Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год
Шрифт:
Торговцы отчаянно рядятся с покупателями. Делают змеев здесь же на площади. Старухи склеивают бамбуковые щепочки в каркасы, обтягивают их бумагой и передают подросткам; те разрисовывают заготовки, постепенно превращая их в готовые к полету шедевры.
Перед турниром, как водится, устраивают парад. Вначале шествуют участники с «мужскими» змеями Хула — огромными сооружениями, оснащенными бамбуковыми абордажными крюками. Для того чтобы запустить такого тяжело вооруженного монстра, требуются крепкие руки и ноги семи-восьми человек.
По другую сторону площади соперники готовят к полету Пакпао — особ женского пола. Это небольшие летательные аппараты, но и у них, как у Хула, есть
Для жителей Таиланда это не просто вид спорта. Это еще и традиция — из тех, что, по словам Сент-Экзюпери, придают вкус жизни.
М. Беленький, Н. Рудницкая
Голубые мечи Мейсена
Замок Альбрехтсбург высится над Мейсеном на высокой скале на берегу Эльбы. Его башни и шпили, окутанные дымкой тумана, видишь задолго до того, как въезжаешь в город. Издали он похож на другие немецкие замки — угрюмые, неприступные крепости, в которых средневековые бароны без труда месяцами выдерживали осаду и откуда частенько совершали набеги на земли соседей. Лишь вблизи замечаешь, что у этого замка нет ни скрипучих подвесных мостов на толстых железных цепях, ни окованных дубовых ворот, прострелить которые не под силу пушке. Открытый изящный парадный вход; вместо узких окон-бойниц распахнулись широкие окна с ажурными деревянными переплетами.
Альбрехтсбург построил в XV веке известный немецкий архитектор Арнольд фон Вестфален, и впервые в Германии замок-крепость превратился в замок-дворец.
Альбрехтсбург был гордостью курфюрстов, самодержавных повелителей Саксонии. Здесь они принимали послов соседних государств и депутации подданных — замок на скале, изящный и в то же время грозный, был как бы символом курфюрстской власти — традиционно абсолютной, но ив духе эпохи вроде бы не чуждой новым веяниям.
Начало XVIII столетия, казалось, навсегда покончило с пышными приемами и шумными празднествами, прославившими Альбрехтсбург: сотни мастеровых под бдительным надзором солдат перегородили анфилады грубыми деревянными стенами, положили печи, пробили дымоходы, уставили блистательные залы унылыми кадками и ящиками. Когда работы были закончены, в закрытой карете под эскортом роты драгун в замок доставили какого-то человека. Хозяин трактира, что на окраине города, рассказывал потом, что он видел этого человека — драгуны останавливались у него пропустить кружечку пива. То был, по его словам, совсем еще юноша, лет девятнадцати, не более. По городу поползли слухи: в замке поселили алхимика, чтобы делал курфюрсту золото. Верно, ведь ради чего другого стал бы курфюрст превращать дворец в мастерскую?
В XVIII веке алхимия еще не ушла в область преданий, и в королевских дворцах, резиденциях епископов, замках крупных феодалов, уединенных лабораториях, пропитанных едкой кислотной вонью, трудились истощенные люди с безумными глазами. Золото нужно было всем, поэтому алхимики довольно легко находили и кров и стол у тогдашних европейских владык. Алхимиков носили на руках, их так берегли, что практически каждый из них превращался в узника, за каждым шагом которого следили специально приставленные стражи.
В одном из залов замка висит большая картина, на которой Иоганн Фридрих Бётгер изображен в минуту мучительного размышления. Он действительно молод, красив, без ненужного здесь, среди тиглей и посудин с порошками, придворного парика. На плечи наброшена меховая шуба — в каменном просторном замке страшный холод, но рубашка на груди распахнута, чулок на одной ноге спустился, другая нога, похоже, и вовсе не обута. В перепачканных руках алхимик держит стеклянную колбу с золотистой густой жидкостью... Может быть, это та самая тинктура, с помощью которой можно превращать дешевые металлы в золото? Увы, нет. Займись Бётгер поисками тинктуры или философского камня, мы вряд ли знали бы его имя — так много алхимиков кануло в безвестность вместе со своими туманными рецептами и бесплодными опытами. Бётгер же вписал свое имя в историю тем, что открыл тайну производства фарфора.
Еще со времен раннего средневековья фарфор попадал в Европу из Китая, однако все попытки выведать у китайцев их секрет кончались неудачей. Фарфор стоил в Европе бешеные деньги, он был предметом не просто роскоши, а роскоши королевской. Известен случай, когда китайский столовый сервиз выменяли на полк солдат, целый полк бравых прусских вояк — с усами, оружием и полной амуницией.
Были попытки создать фарфор в Италии, во Франции, но фарфор этот не мог ни в какое сравнение идти с китайским — прозрачно-молочным или цветным, всегда звонким, нарядным.
И вот первый фарфор в Европе— настоящий фарфор! — сделан был аптекарем Иоганном Фридрихом Бётгером в марте 1709 года. А 13 марта 1719 года в возрасте 36 лет безнадежно отравленный химикатами, хронически простуженный альбрехтсбургскими сквозняками аптекарь Бётгер скончался. Слава алхимика, слава безвестности сопутствовала ему и после смерти. Никто не знает, где он похоронен, и под установленным много позже памятником открывателю никто не лежит. Алхимиков всегда хоронили именно так — ни камня, ни креста на могиле.
Так кем же был он, Иоганн Фридрих Бётгер? Алхимиком-неудачником, искавшим одно, а нашедшим совершенно случайно другое? Или ученым, хорошо знавшим, что он хочет, и шедшим к своей цели мучительным путем? Недавно найденная «рецептная книга» Бётгера развеяла старую легенду о том, будто он искал для Августа Сильного способ превращения в золото любого металла и совсем случайно нашел фарфор. Это показывает сам ход поисков, последовательность экспериментов.
Известно, что Бётгер начал работать с Эренфридом Вальтером Чирнгаузеном, известным математиком, физиком и минералогом. Вместе создали они мейсенский фаянс — смуглый предшественник фарфора. Чирнгаузен умер в 1708 году — за год до рождения фарфора.
Отцами саксонского фарфора были они оба — энциклопедист и эрудит Чирнгаузен и изобретательный экспериментатор Бётгер. Но отчего фарфор был открыт именно здесь? Разве не существовали в других местах талантливые ученые, способные разгадать «китайский секрет»? Конечно, существовали. Зато не было в других местах трех «саксонских условий».
Первое из них — каолин. Этим китайским словом именуют белую глину, силикат алюминия. Каолин имелся в изобилии в карьерах Зейметца, Зорнцига и Шлетта — местечек вблизи Мейсена. До того как научились делать фарфор, каолин шел на пудру для дворянских париков.