Жозеф Бальзамо. Том 2

Дюма-отец Александр

Жильбер у себя в мансарде по своему обыкновению следил или, верней будет сказать, пожирал глазами Андреа. Только сейчас трудно было определить, огнем или ненавистью пылал его взор.

Но Андреа задернула занавески, и Жильбер ее уже не видел. Поэтому он обратил взгляд в другую сторону.

Взглянув в другую сторону, он заметил плюмаж г-на де Босира и узнал капрала, который прохаживался, что-то насвистывая, чтобы скрасить скуку ожидания.

Через десять минут, то есть без двадцати восемь, прибежала Николь; она сказала несколько слов г-ну де Босиру, который кивнул в знак того, что все понял, и удалился в сторону безлюдной аллеи, которая ведет к Малому Трианону.

Николь же, легкая, словно птичка, упорхнула тем же путем, что пришла.

«Ага! — подумал Жильбер. — Господин капрал и мадемуазель горничная собираются о чем-то договориться либо что-то предпринять и боятся свидетелей. Прекрасно».

Жильбер вовсе не интересовался Николь, просто он чувствовал ее вражду и потому вопреки своим нравственным принципам старался собрать против нее как можно больше улик, чтобы победно отбить атаку, если Николь решит атаковать его.

Жильбер не сомневался, что военные действия вот-вот начнутся, и, как предусмотрительный воин, готовил оружие заранее.

Свидания Николь с мужчиной в самом Трианоне и были таким оружием, и Жильбер, будучи дальновидным противником, собирался воспользоваться им, тем паче что Николь сама вкладывала ему в руки это оружие. Словом, Жильбер решил к свидетельствам, собранным с помощью зрения, присовокупить свидетельства, полученные с помощью слуха, то есть поймать на лету какие-нибудь достойные порицания слова, чтобы во время сражения обратить их против Николь и добиться победы.

Он мигом спустился с мансарды, проскользнул по кухонному коридору и сошел в сад по малой лестнице, примыкающей к часовне; в саду он мог уже ничего не опасаться: Жильбер знал в нем все укромные места как свои пять пальцев.

Прокравшись под липами, а затем вдоль шпалер, он добрался до зарослей, находящихся шагах в двадцати от того места, куда, по его расчетам, должна прийти Николь.

И в самом деле, она была там.

Едва Жильбер устроился в кустах, как до его слуха донесся странный звук — звон золота, ударяющегося о камень; звук этот нужно слышать, чтобы представить себе, что это такое.

Жильбер змеей прополз к террасе, по краю которой была насажена живая изгородь из кустов сирени; теперь, в мае, они источали благоухание и свешивали цветы над головами тех, кому случалось проходить вдоль этой террасы по пустынной аллее, разделяющей Большой и Малый Трианон.

Добравшись туда, Жильбер, чьи глаза были привычны к темноте, увидел, как Николь высыпает золотые монеты из кошелька, который она получила от маршала Ришелье, причем высыпает на камень, находящийся по эту сторону решетчатой ограды на таком расстоянии, чтобы г-н де Босир не смог дотянуться до него рукой.

Монеты сыпались, блестя и подпрыгивая, а г-н Босир, у которого пылали глаза и тряслись руки, переводил взор с Николь на луидоры, пытаясь понять, откуда у нее такое богатство.

Наконец Николь заговорила.

— Вы уже не раз, — сказала она, — мой дорогой господин де Босир, предлагали мне бежать с вами.

— И даже жениться на вас! — пылко воскликнул восторженный капрал.

— Ну на этот счет, мой дорогой, мы поговорим чуть позже, — обрезала Николь. — Сейчас главное — бежать отсюда. Сможем мы совершить побег через два часа?

— Да хоть через две минуты, ежели вам угодно!

— Нет, мне сперва нужно кое-что сделать, и на это потребуется два часа.

— И через две минуты, и через два часа я в вашем распоряжении.

— Отлично. Получите пятьдесят луидоров.

Девушка отсчитала полсотни луидоров и подала через решетку г-ну де Босиру, который, не пересчитывая, ссыпал их в карман камзола.

— Через полтора часа будьте здесь с каретой, — приказала она.

— Но… — начал было г-н де Босир.

— Ах, так вы не желаете? Прекрасно, мы с вами ни о чем не договаривались, и возвратите мне пятьдесят луидоров.

— Нет, дорогая Николь, я не отказываюсь, я только опасаюсь за будущее.

— Чье?

— Ваше.

— Мое?

— Пятьдесят луидоров кончатся, а они ведь когда-нибудь кончатся, и вы станете сетовать, сожалеть о Трианоне…

— Ах, до чего же вы заботливы, дорогой господин де Босир! Полно, полно, не бойтесь, я не из тех женщин, которых делают несчастными, так что можете не терзаться угрызениями совести. А кроме того, когда эти пятьдесят луидоров кончатся, тогда и посмотрим.

И Николь позвенела второй полусотней луидоров, оставшейся в кошельке.

Глаза г-на де Босира загорелись фосфорическим огнем.

— Ради вас, — воскликнул он, — я готов броситься в огонь!

— Ну, ну. Этого, господин Босир, я от вас не требую. Значит, договорились: через полтора часа карета, через два часа мы бежим.

— Договорились! — вскричал г-н де Босир, схватил Николь за руку, притянул к решетке и влепил ей поцелуй.

— Тихо, тихо, — успокоила его Николь. — Вы что, с ума сошли?

— Нет, я влюблен.

Николь хмыкнула.

— Сердце мое, вы не верите мне?

— Верю, верю, только возьмите хороших лошадей.

— Разумеется!

Но через секунду г-н де Босир вернулся, исполненный недоумения.

— Эй! Эй! — позвал он.

— В чем дело? — спросила Николь, которая была уже довольно далеко от ограды и потому говорила, приложив ко рту ладони, сложенные рупором.

— А через решетку вы сумеете перелезть? — осведомился Босир.