Жозеф Бальзамо. Том 1
Шрифт:
Людовик XV оказался лицом к лицу с тремя своими дочерьми.
— А, это ты, Тряпка, — обратился он к старшей из них, то есть к принцессе Аделаиде. — Что ж, тем хуже. Злись, не злись, но, клянусь Богом, я сказал правду.
— Ничего нового, государь, вы нам не сообщили, — заметила принцесса Виктория. — Мы и без того знаем, что вы предпочитаете Луизу.
— Ей-богу, Кислятина, ты изрекла великую истину!
— А по какой, интересно, причине вы предпочитаете нам Луизу? — обиженно спросила принцесса София.
— Да потому, что Луиза не доставляет мне неприятностей, — отвечал Людовик XV с простодушием и чистосердечием эгоиста, законченный тип какового он и являл собой.
— О, будьте спокойны, отец, она еще доставит вам неприятности, — заверила София, причем с такой язвительностью в голосе, что мгновенно приковала к себе все внимание короля.
— А откуда тебе это известно, Ворона? — поинтересовался он. — Неужели Луиза перед отъездом откровенничала с тобой? Я был бы этим крайне удивлен: она ведь еле выносит тебя.
— В таком случае можете поверить: я отвечаю ей тем же, — парировала София.
— Прекрасно, — произнес Людовик XV. — Ненавидьте друг друга, вредите друг другу, рвите друг друга в клочья — мне все равно, это ваше дело, лишь бы вы не беспокоили меня, требуя установить порядок в вашем царстве амазонок. Тем не менее мне хотелось бы знать, какие такие неприятности должна доставить мне бедняжка Луиза.
— Бедняжка Луиза! — фыркнули одновременно принцессы Аделаида и Виктория, кривя, каждая на свой манер, губы.
— Какие неприятности? Ну что ж, скажу.
Людовик XV уселся в высокое кресло у самой двери, обеспечив себе тем самым возможность быстрого отступления.
— Луизу, — продолжала София, — потихонечку мучит бес, тот самый, что овладел шельской настоятельницей [77] , и потому она удаляется в монастырь, чтобы заниматься там опытами.
— Только прошу вас, без двусмысленных намеков на добродетель вашей сестры, — прервал Людовик XV. — Ее никогда и никто не ставил под сомнение, хотя говорят о Луизе много. И не вам быть тут заводилой.
77
Настоятельницами Шельского монастыря назначались обычно знатнейшие женщины Франции. В 1719 г. ею стала Луиза-Аделаида Орлеанская (1698–1743), дочь регента Франции герцога Филиппа Орлеанского, однако жила она не столько в обители, сколько в миру, и занималась не своими религиозными обязанностями, а музыкой, медициной, богословием и т. д.
— Не мне?
— Да, да, не вам.
— Я вовсе не имела в виду ее добродетель, — стала оправдываться София, крайне уязвленная тем красноречивым ударением, которое ее отец сделал на слове «вам», да еще и подчеркнул его, повторив. — Я просто сказала, что она будет заниматься там опытами, вот и все.
— Пусть себе занимается химией, фехтованием, креслами на колесиках, пусть играет на флейте или стучит на барабане, пусть терзает клавесин или пиликает на скрипке, что худого вы в этом видите?
— Я говорю, она займется политикой.
Людовик XV вздрогнул.
— Она будет изучать философию, теологию, продолжать комментарий к булле Unigenitus, [78] таким образом, на фоне ее занятий теориями правления государством, метафизическими системами, богословием мы, вся наша семья, будем выглядеть бесполезными…
— Если это приведет вашу сестру в рай, что вы видите в этом худого? — снова задал вопрос Людовик XV, тем не менее неприятно пораженный совпадением между обвинением, выдвинутым Вороной, и политической диатрибой, которой мадам Луиза подогрела свой уход в монастырь. — Быть может, вы завидуете ее будущему блаженству? Это свидетельствовало бы о том, что вы дурные христианки.
78
Булла, в которой папа Клемент XI в 1713 г. осудил янсенизм, неортодоксальное направление среди французских католиков, враждебное иезуитам. Часть французского духовенства отказалась признать эту буллу, и в течение всего XVIII в. она оставалась предметом ожесточенной полемики.
— Да нет же, Господи! — воскликнула принцесса Виктория. — Пусть она отправляется куда угодно, но только я за нею не последую.
— Я тоже, — подхватила принцесса Аделаида.
— И я, — присоединилась к ним принцесса София.
— К тому же она ненавидит нас, — добавила принцесса Аделаида.
— Вас? — переспросил Людовик XV.
— Да, да, нас, — подтвердили две другие сестры.
— Поверьте мне, бедняжка Луиза выбрала рай, лишь бы не встретиться со своими родственниками, — сказал король.
Острота вызвала довольно кислый смешок у принцесс. Аделаида, старшая из трех, похоже, напрягала все свои умственные способности, дабы нанести королю разящий удар, поскольку все предыдущие лишь скользили по его броне.
— Сударыни, — произнесла она жеманным тоном, свойственным ей, когда она выходила из обычной своей апатии, из-за которой отец и прозвал ее Тряпкой, — сударыни, вы не сочли возможным или не осмелились открыть королю подлинную причину ухода Луизы в монастырь.
— Ну что, еще какая-нибудь гадость? — поинтересовался король. — Давайте, Тряпка, выкладывайте.
— О государь, я понимаю, — продолжала она, — что это будет вам неприятно.
— Скажите лучше, надеетесь — так будет вернее.
Аделаида прикусила с досады губу, но тем не менее не отступила.
— Я намерена открыть вам правду.
— Недурное начало! Правду! Избавьтесь от привычки произносить подобные вещи. Разве я говорил когда-нибудь правду? Однако же, слава Богу, неплохо себя чувствую!
И Людовик XV пожал плечами.
— Скажите, сестрица, скажите! — настаивали две другие принцессы, горевшие желанием узнать, что это за причина, которая должна так уязвить короля.
— Какая доброта, какое благородство сердец! — пробормотал Людовик XV. — Как они любят отца!
Но он тут же утешился, подумав, что сумеет им отплатить.
— Так вот, — продолжала Аделаида, — наша сестра Луиза, которая придает такое огромное значение этикету, больше всего боялась…