение. В аретинском епископстве он расписал капеллу св. Матфея и, между прочим, как он крестит короля, изобразив там немца так хорошо, что он кажется живым. Для Франческо дель Джокондо он написал за хором церкви сервитов во Флоренции в одной из капелл историю мучеников, но она не удалась ему настолько, что он подорвал всякое к себе доверие и начал браться за любую работу.
Обучал
Погребен был Франча сообществом св. Иова в церкви Сан Бранкацио, что насупротив его дома, к большому огорчению добрых художников, ибо был он мастером способным и опытным и во всех своих поступках в высшей степени скромным.
Жизнеописания Морто из Фельтре, живописца, и Андреа ди Козимо Фельтрини
Морто, живописец из Фельтре, был необычен в жизни и необычными были его воображение и те новшества, введенные им в гротески, благодаря которым его высоко ценили. Он смолоду перебрался в Рим еще в то время, когда Пинтуриккио расписывал для Александра VI папские покои, а в замке Св. Ангела — лоджии и нижние комнаты и другие покои наверху. Ведь, будучи человеком мрачным, он все время занимался изучением древностей: ему нравились гротескные росписи сводов кессонами и стен ордерами, и он изучал их постоянно и перенял античные способы сплетения листвы настолько, что в свое время в этом деле не уступал никому. Посему он не преминул осмотреть в Риме под землей все, что было возможно: все древние гроты с бесчисленным множеством сводов. Он провел много месяцев и в Тиволи на вилле Адриана, зарисовывая все полы и гроты, сохранившиеся там под землей и на земле. Когда же он услышал, что в Поццуоло в Королевстве, в десяти милях от Неаполя, целиком сохранились стены, покрытые древними гротесками, рельефами, стуками и росписями, почитающимися прекрасными, он, изучая их, провел несколько месяцев и в этой местности, а в Кампанье, на тамошней древней дороге, изобилующей древними гробницами, он не успокоился, пока не зарисовал в них каждую мелочь. Точно так же и в Трулло, близ морского побережья, он изобразил много тамошних храмов и гротов и на земле, и под землей. Ездил он и в Байи, и в Меркато ди Сабато, места, изобилующие разрушенными постройками с росписями, делая там изыскания так, что, потрудившись долго и с любовью в этой области, он увеличил намного свое мастерство и свои знания.
После этого он воротился в Рим, где работал многие месяцы, занимаясь фигурами, так как видел, что в этом деле он не был таким, каким был признан как мастер гротесков. Охваченный этим желанием, он прослышал о славе, какую завоевали в этом искусстве Леонардо и Микеланджело своими сделанными во Флоренции картонами, и тотчас же собрался во Флоренцию. Когда же он увидел эти творения, он понял, что не может ввести в этой области таких же улучшений, какие он ввел в своем первоначальном деле, и потому возвратился к своим гротескам.
Во Флоренции проживал тогда Андреа ди Козимо Фельтрини, молодой и прилежный флорентийский живописец. Он принял Морто в своем доме, оказав ему очень любезный прием. И так как ему очень понравилось его занятие, он и сам увлекся этим делом, сделав большие успехи, и со временем превзошел Морто, за что его во Флоренции очень ценили, как об этом будет рассказано ниже. Благодаря ему Морто расписал для Пьеро Содерини, который тогда был гонфалоньером, опочивальню во дворце картинами с гротесками, которые были признаны прекраснейшими, теперь же при отделке помещений для герцога Козимо они уничтожены и записаны. Для мастера Валерио, брата-сервита, он расписал панель, и работа эта была прекраснейшей, и подобным же образом для Аньоло Дони в одном из покоев он написал много разнообразных и причудливых картин. А так как он занимался и фигурами, он выполнил несколько тондо с Мадоннами, пытаясь и этим оправдать ту славу, которой он пользовался.
Когда же ему надоело жить во Флоренции, он переехал в Венецию, где помогал Джорджоне из Кастельфранко, работавшему тогда в Фондако деи Тедески, выполняя орнамент для этих росписей, и так прожил он много месяцев в этом городе, где его привлекали телесные наслаждения и развлечения.
После этого он отправился работать в Фриули, но пробыл там недолго, так как венецианские синьоры набирали там солдат, и он, получив деньги и недолго прослужив рядовым, был назначен начальником над двумя сотнями солдат. Венецианское войско было тогда отправлено в Зару в Скьявонии, где однажды завязалась крупная перестрелка, и Морто, захотев в этом занятии прославиться больше, чем в живописи, храбро пошел вперед и, сражаясь в этой стычке, остался лежать мертвым, каким был всегда по имени, в сорокапятилетнем возрасте. Но слава его никогда мертвой не будет, ибо те, творения рук которых увековечивает их память, никогда и ни в какое время не испытывают смерти своих трудов, ибо благодарные писатели остаются свидетелями их талантов. И потому художникам нашим надлежало бы всячески себя подстегивать постоянным трудом, дабы достичь того, чтобы
Занятия гротесками во Флоренции продолжал Андреа Фельтрини, прозванный ди Козимо, так как он учился фигурам у Козимо Росселли, который отлично их выписывал, а затем гротескам учился у Морто, как об этом только что было сказано. Андреа этот был одарен природой в этой области такой изобретательностью и таким изяществом, что научился писать фризы более крупные, богатые и обильные и в другой манере, чем древние, более строго связывая их друг с другом и дополняя их фигурами, чего не увидишь ни в Риме, ни в других местностях, за исключением Флоренции, где он написал их огромное количество; и не было никого, кто бы превзошел его в этой области качеством, как мы это видим по написанному им в Санта Кроче во Флоренции обрамлению в виде мелких цветных гротесков на пределле вокруг Оплакивания, исполненного Пьетро Перуджино для алтаря Серристории. Эти гротески сначала проложены красным, смешанным с черным, а сверху оттенены различными красками и написаны легко, с грацией и смелостью величайшими.
Он первым начал расписывать стены домов и дворцов по штукатурке из извести, смешанной с черной краской из толченого угля или жженой соломы. По этой сырой штукатурке, прибавив к ней белил и нарисовав гротески на нескольких картонах в соответствии с задуманными их членениями, а затем, припорошив эти рисунки на штукатурку, он железным орудием процарапывал их по ней так, что весь фасад оказывался нарисованным этим железом. А потом, соскоблив белила с фона этих гротесков, который в этих местах оставался темным, он накладывал тени или тем же железом выправлял рисунок. Затем он всю эту работу в целом отмывал жидкой акварелью, разведенной в воде черной краской, и получалось нечто на взгляд красивое, изящное и богатое, как об этом рассказано в теоретической части, в 26-й главе, озаглавленной «сграффито».
Первым фасадом, расписанным Андреа в этой манере, был в Борго Оньиссанти фасад дома Гонди, очень красивый и изящный; на набережной Арно между мостами Санта Тринита и Каррайя, в сторону Санто Спирито; очень наряден и разнообразен по своим членениям фасад Ланфредино Ланфредини; у Сан Микеле на площади Паделла он отделал также способом сграффито дом Андреа и Томмазо Сертини в еще более разнообразной и широкой манере, чем те два. Светотенью он отделал фасад церкви братьев-сервитов, где в двух нишах живописец Томмазо ди Стефано написал ангела, благовествующего Деве, а во дворе, там, где истории из жития св. Филиппа и Богоматери, работы Андреа дель Сарто, он между двумя дверьми написал прекраснейший герб папы Льва X, а по случаю прибытия этого первосвященника во Флоренцию он украсил фасад Санта Мариа дель Фьоре многочисленными прекрасными гротесками. Это устроил ему Якопо Сансовино, на одной из сестер которого он был женат. Им же был сделан балдахин, под которым шел папа, с сенью, расписанной прекраснейшими гротесками и знаменами, с гербом этого папы и другими эмблемами церкви. Позднее он был подарен флорентийской церкви Сан Лоренцо, где его можно видеть и поныне, так же как и многочисленные хоругви и знамена, сделанные по случаю этого приезда в честь многих рыцарей, посвященных названным первосвященником и другими князьями, и развешанные в разных церквах этого города.
Андреа постоянно обслуживал семейство Медичи во время бракосочетания герцога Джулиано и герцога Лоренцо, участвуя в их свадебном убранстве, которое заполнялось всякими гротескными украшениями, а также и во время погребения этих князей, когда много поручений давали ему, и Франчабиджо, и Андреа дель Сарто, Понтормо и Ридольфо Гирландайо, а для триумфов и прочих праздничных украшений — Граначчо, так что ничего хорошего без него невозможно было создать. Был Андреа самый лучший человек из всех бравшихся за кисть, от природы был он очень робким и никогда не принимался сам ни за какую работу, так как он боялся просить заработанные деньги и предпочитал работать весь день напролет, лишь бы не вмешиваться в какие-либо дрязги. И потому объединился он с Мариотто ди Франческо, позолотчиком, человеком в своем деле самым стоящим и опытным, какие только бывали во всем этом ремесле, и весьма бойким в добывании работы и очень ловко получавшим деньги и заключавшим сделки. Он привлек в их сообщество также позолотчика Рафаэлло ди Бьяджо, и так и работали они втроем все вместе и делили на три части весь заработок за выполненные работы, и сотрудничество это продолжалось до их смерти.