Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Вазари Джорджо

В тондо, что на следующем углу, с одной стороны претор Целий, тот, который, хотя и победил, был наказан сенатом за то, что вступил в бой вопреки совету и воле гаруспициев; рядом же с ним сидит Тразибул, вместе с несколькими друзьями доблестно убивший тридцать тиранов ради свободы отечества: он изображен в виде безбородого седовласого старца, а внизу, как и под другими, его имя. С другой стороны угла внизу в тондо изображен претор Генуций Ципп, тот, которому на голову села пророческая птица с крыльями, похожими на рога, и оракул предсказал ему, что он станет царем у себя на родине, он же предпочел, будучи уже старым, удалиться в изгнание, чтобы не порабощать своего отечества; потому-то Доменико и написал его с птицей на голове. А рядом с ним сидит Харонд, тот, который, возвратившись из деревни, тотчас же направился в сенат, не сняв с себя доспехов, вопреки закону, каравшему смертью входящего в сенат вооруженным, и покончил с собой, когда заметил свою оплошность. В последнем же тондо с другой стороны изображены Дамон и Питий, весьма известные необыкновенной своей дружбой, а также

тиран Сицилии Дионисий, а подле них Брут, который из ревности к отечеству приговорил к смерти двух своих сыновей, пытавшихся вернуть Тарквиниев на родину.

И вот благодаря работе этой, поистине единственной в своем роде, сиенцы поняли доблесть и достоинства Доменико, проявившего всеми своими действиями искусство, вкус и прекраснейший талант. А так как ожидалось посещение Сиены императором Карлом V впервые за его пребывание в Италии и так как послам республики этой дано было между прочим понять, что нужны были и пышность, и великолепие при приеме столь великого государя, то Доменико и сделал круглоскульптурного коня размерами в восемь локтей целиком из папье-маше, а внутри пустого; держался этот конь на железном каркасе, а на нем восседала статуя императора в древних доспехах, с жезлом в руке; внизу же три большие фигуры, будто бы им поверженные, также несли частично тяжесть, ибо конь со вздыбленными в воздух передними ногами готовился к скачку; названные же три фигуры представляли три провинции, покоренные и побежденные этим императором. Работой этой Доменико доказал, что в скульптуре он понимает не менее, чем в живописи. К этому нужно прибавить, что вся работа эта была поднята на деревянной раме в четыре локтя высотой с колесами внизу, приводимыми в движение людьми, сидевшими внутри. По замыслу Доменико, конь этот при въезде его величества, приведенный в движение, как сказано выше, должен был сопровождать его от городских ворот до дворца синьории и затем остановиться посредине площади. Конь этот, доведенный Доменико до такого состояния, когда его оставалось только позолотить, таким и остался, ибо его величество так и не приезжал тогда в Сиену, а, короновавшись в Болонье, покинул Италию, и работа так и осталась незавершенной. Тем не менее доблесть и талант Доменико были признаны, и все как один всячески восхваляли совершенство и великолепие этого сооружения, которое стояло в попечительстве собора с того времени и до возвращения его величества из победоносного африканского похода, когда оно было отправлено в Мессину и затем в Неаполь, Рим и в конце концов в Сиену, где эта работа Доменико с великими похвалами была поставлена на соборную площадь.

А так как слава о доблести Доменико все ширилась, дож Дориа, состоявший при дворе и видевший все его сиенские работы, пригласил его в Геную работать в его дворце, где работали Перино дель Вага, Джованнантонио из Порденоне и Джироламо из Тревизо. Однако Доменико не смог обещать этому синьору переехать к нему на службу именно тогда, а лишь как-нибудь в другой раз, ибо в то время он начал отделывать в соборе часть мраморного пола, который в новой манере был начат еще сиенским живописцем Дуччо. А так как большая часть фигур и историй была уже нарисована на мраморе и контуры были очерчены резцом и заполнены черной мастикой с украшениями из цветного мрамора кругом, как равным образом и поля фигур, то со своим прекрасным вкусом Доменико увидел, что работу эту можно значительно улучшить; он взял для этого серый мрамор, который служил бы переходом между тенью черного мрамора и светом белого, а нарезав его резцом, он обнаружил, что таким образом серым и белым мрамором возможно отменно чередовать светотень и в изделиях из камня.

Сделав подобным способом образец, он столь же удачно выполнил и всю работу, изобретательно, основательно по рисунку и со множеством фигур, положив таким образом начало самому красивому, большому и великолепному полу из всех когда-либо существовавших и, продолжая мало-помалу работу в течение всей своей жизни, большую часть ее выполнил.

Главный алтарь он обвел фризом из отдельных картин, причем, следуя порядку историй, установленному Дуччо, выполнил истории из Книги Бытия, а именно Адама и Еву, изгнанных из рая и обрабатывающих землю, Жертвоприношение Авеля, Жертвоприношение Мельхиседека, а перед самым алтарем в большой истории — Авраама, собирающегося принести в жертву Исаака, и вокруг нее фриз из полуфигур, несущих разных животных, явно предназначенных ими для жертвоприношений.

Сойдя по ступеням, увидишь большую картину, дополняющую ту, что наверху: на ней Доменико изобразил Моисея, получающего на горе Синай от Бога законы, а внизу он же, обнаружив, что народ поклоняется золотому тельцу, охваченный гневом, разбивает скрижали, на которых были начертаны эти законы. Поперек же храма, насупротив кафедры для проповедей, под этой историей протянут фриз с многочисленными фигурами, сочиненный с такой грацией и с таким рисунком, что большего сказать невозможно. Там Моисей в пустыне, ударяя по камню, высекает из него воду, дабы напоить жаждущий народ, причем Доменико изобразил воду, льющуюся рекой вдоль всего фриза, и народ, по-разному ее пьющий, так живо и изящно, что и вообразить почти невозможно более легкого изящества и более прекрасных и грациозных положений, чем в фигурах, изображенных в этой истории: кто склонился, чтобы выпить воды, до самой земли, кто встал на колени перед извергающим воду камнем, кто тянется с кувшином, а кто с чашкой, иные же, наконец, пьют воду, зачерпнув ее пригоршней. Некоторые, кроме того, ведут на водопой животных, и весь народ охвачен великой радостью. Между прочим, чудесен там мальчик, который, схватив собачонку

за голову и загривок, тычет ее мордой в воду, чтобы она пила, а та, уже напившись, так здорово мотает головой, не желая больше пить, что кажется совсем живой. Вообще же фриз этот так прекрасен, что ничего более искусного в этом роде не сделаешь, поскольку тени на фигурах и тени, от них падающие, не то что красивы, а прямо-таки чудесны, и хотя и вся эта работа, необычайная по исполнению, отменно прекрасна, но эта ее часть почитается самой лучшей и самой красивой. Кроме того, под куполом находится шестиугольник, разделенный на семь шестиугольников и шесть ромбов. Из этих шестиугольников до своей смерти Доменико закончил четыре, заполнив их историями и жертвоприношениями Ильи; делал же он это все не торопясь, ибо работа эта была для Доменико и занятием, и времяпровождением, и ради других работ он никогда не бросал ее совершенно.

Работая, таким образом, то в одном месте, то в другом, он в Сан Франческо, как войдешь в церковь по правую руку, написал маслом на дереве большой образ с Христом, сходящим во славе в ад, дабы вывести оттуда святых отцов, и там среди многих обнаженных фигур отменно прекрасна Ева и отлично выполнена фигура разбойника позади Христа, несущего свой крест, и поистине необычайны и адская пещера, и демоны, и огни сего места.

По мнению Доменико, вещи, написанные темперой, сохранялись лучше написанных маслом, и ему, по его словам, казалось, что вещи Луки да Кортона, братьев Поллайоло и других мастеров, работавших в то время маслом, старели скорее, чем вещи фра Джованни, фра Филиппо, Беноццо и других, работавших раньше названных темперой, поэтому-то, говорю я, он и решил, получив заказ на образ для сообщества св. Бернардина, что на площади Сан Франческо, написать его темперой; и сделал он это превосходно, написав на нем Богоматерь со многими святыми. В пределле, отлично написанной равным образом темперой, он изобразил св. Франциска, получающего стигматы, и св. Антония Падуанского, который, дабы обратить некиих еретиков, совершает чудо с ослом, преклоняющимся перед святым причастием, и св. Бернардина Сиенского, проповедующего своим согражданам на площади Синьории. Подобным же образом на стенах этого сообщества написал он фреской две истории из жизни Богоматери, соревнуясь с теми, что там же выполнил Содома. На одной он изобразил Посещение св. Елизаветы, а на другой — Успение Богоматери в окружении апостолов, причем и та и другая получили большое одобрение.

Наконец, после того как дож Дориа уже давно ждал его к себе в Геную, Доменико туда все же отправился, что стоило ему, однако, немалых трудов, поскольку он был привычен к спокойной жизни и довольствовался тем, что получал по своим потребностям, большего и не желая, а сверх того он и к путешествиям не очень-то привык. В самом деле, построив себе домишко в Сиене, а за Порта а Камоллиа на расстоянии одной мили — свой виноградник, который он ради провождения времени возделывал собственными руками и часто посещал, он уже давно ни разу далеко от Сиены не уезжал. И вот, приехав в Геную, он написал там историю рядом с историей Порденоне. В ней он за себя постоял, однако же не настолько, чтобы ее можно было причислить к его лучшим произведениям.

Но так как придворные обычаи пришлись ему не по нраву и он привык к вольной жизни, пробыл он там без большого удовольствия, более того — казался в известной мере даже растерянным. И потому, закончив названную работу, он отпросился у дожа и уехал с тем, чтобы вернуться восвояси. Заехав в Пизу, дабы осмотреть город, он попал в руки Баттисты дель Червельера, который показал ему все городские достопримечательности и в особенности написанные на дереве работы Сольяни и его картины, находящиеся в абсиде собора за главным алтарем. А в это время попечитель собора Себастьяно делла Сета, узнавший от Червельера о достоинствах и доблестях Доменико и стремившийся завершить эту работу, с которой тянул Джованнантонио Сольяни, заказал две картины в названной абсиде Доменико с тем, чтобы он работал над ними в Сиене и прислал их в готовом виде в Пизу; на том и порешили.

На одной изображен Моисей, который, увидев, что народ поклоняется золотому тельцу, разбивает скрижали; там Доменико написал несколько прекраснейших обнаженных фигур. На другой — тот же Моисей, и земля разверзается и поглощает часть народа; там тоже несколько чудесных обнаженных тел, пораженных вспышками молний. Когда эти картины были доставлены в Пизу, они послужили поводом для заказа Доменико четырех евангелистов, которых он написал перед абсидой по два с каждой стороны, и все четыре эти фигуры очень красивы. И Себастьяно делла Сета, убедившись в том, как быстро и хорошо выполняются заказы, поручил затем Доменико написать на дереве еще образ для одной из капелл собора, после того как четыре образа были уже написаны Сольяни.

Задержавшись, таким образом, в Пизе, Доменико на названном образе изобразил в воздухе Богоматерь с младенцем на руках, на облаках, несомых несколькими путтами, внизу же много святых, весьма хорошо написанных, не с таким, впрочем, совершенством, как картины, упомянутые выше. Он сам признавался в этом многим друзьям, и в частности как-то и Джорджо Вазари, говоря, что когда он лишается воздуха Сиены и некоторых своих удобств, ему кажется, что он вообще ничего не умеет.

Итак, вернувшись домой с намерением никуда больше не уезжать и нигде больше не работать, он для монахинь Сан Паоло, что близ Сан Марко, написал на дереве Рождество Богоматери с несколькими няньками и св. Анной в постели, изображенной в сокращении; за дверью же одна из женщин сушит пеленки в темноте и освещена она только сиянием пламени на очаге. На очень красивой пределле темперой написаны три истории: Введение во храм, Обручение Богоматери и Поклонение волхвов.