Журнал «Вокруг Света» №05 за 1990 год
Шрифт:
Клуб «Сьерра» ведет много программ в защиту природы («альпийская» программа, действия против загрязнения рек и другие), но особенно известной, как в США, так и у нас, стала компания клуба в защиту сохранения Аляски.
— Аляскинский суровый край — не только собственность штата, но достояние всей Америки. Были проведены отчеты нефтяных компаний. Я сама ездила на такое слушание в соседний штат, где общественность потребовала строгого контроля за деятельностью компаний под лозунгом: «Аляскинская нефть только для страны, а не на продажу». Сейчас клуб «Сьерра» борется против строительства
Значит, какой-то толк от нашей деятельности все же получается,— с удовлетворением говорит Елена Петровна.
...Видя мой интерес к быту американцев, Елена Петровна еще в Нью-Йорке предложила съездить в гости к сыну Андрею или ее знакомым. Но только где-то на пути к Балтимору удалось осуществить эту затею.
Нас пригласил на ночлег в свой загородный коттедж Джон Тордела. Он не так давно уволился с химического завода Дюпона, не дожидаясь пенсионного возраста, который начинается с 65 лет для всех американцев, независимо от пола.
— Сейчас мало кто работает после 65 лет. Ощущаешь свой возраст, растут нагрузки. Правда, если на пенсию уходишь на два-три года раньше — получаешь пособие на 20 процентов меньше,— рассуждает Джон с достоинством, неторопливо ведя свою машину,— поэтому приходится подрабатывать. У меня большой опыт химика-инженера, участвую еще в кое-каких проектах на предприятии.
Позднее я познакомился с опросом, проведенным институтом Гэллапа для Американской ассоциации пенсионеров. По его данным, большинство пожилых людей трудятся, чтобы ощущать себя полезными. Высока социальная и политическая активность пенсионеров. Около половины их работают добровольцами в различных организациях, являются членами благотворительных обществ, активно участвуют в выборах, путешествуют, как Хелен Рид. Между прочим, я замечал, что почти все американские туристы в Москве — бодрые пожилые люди.
По асфальтовой дорожке мы подкатили к дверям гаража, находящегося внизу двухэтажного дома. Джон нажал кнопку на дистанционном управлении — двери медленно разъехались, и машина вкатилась внутрь. Из гаража сразу вошли в дом. Весьма удобно, не правда ли?
В кухне, где царствовала хозяйка Милдред, недавно вернувшаяся от дочери (та живет с ребенком в городе), полстены занимал огромный холодильник-шкаф, откуда мы потом доставали замороженные фрукты. Наверху гостиная с телевизором и камином и две спальни с ванными комнатами. Обстановка достаточно старомодная (да и телевизор не последней марки). Когда Джон переоделся в клетчатую рубашку и с загадочным видом пригласил пройти вместе с ним вниз, я подумал, что в подвале нечто сногсшибательное: бар или тир. Но там была просто мастерская, наполненная всевозможными станками, инструментами, развешанными по стенам. Строгай, пили, режь, паяй — пожалуйста. Джон обтесал рубанком доску и показал, как стружки и опилки сами ссыпаются в специально сделанный под столом ящик.
— Естественно, все дорожает,— сетовал Джон, пока мы поднимались в отведенную мне спальню,— дом обошелся мне в 400 тысяч долларов, сейчас за него, конечно, дадут больше. Но и налог на землю повысился. Так что жить на пенсию нелегко. Мой сосед продал дом и подался в город, купив там квартиру. Есть и такой выход...
В спальне Джон подвинул к приземистому столу тяжелый стул, словно приглашая садиться писать.
— Мебель в доме сам сделал,— довольная улыбка осветила морщинистое лицо хозяина.
Проснувшись рано, я распахнул окно. Еще стояла предутренняя дымка над коротко подстриженной зеленью газонов, а в кустах, усыпанных цветами, порхали птицы. Лишь их щебетанье нарушало тишину.
«Хорошее это дело — жить в таких коттеджах,— подумалось мне,— тем более если есть занятие и навещают дети и внуки».
Встреча в заливе Чесапик
Не успели въехать в Балтимор, как перед автобусом выплыла гигантская белогрудая шхуна —
Мы спускаемся на пирс, к которому прижались десятки яхт. Здесь несколько лет назад причаливало советское учебное судно «Товарищ», и многие дожидались в очереди, чтобы подняться на его борт. Недалеко был пришвартован парусник — копия знаменитого балтиморского клипера прошлого века «Гордость Балтимора». В этой гавани проходил весьма впечатляющий парад парусников. Сейчас мы перебираемся на яхту, где нас ожидает Дженифер Ламб — одна из немногих женщин — капитанов парусных судов, пригласившая нас на прогулку по Чесапикскому заливу.
Отходим на моторе от пирса, и, пока проплываем мимо зданий порта, Дженифер рассказывает, как городские власти на бывших пустырях построили стадионы с прекрасными полями, где проводится каждое лето более десяти этнических фестивалей, в том числе украинские и чешские, которые совпадают по времени с городской ярмаркой. На эти празднества собираются гости со всей страны.
Если в прошлом веке Балтимор процветал, как главный морской центр торговли на Чесапикском заливе, то в нашем столетии он постепенно приходил в упадок, особенно это стало заметно в 50-е годы. Тогда-то городские власти и принялись за реконструкцию района внутренней гавани, которая обошлась в 300 миллионов долларов, и за восстановление старых кирпичных домов из прилегающих к порту жилых кварталов. Отстроенные дома XIX века, на которых даже не было крыш, продавались жителям по цене не свыше той, что город затратил на восстановление. Полуразвалившиеся дома шли даже по доллару за штуку — лишь бы покупатель взялся за их строительство.
После обновления в Балтимор перебрались многие фирмы, предприятия, увеличилось его население. За осуществление этих проектов реконструкции город получил множество национальных и международных наград.
— Вы расспрашивали о клипере «Гордость Балтимора»,— обращается ко мне Дженифер,— я работала на нем помощником капитана. К тому времени мне уже довелось поплавать на яхтах разных классов, но клипер — это что-то совсем иное. Высокие мачты, большие паруса. В прошлом веке подлинный клипер «Гордость Балтимора» возил пряности из дальних стран, сторожил вход в гавань. На паруснике хочется уплыть подальше в океан от житейских забот, мелкой суеты. Теряется вдали берег, и остаешься наедине с бесконечными волнами и солнцем. Я становлюсь сама собой, ни от кого не завишу. Поэтому всегда стремилась получить лицензию капитана и вот стала им несколько лет назад.
Ветер переменился, Дженифер занялась парусами, в разговор вступила Джулия Бродертон, помощник капитана на нашей «Те Веге»:
— Я связала свою жизнь с морем после плавания на «Бригантине». Из Квебека мы отправились на этой старой лодке на Мартинику и в «Бермудском треугольнике» попали в ураган. Лодка прыгала по волнам, как заводная, и скоро ветхий корпус дал течь. Я была простым матросом, и капитан послал меня с другими ребятами убирать паруса. Это помогло мало — волны захлестывали судно. Тогда капитан, много раз бывавший в подобных переделках, крикнул: «Лейте масло!» И мы стали лить масло около бортов, чтобы утихомирить волны. Как мы не потонули — сама не пойму. Но одноглазого капитана — его почему-то все звали «шкипер» — я запомнила на всю жизнь.