Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Ut Hercules labore et aerumnis monstra edomuit, ita Caesar virlute et dementia, hostibus victis seu placatis, pacem orbi terrarum et quietem restituit. [111]
Двумя другими были два колосса, по восемь локтей каждый, и один олицетворял реку Баграду и стоял на шкуре той самой змеи, которая была привезена в Рим, а другой — Ибера с рогом Амальтеи в одной руке и кормилом в другой; они были окрашены в бронзовый цвет, и на постаментах были следующие слова:
111
«Как Геркулес трудом и подвигами покорял чудовищ, так Цезарь добродетелью и милосердием к побежденным и умиротворенным врагам восстановил на земле мир и спокойствие».
под Ибером —
Hiberus ex Hispania, [112]
а под другим —
Bagradas ex Africa. [113]
Четвертая статуя в пять локтей, стоявшая на Канто де'Медичи, олицетворяла Мир; в одной руке у нее была оливковая ветвь, а в другой горящий факел, поджигающий целую гору оружия, сваленного у постамента, на котором она стояла и где были начертаны следующие слова:
Fiat pax in virtute tua. [114]
112
«Ибер из Испании».
113
«Баград из Африки».
114
«Да будет мир твоею доблестью».
Он не доделал коня длиной в семь локтей и статуи императора в доспехах, предназначавшихся для площади Санта Тринита, так как его приятель Тассо, резчик по дереву, не торопился с постаментом и другими деревянными резными частями, теряя время на рассуждения и шуточки, и едва лишь успели покрыть оловом по сырой еще глине одного только коня, на постаменте которого были следующие слова:
Imperatori Carole Augusto victoriosissimo post devictos hostes, Italiae pase restituta et salutato Ferdin. fratre expulsis iterum Turcis, Africaque perdomita, Alexander Med. Dux Florentiae D. D. [115]
115
«Императору Карлу победоноснейшему, тому, кто, победив врагов, восстановил мир в Италии и спас Фердинанда, брата, а затем, нагнав турок, покорил Африку, Александр Медичи, герцог Флоренции».
После отъезда из Флоренции его величества начались, в ожидании его дочери, приготовления к бракосочетанию, и для размещения с удобствами ее и сопровождавшей ее вице-королевы неаполитанской по распоряжению его превосходительства в доме мессера Оттавиано деи Медичи, в четыре недели, ко всеобщему изумлению, была готова пристройка к его старым домам, и в десять дней Триболо, живописец Андреа ди Козимо и я при помощи около девяноста городских живописцев и скульпторов из числа мастеров и подмастерьев закончили приготовления к свадьбе, отделав дом и расписав лоджии, дворы и другие в нем покои, как такому бракосочетанию подобало. Среди этих украшений Триболо помимо прочего обрамил главный вход двумя барельефными Победами на двух больших гермах с императорским гербом, висевшим на шее очень красивого круглоскульптурного орла. Он же сделал и несколько путтов, также крупных и круглоскульптурных, получивших большое одобрение, помещенных над дверными фронтонами по обе стороны скульптурных голов.
Во время приготовлений к свадьбе Триболо получил письмо из Болоньи, в котором большой его друг мессер Пьетро дель Маньо просил сделать ему одолжение и приехать в Болонью для выполнения в Мадонне делла Гальера, где было уже заранее готово прекраснейшее мраморное обрамление, историю в три с половиной локтя, также из мрамора. Триболо, у которого других работ тогда не было, поехал туда и выполнил модель Мадонны, возносящейся на небо с двенадцатью апостолами в разных позах. Эта прекраснейшая модель понравилась, и он приступил к работе, но удовлетворения в ней он чувствовал мало, потому что мрамор миланский, с которым он работал, оказался плохим, с трещинами и крошился, и он считал, что теряет время попусту, не получая от этого тех радостей, которые доставляют сорта мрамора, обрабатываемые с удовольствием и обнаруживающие при окончательной отделке поверхность, точь-в-точь подобную на вид живому телу.
Однако он продолжал работу и почти что ее закончил, а я уговорил герцога Алессандро вызвать из Рима обратно Микеланджело и других, дабы закончить работы в ризнице, начатые Климентом, и уже собирался дать и ему работу во Флоренции. И все так бы и вышло, но в это время вдруг приключилась смерть Алессандро, которого убил Лоренцо ди Пьер Франческо деи Медичи, разрушившая не только мои замыслы, но и всякие надежды на процветание и величие всего искусства.
И вот, когда Триболо узнал о смерти герцога, он в своих письмах горевал об этом вместе со мною и попросил меня, когда я примирюсь со смертью такого государя и любезного моего господина, и если я поеду в Рим (а он слышал, что я собирался туда ехать, твердо решив уйти от придворной жизни и продолжить свои занятия), чтобы я раздобыл ему там, где у меня есть друзья, какую-нибудь работу, обещая, что он сделает все, что я ему прикажу. Но вышло так, что работы в Риме искать ему не пришлось, ибо герцогом Флоренции стал синьор Козимо деи Медичи. Покончив с трудностями первого года своего правления, когда ему пришлось расправляться с врагами в Монте Мурло, он начал позволять себе и некоторое отдохновение и в особенности часто посещал он виллу Кастелло, отстоящую от Флоренции на две с небольшим мили. Там он мало-помалу начал кое-какое строительство для удобства пребывания там вместе со двором и, подстрекаемый мастером Пьеро да Сан Кашано, который считался тогда весьма хорошим мастером и был верным слугой синьоры Марии, матери герцога, постоянным придворным архитектором и давно состоял на службе у синьора Джованни, он решил провести туда воду, что ему уже давно хотелось сделать. И вот приступили к строительству водопровода, принимающего все воды с холма Кастеллина, отстоящего от Кастелло на четверть мили или немногим больше; рабочих было много, и работа пошла быстро.
Однако герцог понимал, что мастеру Пьеро недостает ни выдумки, ни умения, чтобы положить начало строительству в таком месте, которое со временем можно было бы украсить так, как этого требовало расположение местности и водных источников. И вот однажды, когда его превосходительство, прибывший туда, кое с кем об этом беседовал, мессер Оттавиано деи Медичи и Кристофано Риньери, друг Триболо и старый слуга синьоры Марии и герцога, так расхвалили манеру Триболо, как человека, одаренного всем необходимым для начальника подобного строительства, что герцог приказал Кристофано вызвать его из Болоньи. Риньери выполнил поручение незамедлительно, и Триболо, который не мог пожелать ничего лучшего, чем служба у герцога Козимо, прибыл во Флоренцию тотчас же. По прибытии он явился в Кастелло, где его светлейшее превосходительство, выслушав его предложения по поводу украшения водных источников, приказал ему представить модели. Он приступил к работе, и в то время как он их делал, мастер Пьеро да Сан Кашано занимался водопроводом и проводил воду. А герцог в это же время начал для безопасности города окружать крепчайшей стеной бастионы, выстроенные на холме Сан Миньято во время осады по проекту Микеланджело, и Триболо должен был сделать по его приказу из пьетрафорте герб с двумя Победами на углу бастиона, обращенного к Флоренции. Но после того как Триболо с трудом закончил огромнейший герб и одну из Побед высотой в четыре локтя, признанную произведением прекраснейшим, ему пришлось бросить работу незаконченной, так как мастер Пьеро за это время провел воду так далеко, к полному удовлетворению герцога, что его превосходительство пожелал, чтобы Триболо немедленно приступил к украшению поместья по рисункам и моделям, которые были им представлены раньше, и на первое время ему было положено содержание в восемь скудо в месяц, сколько получал и Пьеро да Сан Кашано.
Но чтобы не запутаться, говоря о водопроводе и украшениях фонтанов, уместно рассказать кое-что вкратце о местоположении Кастелло.
Вилла Кастелло расположена у подошвы горы Морелло, ниже раскинувшейся на полугоре виллы Топайя; перед ней отлогая долина простирается на полторы мили до реки Арно, и как раз у начала подъема на гору и был выстроен еще во времена Пьер Франческо деи Медичи прекрасно расположенный дворец, ибо весьма приятный, прекраснейший вид раскрывается от его главного фасада, обращенного на юг и выходящего на огромнейший луг, с двумя огромнейшими водоемами с проточной водой, текущей через древний водопровод, который соорудили римляне, чтобы провести воду от Вальдимарины до Флоренции, где под сводами находится водохранилище. Между водоемами проходит мост шириной в двенадцать локтей, переходящий в дорогу той же ширины, обсаженную по обе стороны тутовыми деревьями в десять локтей высоты, образующими над нею сплошной свод, который тянется на триста локтей над названной дорогой, образуя приятнейшую тень до главной дороги на Прато, где по обе стороны ворот устроены для удовлетворения жажды прохожих и водопоя скота два фонтана. С восточной стороны дворца расположено прекраснейшее здание конюшен, а с запада собственный сад, в который можно попасть через конюшенный двор или же пройдя прямо по первому этажу дворца через лоджии, залы и нижние покои. Из этого собственного сада вход через западную дверь ведет в другой огромнейший сад, засаженный плодовыми деревьями и переходящий в еловый лес, где прячутся хижины рабочих и других обслуживающих дворец и плодовый сад. Перед северным фасадом дворца, обращенным к горе, простирается луг, равный по длине дворцу с конюшнями и собственным садом. От этого луга поднимаются ступени к главному саду, который окружен каменной оградой и который по отлогому подъему поднимается от дворца настолько, что весь он освещается и согревается полуденным солнцем, будто и нет дворца перед ним, и верхняя его часть так высока, что оттуда видны не только дворец и долина перед ним и вокруг него, но и долина, окружающая город.
Посреди этого сада расположена роща с очень высокими и густыми кипарисами, лаврами и миртами, образующими круг в виде лабиринта, окруженного буксами высотой в два с половиной локтя, такими ровными и посаженными в таком прекрасном порядке, что будто нарисованы кистью. Посреди этого лабиринта Триболо, как будет рассказано ниже, устроил по желанию герцога очень красивый мраморный фонтан. При главном входе, там, где первый луг с двумя водоемами и дорога, обсаженная тутовыми деревьями, Триболо задумал продолжить дорогу более чем на милю, в том же виде и обсаженной также до самой реки и так, чтобы излишние воды всех фонтанов медленно текли до самой реки по приятным нешироким каналам, полным разными рыбами и раками. К дворцу (я буду говорить о том, что собирались сделать и что сделали) он хотел пристроить спереди лоджию, а с той стороны, где конюшня, за открытым двором, еще дворец, тех же размеров, что и старый, и с тем же расположением покоев, лоджий, собственного сада и прочего; после этого расширения дворец стал бы огромнейшим и с прекраснейшим фасадом.
Пройдя же двор, при входе в большой сад с лабиринтом, у того первого входа, где обширнейший луг, поднявшись по ступеням, ведущим к названному лабиринту, выходили на квадратную площадку со стороной в тридцать локтей, на которой он задумал воздвигнуть, что позднее и сделал, огромнейший фонтан из белого мрамора, бивший среди украшений вышиной в четырнадцать локтей из уст завершавшей их статуи, причем вода поднималась на шесть локтей в высоту. По торцам луга должны были стоять две лоджии, одна против другой, каждая длиной в тридцать локтей и шириной в пятнадцать, и в середине каждой лоджии по мраморному столу, а снаружи по чаше, в восемь локтей, для воды, льющейся из вазы, которую держали две фигуры.