Зимопись. Книга вторая. Как я был волком

Ингвин Петр

Пещера. Внутри оказалось просторно. Коптюк заделал за собой вход, Духаня зажег факел. Борзой пнул нас с Томой:

– Шагайте вперед!

– Не могу, – выдавила Тома.

Она едва сдерживалась от стонов, грызла губы и сдавливала пальцы связанных рук.

– Она ж еще пару дней неходячая, – напомнил Коптюк. – Давай, красавица, донесу.

Облапив Тому, он шагнул с ней вглубь, прижимая к груди. А меня снова пнули.

Пещера оказалась огромной и нескончаемой. Зал, в котором мы остановились, мог соперничать с подземельем срытой крепости. Вверх и в стороны вело множество

ходов и дыр, больших и маленьких. Кострищем в центре, с ранее заготовленными дровами, сразу воспользовались. Огонь заполыхал, в его рваном свете открылось остальное. Кроме запасных дров, я увидел несколько драных циновок, деревянное ведро с водой и пустой котел. Дым от костра сжимался в узкую струйку, утекая в одну из дыр сверху. Прекрасное убежище.

Раскидав несколько глыб, Борзой выудил из выемки спрятанный мешок с крупой. Отсыпав, сколько надо, Духаня занялся приготовлением еды. Борзой с удовольствием растянулся на циновке. Коптюк, бросив Тому под стенку, подошел ко мне, оставшемуся стоять там, где поставили.

– Давай избавимся от лишнего, красотуля, – гаденько произнес он, снимая с меня оставшиеся доспехи. – Порадуй дяденек, которые рискнули всем ради тебя.

Отстегнутые поножи и наручи полетели на пол, мне развязали руки и заставили снять сапоги. Борзой, лежа в сторонке, демонстративно поигрывал ножом, чтобы я не наделал глупостей. Покопавшись с подмышечным ремнем, Коптюк через голову содрал с меня тяжелый нательный доспех, за ним отправилась рубаха. Рыкцарь уныло скривился.

– Малявка.

Это не остановило его от следующего шага.

– Борзой, не поверишь, – замер он, разделавшись с моими штанами. – Пацан!

– Как?! А второй?

С Томы тоже грубо сорвали одежду.

– Ладно, хоть одна девка. Выкуп, конечно, резко уменьшается… если не узнать, почему пацана нарядили бабой. Неспроста же?

Три пары глаз вперились в меня:

– Рассказывай.

Почему нет? Малика же приняли? Эти на фанатиков не похожи, за все время – ни единой аллехвалы.

Хотя… у преступников вера в Бога как-то уживается с криминальными наклонностями. Убив, ставят свечку или церковь. Молят о фарте. Колют купола.

Все же рискну.

– Не хотел умирать, – объяснил я. – Никто не удосужился проверить.

– Это же черт! – расхохотался Борзой.

– Если я встречу падшего, я убью его, – процитировал Коптюк. – Исполним закон?

Блеснул обнаженный меч. Страшно так блеснул, кровавыми отсветами живого пламени.

– Нашелся мне законопослушник, – успокоил Борзой приятеля. – В башне не знают, что он черт. Даже удочерили. Значит, можно требовать как за дочку. Вяжи его снова, от пацанов всегда неприятности.

Не дав одеться и даже прикрыться, Коптюк связал мне руки в запястьях и опрокинул на пол.

– Лежи, не рыпайся.

Легко подняв Тому, Борзой перебросил ее себе через плечо. Одна лапища придавила сверху, вторая подхватила протянутый Духаней факел.

– Не скучайте тут без меня.

Один из боковых ходов скрыл его силуэт, а моего дернувшегося тела коснулся меч Коптюка:

– Память короткая? Забыл, что велели?

Духаня следил за вскипающим котлом, Коптюк – за мной, а я – за ходом, куда Борзой унес Тому. Хотелось насадиться на вжатый в горло клинок. Останавливало, что тогда уж точно ничем не помогу – ни сейчас, ни позже, никогда. Умереть было не жалко, жалко было умереть без пользы.

Примерно через минуту Борзой появился один и пнул сапогом выступавшую булыгу:

– Вся в крови и какой-то слизи.

Глаза Коптюка вспыхнули непонятным огнем.

Борзой брезгливо передернул плечами:

– Снаружи! Противно до черта.

– Больная? – всполошился Духаня. – Заразная?

Занимаясь готовкой, он отложил мешавший ему меч в сторону, а затем, перехватив мой взгляд, отодвинул оружие ногой дальше за себя.

– Шут ее знает, – отмахнулся Борзой, присаживаясь к костру. – Воздержусь от греха подальше.

– А я посмотрю, что там и как, – сообщил Коптюк, сдавая Борзому вахту надо мной.

– С тебя – секрет отключки! – полетело вслед от Борзого.

– Дорога ложка к обеду. Раньше надо было думать.

Коптюк ушел.

Сделав взгляд максимально трусливым, я чуть ли не с ужасом уставился на меч, который опустил в мою сторону Борзой. Сработало. Плашмя ударив клинком по щеке, Борзой сказал:

– Правильно, малыш. Принимай жизнь такой, какая есть. Дают – бери, бьют – беги…

Он обернулся на пустой проем: там ругнулся Коптюк и вскрикнула Тома.

Толчок ногами – и мое тело полетело в костер. Точнее, в подпорку котла с моей стороны. Одежды на мне не было, пламя больно обожгло, но раскаленная подпорка, обжегшая еще сильнее, рухнула. Котел завалился на бок.

Фффф! – обратилась вода в пар, а то, что не вода – в дым, а огонь – в вонючую тьму. Костер погас мгновенно. Я прокатился в дымной завесе к мечу Духани и вместе с ним шарахнулся в сторону, когда владелец почти дотянулся до рукояти. На все ушла секунда. Кожа вспухала ожогами, но мне было не до того.

– Бей поганца! – заорал Борзой.

– Тварь! – завопил вдали Коптюк.

Даже сюда донесся звук удара. Затаившись за каменным выступом, я резал веревку на руках. Тома рыдала. Духаня истошно тер глаза. Находившемуся ближе всех к издохшему огню, ему и досталось больше всех. Бывший костер шипел, пузырился и исходил едким дымом. Чем выше, тех хуже дышалось и почти совсем не виделось.

Борзой вытянул оружие в сторону, где должен был находиться я.

– Глупый мальчик, – сказал он, выравнивая дыхание. Его глаза постепенно привыкали к новой ситуации. – Зачем? Уйти не смог бы, помочь подружке тоже. Теперь придется тебя наказать.

Мои руки, наконец, освободились. У меня не было плана. Была праща ноге, на которую не обратили внимания, но размотать я не успевал, поэтому просто собрался броситься на врага, прорываясь к Томе…

Раздался вой. Лай. Рык. Сразу с нескольких сторон.

Впервые я увидел ужас на лицах рыкцарей.

Глава 4

Лай и рев приближались. Не то слово. Неслись к нам, как реактивные.

– Где? – Из интересовавшего меня хода выскочил ошалелый Коптюк. – Здесь?!